Потусторонняя энергия оказалась податлива на простые манипуляции. В определённом диапазоне легко растягивалась, сжималась, уплотнялась и рассеивалась дымом. Но попытки расширить диапазон, сжав энергию в несколько раз, приводили к отказу и выходу энергии из строя. Она резко расширялась, возвращаясь к первоначальному объёму и образуя ударную волну. То же самое и с растяжением. Пока энергия не доходила до толщины двух пальцев, всё в порядке, но на попытки утончить, она просто разрывалась.

Паша чувствовал, что это можно сделать, но словно у отсидевшего ноги человека, резко вставшего и попытавшегося побежать, конечности попросту отказывали.

Энергия срывалась из под контроля, как выскальзывало мыло из мокрых рук.

Он промучился так всю ночь, пока не почувствовал, что не истощил весь запас пурпурного хладогена.

Приятным моментом было то, что энергия необъяснимым образом пополнялась. Откуда, неизвестно, но по мере пополнения чувство голода, мучившее переросшее тело весемьдесят процентов времени, также уменьшалось. Словно клетки получали энергию без необходимости расщеплять пищу. Правда появилась другая проблема, даже с изменившимся гомеостазом, если не заниматься физической активностью и не подкрепляться титанидом, он очень быстро замерзал. Впрочем, это незначительная плата за силу.

Экстракт инициации зверя преподнёс огромное количество сюрпризов. Костяная броня под кожей, потусторонняя энергия, обострившиеся чувства, возросшие физические характеристики.

Паша не был уверен, но ощущал что-то еще. Что-то глубокое, непонятное. Смутное, неопределенное. Если бы обычный человек вдруг почувствовал это, ни за что сам бы не разобрался. Но он был другим, знакомый с необъяснимым чувством. Притяжением чего-то родного, скрытого в недрах земли…

— Павел… фуф… Сергеевич, там… ха… женщина… приехала. Говорит, мать Миши Шустрина. Вас ищет. — Запыхавшийся солдат, после бега по пересеченной местности, принес дурные вести.

Мысли оборвались, Паша почувствовал, как сердце медленно опускается вниз. Осознание того, что Мишаня погиб не только для него, но и для всего остального мира, для матери, для родственников, для друзей… Всё это вновь погрузило в пустоту едва пришедший к стабильности разум.

Чувство притяжения, смутной полярностью запечатлённое в недрах земли, усилилось. Но в этот раз оно исходило от бойца.

— Павел Сергеевич, нам её выпроводить? — Солдат недоуменно уставился на начальника, безучастно смотрящего перед собой. — Павел Сергеевич?… Вы меня слышите?

— Слышу… — Хрипло прошептал он. Паше захотелось, чтобы чертов солдат исчез с глаз долой… просто испарился. Но когда он повернул голову к раздражающему бойцу, то увидел, что бедолага болтается в воздухе на высоте трех метров. Словно поднятый невидимой рукой. — Это… Я?…

Паша недоверчиво уставился на раскрытые ладони, сжимая и разжимая пальцы. Он чувствовал, будто держит парня собственными руками, но инородная тактильность выдавала вовсе не очертания нормальных частей тела. Нет, вместо этого Паша нащупывал скелет, каждую отдельно взятую косточку.

Плавно опустив на землю запаниковавшего бойца, уже собиравшегося кричать, Паша, наконец, осознал. Контролировать солдата было также просто и также привычно, как контролировать кремний. Нужно удостовериться наверняка но сначала… Сначала встретиться с Людмилой Алексеевной.

— Паша, Мишеньки точно здесь нет? Может, он обиделся на меня и прячется? — Дрожащим голосом переспросила Людмила Александровна. Но в ответ лишь отрицательное покачивание головой.

Бледный подросток, рост которого, увеличился ещё на двадцать сантиметров, был немногословен. Любой, кто его знал, мог бы заметить, что Павел ведёт себя странно, но состояние Людмилы не позволяло увидеть очевидное.

Уже два дня любимого сыночка нет дома. Вчера днем в квартиру и вовсе ломились охранники «Чёрной карты» под предводительством Расула. Они принесли тревожную весть, что Павел пытается найти своего друга.

Сердце Людмилы стало совсем неспокойным. Она места себе не находила, не спала, обзванивала школу, больницы, ходила к Карине, обращалась в милицию, везде глухо. И вот, наконец, выяснив у одноклассника Миши — Виктора Фомина, где они обычно проводят время, безутешная женщина поймала такси, и бросилась сюда.

Но чуда не случилось. Перед двухэтажным поместьем, потрепанным в результате вторжения песчаных волн, Мария стояла вся в слезах. Не представляя, куда ещё податься. Старинное здание с высокими колоннами, как и все здесь, казалось безразличным к гореваниям матери.

Тучное и крепкое тело выглядело необъяснимо хрупким в этот момент.

— Если Мишеньку увидишь, скажи, что с этих пор может есть всё, что захочет. И каши не на масле, и зелень эту дурацкую, и сало может не трогать… У-у-у-у… — Людмила разрыдалась, не в силах сдерживать эмоции.

От услышанных слов у Павла всё внутри сжалось.

«Мишаня доверился мне, даже диету соблюдал… А я подвёл… Он спасал меня дважды, а я не спас… Хотел, чтобы в двадцать семь от инфаркта не умер, а в итоге школу-то не окончил. Жизни не видел…»

С каждой новой мыслью его сердце становилось всё холоднее и холоднее. Даже горечь и боль утраты ничего больше не значили, словно снег, падающий остывшего мертвеца.

— Людмила Александровна, не убирайтесь так. Мишаня… Может, ему захотелось деньги свои потратить. Недавно мы нормально так подняли. Может… девушку себе нашел и в Москву лыжи намылил? — Бездумные слова срывались с уст, больше напоминая оправдания, нежели предположения. Как Павел мог рассказать безутешной матери, что ее единственный сын не прятался ни в чьем доме. Не нашел девушку, и не транжирит деньги в столице. Что он на самом деле стал жертвой потустороннего монстра. А лучший друг, который должен был оберегать, стал причиной смерти. — Езжайте домой, отдохните. Я вам пока его долю за последние дни отдам.

Стоявшие неподалеку бойцы, тренировку которых прервал визит посторонней, отвели глаза. Они не могли смотреть на мать шустрина, которую обманывал начальник. После построения вчера днём, выяснения обстоятельств проникновения в кабинета Павла, и исчезновения автомобиля, большая часть бойцов догадалась о произошедшей трагедии. Да и оторванная рука, с которой нашли полумертвого Коновалова, была многим знакома.

— Деньги… Деньги… Да пусть будут прокляты твои деньги! Это из-за них Мишенька в беду попал… А если он… Он… — Людмила разрыдалась пуще прежнего, шмыгая носом и прикрывая ладонями лицо.

Расул свирепо посмотрел на подчинённых, кивком головы приказав им убираться отсюда. И сам повёл их прочь.

Паша осторожно обнял Людмилу. Поглаживая по спине и говоря успокаивающие слова, но мысли его были совсем неспокойны.

Опустошающая жажда убийства разгоралась в ледяной пустоши, оставшейся после смерти лучшего друга. Перед налившимися кровью глазами он видел лишь потустороннюю тварь.