Отсутствие новостей по прошествии двух суток, и пробуждение в собственной квартире без следов взлома, означает лишь одно: ПРОНЕСЛО!

По следам крови не нашли, и свидетелей не обнаружили! Красная коса прошла мимо кокушек, слизнув пушок. Можно жить дальше.

Прибыв в заснеженное поместье, Паша обнаружил активную деятельность:

Витя прямо на улице рассчитывал торгашей, под потоками теплого воздуха из пушек. Он о чем-то рьяно спорил с одним из оптовых покупателей, пальцем тыча на записи в тетради.

Расул занимался спортивной подготовкой охранников, заставляя их бегать с тяжестями. Среди потных мужиков затесался, с заметным отставанием, и Мишаня.

Зелендиновы, Азисхан, и поварихи, с тремя новичками-консультантами, отсутствовали. Судя по времени, они уже должны находиться на рынке в разгаре продаж.

«Даже обидно как-то, что без меня все не развалилось…».

Погрустнев, Паша выгрузил баулы с окровавленными уликами. Что до новой одежды, она осталась на модификацию у старикана-портного. Приглашение работать на себя, пока не возымело действия, даже при солидной обещанной зарплате. А вот его помощник, то ли сын, то ли племянник, неохотным взглядом провожал щедрого клиента. Нескладный мужчина с залысиной явно соблазнился выгодным предложением.

Появление желтой машины такси привлекло всеобщее внимание, а когда вывалился двухметровый здоровяк, бурная деятельность тут же прекратилась.

Мишаня бросил камень и с радостным лицом подбежал, что есть мочи, обняв Павла.

— Сиськи у тебя что надо, но все же предпочитаю обжиматься с девушками. — После трех секунд неловких объятий Паша все же оттащил от себя взволнованного друга детства. Но, увидев лицо, полное переживаний, смягчился. — Извини, заставил поволноваться. Кстати, хорошо выглядишь, сколько скинул?

Неожиданный комплимент выбил Мишаню, готового обрушиться с грудой вопросов, из колеи. Позавчера они виделись в последний раз, затем, утро, встревожившее весь район. Слухи о трупе гигантского монстра, и чьей-то крови рядом.

Паша не пришел в школу. Ничего необычного, однако, когда он не появился и здесь, Шустрин встревожился. Он несколько раз приходил к другу домой, стучался, прожимал до боли в пальцах дверной звонок, и никого. Друг словно испарился, а когда тот не пришел сегодня, толстяк и вовсе отчаялся. Он просил тренера организовать поисковое мероприятие, и тот согласился, но только после окончания занятий. К счастью, безответственный лоб сам объявился, заставив всех облегченно вздохнуть.

— Четыре кило… Подожди… Нет-нет-нет. Не играй со мной в эти игры! Где, блин, был⁈ Куда пропал⁈ Почему мне ничего не сказал⁈ — Мишаня радости и горя полные штаны, начал громко расспрашивать товарища, а затем вдруг осторожно огляделся, и перешел на шепот: — Жути навел, жучара. Я уж думал… сам знаешь. У нас там, на районе такая фигня творится. Труп великана нашли. Ты с ним не это…? Не то…?..

К этому времени успели подойти почти все: Витя, охранники, и торгаши, желающие поприветствовать большого босса.

— Мишаня, твои незаконченные вопросы оставляют слишком большой простор для сомнительных ответов, на которые у меня более чем достаточно фантазии. — Паша улыбнулся, не желая прямо отвечать на вопрос друга, не желая вовлекать во всю эту паранормальщину, но, также, не желая лгать… — Как тут все без меня? Уже начали делить империю, потерявшую накачанного Цезаря?

Шутливые слова морозом по коже прошлись по спинам торгашей, а вот Витя сразу же возмутился с кислой физиономией:

— Под «империей» ты имеешь в виду бардак, а под «поделить» — разгребать? Если так, то да. — Отличник раскрыл тетрадь, зажатую меж пальцев, и принялся быстро листать, указывая на какие-то записи. — Либо я дурак, либо нас пытаются обокрасть эти вот товарищи. Продажи падают, доход соответственно, а они еще и требуют понизить цену на товары, иначе не будут больше у нас закупаться.

Удивленно вскинув брови, Паша пристальным взглядом прошелся по торгашам, заставляя их шерстку вздыбиться.

Столкнувшись с двухметровым здоровяком, бедолаги опустили глаза, не решаясь также яростно спорить с ним, как с Фоминым.

— И с чего вдруг такие требования? Разве мы с вами уже не все обговорили? — Паша спросил вежливым тоном, желая разобраться, в чем дело. Хотя про себя уже сворачивал шеи уродам, пытавшимся обокрасть его! Лишить прибыли! Нажиться!

К этим вопросам Паша относился чрезвычайно щепетильно, из-за чего в прошлой жизни так и не достиг по-настоящему впечатляющих высот. Он понимал, что в большой игре нужно делиться, и приоритетом являются отношения, а не выгода. Но… все внутри переворачивалось от мысли, что кто-то его имеет.

— Мы видели, как Зелендиновы на рынке резко снизили цены. И мы знаем, что ты не закупаешь товары где-то за границей, а производишь сам. — Видя всеобщую подавленность и нерешительность, крепкий мужичок лет тридцати восьми решил высказаться. — Павел Сергеевич, мы же хорошо сработались. Вот почему ты хочешь, чтобы люди страдали? Ты ведь сам производишь товары, зачем они такие дорогие? Раз смог понизить цену в Горьком, значит, и делать их не так затратно, да? В Союзе везде одинаковые цены, будет нехорошо, если люди узнают, что ты играешь ценами, как хочешь. Понизь нам тоже, и будем честно продавать твои инструменты, игрушки, одежду и цацки по всему Советскому Союзу. Мы же — товарищи, одним делом занимаемся.

Пока торгаш проговаривал эти слова, к нему придвинулся Расулов Абдулрашидович из-под рыжих бровей мрачно глядя на мужичка. Работа охранника заключалась в обеспечении безопасности, но даже зашоренный на спорте тренер понимал, что одним этим дело не ограничивается. Улучшение условий работы и личное продвижение по карьерной лестнице возможно только тогда, когда предприятие будет повышать эффективность работы. То есть, заколачивать больше денег. И условия торгашей совсем не вписывались в данную парадигму. Вмешиваться в спор Виктора он не стал, потому как от него мало что зависело. А вот начальника поддержать возможности не упустил.

— Как мило с твоей стороны, но вот в чем проблема… Скидки я сделал не на все товары, только на те, что продавались дороже ста рублей. Это, во-первых. Во-вторых: скидки сделаны для представителей, не для закупщиков. В-третьих, да, товары я произвожу сам, и свободно могу регулировать цены, разумеется, ориентируясь на себестоимость. Однако… — Растянув губы в дружелюбной улыбке, Паша склонился к торгашу, заглядывая прямо в глаза. — С чего ты взял, что я стану это делать?.. Угрожаешь тем, что граждане узнают о несправедливой цене?.. Справедлива лишь цена, которую Я назначил. Скажу десять, будет десять, скажу сто, будет сто.

Дружелюбная улыбка постепенно переросла в жестокий оскал, пробирающий душу.

— Теперь благодаря твоим неосторожным словам, наценка на ваш товар снижена вдвое на следующий месяц. Вы будете получать половину прежней прибыли… Не нравится? Можете валить на все четыре стороны, нахер. Туда нахер, направо нахер, прямо тоже нахер. — Указывая пальцами в разные стороны, Паша принял вид прохожего, пытавшегося подсказать дорогу приезжим. — А если узнаю, что вы самовольно повысили цены, или еще хуже, пытаетесь саботировать мою репутацию, распуская дурные слухи… Оторву каждому из вас головы вот этими вот руками, и буду играть ими в гребаный боулинг. Знаете, что такое боулинг?

От угроз двухметрового здоровяка у торгашей затряслись поджилки. Они отрицательно покачали головой, так как не сталкивались с этой игрой раньше. Паша, в силу своей доброты и желания просветительствовать, схватил торгаша за лицо и поднял над землей, словно игрушку.

— Правила предельно простые: берете шар, расставляете в конце паркетной дорожки кегли — своеобразные столбики, по форме, но не по свойствам, похожие на ваньку-встаньку. — Игнорируя болезненные крики, Паша, крепко сжимая голову торгаша, принял карикатурную позу игрока в боулинг, собиравшегося бросить мяч. Оттопыренное назад восьмидесятикилограммовое тело, болтающееся в воздухе, с опорой на одну лишь голову, заставило всех сглотнуть. А крики только усилили ужас. — Целитесь, а затем катите круглый мяч, задача которого — сбить все кегли. Вот и все правила. Несложно, правда? Даже ваши тупые тыковки справятся. Не с охреневшими и взбесившимися от жира телами, так без них.