Каждый день, каждая минута в поле – труд, чтобы ты не захотел, ничего не подаётся на блюдечке. Желаешь помыться – собери дрова, натяни тент на шесты, натаскай воды и часть её выплесни на камни для пара и тепла, оставшуюся поставь на угли. Пока она греется, дым и пар ушли, и комары начинают зажирать тебя, намыленного. Много ли воды притащишь в котелке и чайнике? Вот и бежишь голый за следующей порцией, в это время камни полевой сауны остывают, спасительный пар пропадает, и комары вновь вонзают в тебя свои кровожадные хоботы, пауты с остервенением выгрызают мясо из мокрого тела, мошка поедает кожу, а ты опять с ожесточением разводишь на камнях костёр и тащишь воду, поливая ей то камни, то себя, и так бесконца. Особенно не просто в этой, да и во многих других ситуациях, девушке. Даже в таком, казалось бы, пустяке, как мытье, не обойтись без товарищей. В лодке, в маршруте, в лагере – везде рядом с тобой должна быть надежная рука друга.

В поле не бывает ничего наполовину, здесь всё по-настоящему, как на фронте. И неприятности, и смертельные опасности одни на всех. Впрочем, даже просто прожить вчетвером со случайными людьми 2–3 месяца без взаимных упрёков, обид и ссор – это тоже не мало. А общаться тебе здесь более не с кем, за много километров вокруг есть только ты и они. Твой эгоизм обернётся против тебя: если ты кого-то подведёшь, так же поступят и с тобой, и это может стоить жизни не кому-то, а именно тебе. Смерть здесь всегда рядом и уже с вожделением поглядывает в твою сторону… Связанные с тобой люди поневоле за это время становятся ближе, чем твои домашние; хоть ты их и не выбирал, но ежеминутно делишь с ними стол и дом, работу и отдых, будни и выходные, и часто достаточно длительное время. И ещё, здесь начинаешь понимать, что жизнь действительно бесценный дар, а единение с природой – великая радость, несовместимая с суетностью и раздражительностью. Так хорошо, когда мозги не засоряются бездарными кровавыми боевиками, и тебе на голову с утра до ночи не сыпятся негативные новости! Нужно сказать, что при социализме людей оберегали от этого, даже чересчур, а вот с приходом перестройки, вместе несметных богатств, мы увидели звериный оскал капитализма, и ужаснулись.

Но вернёмся к нашим героям. Прошло уже почти половина полевого сезона, однако Жене так и не удавалось найти то, зачем они, собственно говоря, и приехали, рискуя жизнью, на край света – она так и не увидела своих строматолитов. Несмотря на часто моросящий дождь, Фомич стремительно мелел, что могло существенно затруднить дальнейший сплав к месту встречи с вертолётом, и лодка буквально прыгала по гальке до первого крупного камня, выступающего над водой, часто приходилось волочить её вслед за собой, шагая по реке. При этом дно лодки то и дело цеплялось за камни, и каждый раз при этом скрипящем звуке путешественники тревожно переглядывались, боясь её распороть. Если лодку направляли в правильное русло, её подхватывало бурное течение, и она летела с ветерком по низкой воде до первой мели, и тут только берегись, чтобы не перевернуться! Да как только определить это единственное правильное, среди множества других разветвлений, и как вовремя из него смыться, пока оно не иссякло? Решать только тебе, и мгновенно. Ледяной ветер хлещет в лицо, руки мёрзнут от металлических вёсел, комары не покидают ни на минуту. Обычно на реке отдыхаешь от них, но только ни на Фомиче, здесь эти мелкие гады всегда в строю, не обращая внимания ни на порывистый ветер с Северного Ледовитого океана, ни на холод и дождь.

Пейзаж вокруг более не радовал: топкие пустынные берега с редкой растительностью, мрачная холодная погода, постоянная сырость и ледяной ветер. Неожиданно плоские болотистые берега сменились невысокими скалами, подступающими к самой воде, река вновь стала глубокой, обрывистые берега обнажили прекрасные разрезы, и Женя стала внимательно вглядываться в них, выбирая место для лагеря. Вкоре они причалили к высокому сухому берегу и встали как раз напротив обнажения. Место для лагеря было очень уютным, сухим и живописным. Моментально лодки были разгружены, лагерь разбит, и в котелке весело зашипели макароны с тушёнкой – со стороны могло показаться, что они здесь уже сто лет живут. Вдруг раздался возглас Николая, отошедшего в кустики по делам:

– Смотри, Женя, что я нашёл! С тебя бутылка!

