— Надеюсь, ты не мусульманин. — Паша улыбнулся, трепля за загривок. Актуш быстро рос и набирал вес, что неудивительно для его породы, в совокупности с обильным питанием. Да и привередливым в еде по причине религиозных убеждений его не назовешь, судя по тому, с каким аппетитом уплетаются полоски вяленой свинины со специями.

Паша внимательно следил за тем, как довольно чавкает собакендер, а сам в это время был в другом месте. В день своего рождения, когда толстяк, соревнуясь за крутость подарка с Фоминым, подарил Актуша.

— Если бы ты только рос быстрее… Мы могли бы вместе разорвать тварь, что убила Мишаню… — Почесывая за черным ушком, Паша вдруг замер. Натянутая улыбка сползла с грубого лица, сменившись задумчивостью.

Он полез рыться во внутреннем кармане, после чего выудил оттуда металлическую коробочку с капсулами титанида.

— Надеюсь, ты выживешь… — Открыв капсулу с титанидом, и высыпав немного алого порошка на пластинку вяленой свинины, Паша сложил мясо пополам, чтобы особая приправа не высыпалась.

Актуш не отказался от добавки и с радостью счамкал вкуснятину. Довольно щурясь и виляя хвостиком, совершенно не подозревая об опасности.

«Начинается…».

Титанид подействовал на щенка практически мгновенно. Алабай жалобно заскулил, залаял и сотрясался всем своим тщедушным тельцем. Температура быстро росла, а по белкам глаз расползались алые дорожки. Он слетел с массивных рук и начал носиться по переживающему не лучшие времена кабинету. Чёрная головка не замечала препятствий, сшибая стулья, останки оконной рамы, и кучки наваленных книг. Пёс едва ли не на стены забегал в порыве адреналинового безумия.

Паша знал по себе, что это эффект от переизбытка энергии, содержащейся в капсуле. Ощущение незабываемое, будто тебя разделили на тысячу маленьких человечков, каждому подцепили провода на двести двадцать, а затем собрали воедино. И пусть Актуш съел менее десятой части содержимого таблетки, это всё же собака, к тому же месячный щенок. Испытание титанида даже на других людях не проводились, не говоря уже о представителях другого вида.

«Так вот как рождаются смеющиеся в мизинец идиоты… Забавно».

При всей своей тяге к насилию, подпитываемой титанидом, с учётом всех уроков безжалостности, преподанных прошлой жизнью, Павел ни за что бы не стал бездумно рисковать жизнью щенка, подаренного Мишаней. Однако после его смерти что-то внутри изменилось… Отношение к миру, к жизни… Пропало последнее желание цепляться за иллюзорные образы плохого и хорошего, правильного и неправильного. Отныне существовала лишь цель. Что до скорбящих, плачущих, и умоляющих препятствий… Всё это стало тусклым, словно интерес к женщинам после трёх раундов ручной передачи.

Пока Актуш отчаянно пытался не умереть, разряжая сверхъестественную биологическую добавку, Павел не валял дурака. Он контролировал тёмно-серые частицы кальция, заставляя металлический песок кружиться над грязным полом. Вверх-вниз, вправо, влево, собраться воедино и рассыпаться по углам. Кальций следовал приказам разума, как и должно. С каждой новой попыткой задержка между желанием и исполнением становилась всё меньше. Но с усложнением тренировки первоначальная радость ушла. Пирамидки, кубы, вихрь, поднимающийся по архимедовой спирали, формировались с неохотой. То и дело распадались, стараясь принять более естественное неподвижное состояние. Попытка образовать из тёмно-серого песка анимированные фигурки животных, как это проделывалось кремнием, обернулась не то чтобы полным провалом… Но уродливые аморфные твари, рваные движения которых приводили к разрыву фигур, оказались совсем уж далеки от природных прототипов.

Но стоило призвать новую глефу, процесс фигурообразования пошёл в разы успешнее.

У тёмно-серых лошадей, скачущих по воздуху, ноги разного размера и головы, похожие на искривленные дыни. Тем не менее, по очертаниям уже можно узнать коняшек.

«Что бы я без тебя делал».

Паша любовно погладил холодное металлическое древко глефы, которая ластилась к ладоням за счёт взаимопроникновения энергетических уровней электронов.

Элементальный абсорбатор обладал рядом чрезвычайно полезных свойств: определение физиологии и элементальной близости. Изменение и запоминание формы на основе физиологии. Фокусировка элементальной близости, поглощение, хранение и высвобождение элемента из внешней среды за счет силы хозяина.

Здесь сработала как раз таки фокусировка. Если бы не она, Паша не то что к тренировкам с кальцием, даже с кремнием бы не управился.

Фокусировка была чем-то вроде дополнительных колёс у велика на начальном уровне, и электродвигателем на продвинутом.

Оставалось только восхищаться демоническими евреями, что смастерили эту штуку. Хотя, может, торгаши чёрной карты сами ничего и не производят, просто выступают в роли межпространственного маркетплейса.

«Уже все?».

Через полтора часа щенок оставил попытки самоубиться об осколки мебели. Скорбно скуля, он свалился на бок с вывалившимся языком. Дыхание было затруднено, Актуш едва мог моргать. К счастью, мышцы в тщедушном тельце за месяц жизни не успели окрепнуть, иначе от силы собственного сокращения они бы разорвались сами и разорвали связки.

Паша заказал большое количество еды для Актуша. Конечно, можно опустошить холодильник на кухне, однако он в последнее время служил источником пропитания для большей части бойцов. С тех самых пор, как кухарки проводили большую часть времени на рынке.

— Ешь малыш. Еда — залог оттянутой смерти. — Паше пришлось кормить обессилевшего щенка у себя на коленях, придерживая чёрную головку.

Принятие титанида должно сопровождаться обильным питанием, иначе телу неоткуда будет брать ресурсы для собственного восстановления, и последующего развития.

Отнеся Актуша в гостевую комнату — единственное помещение в поместье, которое не пострадало от песчаной бури, Павел вернулся в сосновый бор.

Посещение школы — последнее, чего ему хотелось в этот момент.

Увеличение собственной силы — вот что важно.

В долине, окутанной мраком, холодом, и затхлостью самой смерти, тысячи полупрозрачных фигур собрались вокруг одного призрака. Воздух вибрировал от их шёпота, напоминающего потрескивание льда.

Это было место, где смерть безраздельно царствовала. Где жизнь — лишь бледный призрак в памяти о том, чего, казалось, никогда и не существовало.

Эмантир, кто с обнажёнными костлявыми телами, кто в изодранных лохмотьях, недвижимо парили меж гигантских чёрных гробов, словно высеченные из мрамора изваяния ужаса. У многих потусторонних по шесть и восемь рук, но ни у кого не оказалось ног и даже таза, только верхние половины костлявых полупрозрачных тел. Энергетические кости в этом покинутом Богом месте были единственными источником света. Зловещего, в спектрах от бледно-розового до тёмно-фиолетового, практически чёрного.

В центре загробного собрания на десятки метров высился один призрак. Значительно крупнее прочих, с двенадцатью костлявыми конечностями, которые, как крылья смерти, растянулись за широкой спиной. Лицо его скрыто под дырявым капюшоном, но тусклый свет не мог пробиться сквозь щели и развеять мрак, подобно туману стелящийся вниз по рёбрам.