Все окружили его, забыв о дымящемся ужине, и стали передавать из рук в руки камень размером чуть больше ладони, с двумя округлыми выемками. Фёдору он напомнил двойную пепельницу. Да, это и были два строматолитовых столбика в поперечном сечении, но откуда они привнесены и где их искать, совершенно непонятно, вокруг ничего подобного не видно. Фёдор, с аппетитом поглощая макароны по-флотски, спросил:

– Жень, что же за ценность такая – твои строматолиты? Кому они нужны и с чем их едят?

– Это, Феденька, такие окаменевшие бактериально-водорослевые постройки. А интересны они тем, что построены первыми жителями нашей планеты, появившимися ещё 3,4 миллиарда лет тому назад и благополучно процветающими до сих пор. Своего рода, следы не очень-то известной нам цивилизации, знающей о нас всё.

– Они что, соображают? А мы когда появились?

– Люди? Менее миллиона лет тому назад. Существует такая немножко сумасшедшая гипотеза французского учёного, утверждающая, что именно бактерии создали человека для того, чтобы он им достал из земли необходимые углеводы, которых им стало не хватать. И уж не такая она бессмысленная или смешная, эта гипотеза, как может показаться. Каждый, кто изучает бактерии, поражается организованности и общности этих организмов, их предусмотрительности, умению передавать информацию, перестраиваться и интересы сообщества ставить выше своей жизни. Мы мним себя венцом природы, однако истинные хозяева жизни на нашей планете – бактерии, это они создали кислород, без которого люди так и не появились бы, они принимают участие в формировании различных пород и полезных ископаемых, решают, жить нам или не жить, и даже создают необходимые условия в нашем организме. Бактерии могут быть нам и ближайшими друзьями, и самыми коварными непобедимыми врагами, и кем им быть, решают они, а не мы.

– Знаешь, Женя, ты обо всем умеешь очень интересно рассказать. Так и хочется всё бросить и идти к вам в лабораторию.

– Вот я так и сделал, – сказал Денис.

– Ой, ребята, в Советские времена я была бы счастлива это услышать и помогла бы вам во всём. Но, увы, сейчас ни наука, ни геология никому не нужны, живёшь, как под занесённым топором. Так что простите меня, ребята, и не обольщайся нашими с Колей рассказами, просто мы любим свою работу.

Дремавший у её ног Бренди, стал толкать носом сначала Женю, а затем и остальных, в сторону палаток – мол, спать пора.

На следующий день ребята отправились в маршрут вверх по узкому притоку Фомича, и Бренди, как всегда, увязался за ними. Пробираясь вглубь тундры, геологи надеялись найти там строматолиты, но, увы, в обрывистых берегах извилистой речки и намека на них не было. Река уводила их вверх по течению, в комариное царство, где насекомые густым облаком облепляли геологов, и уже не имело никакого смысла отмахиваться от них или мазаться защитными средствами: во время движения даже самые сильные из них не помогают. Более того, кожа потеет, и маленькие ранки, укусы, обветренные и раздраженные участки на лице больно дерёт от этих агрессивных препаратов, а комары липнут только больше, влекомые теплом и запахом крови и ран человека. Да и при описании разреза не присядешь, комары продолжают настырно лезть в лицо, глаза и рот, забиваются в волосы под капюшон, и там мерзостно жужжат и кусают.

Река резко повернула вправо, образуя замысловатую петлю, и вновь возвратилась в прежнее русло. Геологи прошли ещё немного, буквально 500 м в сторону от поворота, и взволнованно замерли. Они увидели огромную скалу, сложенную тесно соприкасающимися бордово-красными столбиками строматолитов, словно выросшими из-под земли. Тучи и даже облака испарились на небе, и оно стало синего цвета, будто геологи попали в жаркие страны. Солнце освещало багряно-красную 250-метровую причудливую постройку, протянувшуюся на 4 км. Женя, оглядываясь вокруг себя, удивлённо воскликнула: