И тот же барс заставил на всю жизнь усвоить правило: чувствуешь чей-то взгляд – посмотри в глаза его обладателю.

Я поспешно обернулся. Баккен или кто-нибудь из Драконов вылез из пещеры и смотрит. О Герде я не подумал, она засоня еще похуже меня, к завтраку вечно прибегает последней.

Но сегодня она проснулась раньше.

Герда стояла шагах в десяти от меня. В широко распахнутых зеленых глазах растерянность и испуг. Она подняла руку раскрытой ладонью наружу, словно пыталась защититься от чего-то.

Никогда прежде не натягивал я рубашку столь поспешно, но когда вынырнул головой из ворота, моя радость уже исчезла.

Я растерянно вытер мокрые ладони о штаны. Все-таки хорошо, что не снял.

Прав был Оле Сван, глубокомысленно изрекавший: «С женщинами сложно, без них невозможно».

Долина была невелика, и большую часть ее занимали озеро, камни и выбравшиеся из пещер Драконы, но на оставшемся свободном пространстве Герда умудрялась легко от меня ускользать.

Только что стояла на другом берегу озерца, но пока шел туда, отвел на секунду глаза, и уже нет никого. Как в воду канула… Даже посмотрел в озеро, но встретил холодный взгляд вольготно разлегшейся на дне Хустри и поспешил отступить.

А от входа в грот, от пологой тропы, ведущей наверх, еще из нескольких мест, где я увидел Герду и хотел приблизиться, она просто убежала. Милость Драконов, что же происходит?

А Драконы меж тем обживали долину. Виден расположился на недоступной высоте на скальном выступе. Рядом с ним поблескивала словно серебристая изморозь. Уверен, мудрец сверху обозревает новые владения и неспешно беседует с Магтом Изначальным.

Высунул из пещеры покрытую свинцовой чешуей голову Мед, придирчиво ковырнул камень когтем и снова скрылся.

Троппер и Дод – черный и багряный – боролись в воздухе. Драконы сцепились когтями и отчаянно лупили друг друга гребенчатыми хвостами. Троппер ловко вывернулся, подмял под себя Дода и сложил крылья. Ящеры рухнули вниз, и багряный неминуемо приложился бы спиной о камни, может быть, даже сломал хребет, но Черный Воин в последний миг вновь расправил крылья. Драконы выровнялись, расцепились и опустились на землю спокойно. Они стояли рядом, словно стражники, довольные учебным поединком, и казалось, вот-вот начнут благодушно браниться и хлопать друг друга по плечам.

Может, так и сделали бы, но тут из озера, обдав сородичей тучей брызг, золотой стрелой вылетела Хустри. Дод и Троппер едва успели прикрыться крыльями и ринулись за – я уверен – неслышно для человека хохочущей Драконессой. Теперь под облаками плясали три крылатые фигуры.

И я подумал, что Драконам, каких бы внушительных размеров ни достигли они со временем, никогда не будет тесно в маленькой долине. Ведь у них есть небо.

Я засмотрелся на летунов, а когда опустил глаза, снова увидел Герду. Она сидела на скале рядом с Баккеном, не так высоко, как Магт и Виден, но забраться туда самостоятельно ей вряд ли бы удалось. Понимаю, им с лиловым хочется поговорить спокойно. Но могли бы не отстраняться так демонстративно. Если бы Герда просто сказала… И бегает от меня с утра…

Я все-таки обиделся и, повернувшись к этой парочке спиной, двинул вверх по ведущей в долину тропе, туда, где рос съедобный лишайник. Смотреть на него уже тошно, но надо же Герду чем-нибудь кормить.

Когда я вернулся с охапкой лишайников, Герда сидела на камне у озера. Тонкая искрящаяся струйка воды обвивалась вокруг ее запястья, и драгоценная моя ведьма, чуть пошевеливая рукой, играла этим браслетом.

Она встретила меня долгим спокойным взглядом, и я понял, что не ошибся, что действительно прошлой ночью мне привиделась Герда из будущего.

– Я видел тебя во сне. Ты была такой… взрослой.

– Вот и хорошо, – улыбнулась моя радость. – Значит, лет двадцать, а то и тридцать у нас есть.

– Поживем еще, конечно. Хорошо поживем. Герда, почему ты меня боишься?

– Не тебя. Себя.

Легкий взмах руки – и водяной браслет развился спиралью от запястья до плеча.

– Дома проще, – вздохнула Герда. – Много людей, много слов. Там понятно, как должно поступать. Можно спрятаться. Просто мечтать, а все остальное считать игрой, правилам которой следуешь. И хочется, и колется, и мама не велит…

– Скорей уж папа.

– Кто?

– Папаша твой Оле Сван и его родительская воля. А замуж?

– Замуж не запрещает. Говорит, что отцам взрослых незамужних дочерей нужно выплачивать жалованье за беспокойство, если не казна обязана, так храм.

Водяная струйка замерла, заискрилась, враз обратившись льдом.

– Я люблю тебя, Ларс, – спокойно сказала Герда. – Сейчас наконец поняла, как сильно люблю. Слишком долго не видела, слишком боялась потерять. Я не смогу тебе отказать.

Вот и настало время для слов и дел. Герда права, в городе спрятаться легче.

Можно воспользоваться ситуацией. Или же, нагородив много красивых и правильных фраз, продолжить играть. Или же просто успокоить себя тем, что раз уж девушка сама все решила…

Все представления Герды о периоде ухаживания сформированы или личным опытом жизни в приюте, или чтением романов. В жизни зажатой в углу девчонке без лишних разговоров пытались задрать юбку, в книжках трепетная дева сама падала в объятия соблазнителя, оглушенная в этом случае не ударом кулака, а сладкими речами. В сущности, невелика разница: к девушке все равно относились как к добыче, а если она этого не хотела…

Она привыкла все делать и за все отвечать сама, ни на кого не надеясь. Несмотря на свою мягкость, доброту и застенчивость, Герда гораздо отважнее и решительнее меня. И старше. Не по годам, а по знанию жизни. Ведь пока я спокойно и счастливо рос под присмотром моих чудесных родичей, она выживала в приюте. Ну и хватит, теперь я буду о ней заботиться.

– Герда, скажи, для тебя так важны подвенечное платье, кольца и прослезившийся Оле Сван?

Искрящаяся струйка стекла с руки и канула в песок.

– Нет, – прошептала Герда. – Сейчас не важны…

Фунс, фунс, фунс! С удовольствием бы сейчас врезал сам себе по морде. Надо ж было так выразиться, что Герда поняла, будто…

– Я хотел сказать, ведь главное клятва… Пред ликом Хустри… Перед изображением. А здесь она настоящая. То есть живая…

Что я несу? Приличные люди девушек так замуж не зовут. Представляю, каким идиотом я сейчас выгляжу… Ой, еще ж на колено встать полагается…

– Герда, давай обвенчаемся. Здесь, сейчас…

Герда удивленно взглянула на меня и вдруг рассмеялась, прижав ладошки к щекам, и от этого снова сделалась ближе не к спокойной умудренной женщине будущего, а к девчонке сегодняшнего дня.

А я понял, что смеется она не оттого, что я сейчас выгляжу законченным придурком, шутом площадным, а от радости. И сам чуть не захлебнулся пузырящимся чудесным чувством.

– Герда, ведь да? Правда – да?

– Ой, ну конечно!

– А кольца мы потом купим, в городе! И платье тебе самое красивое!

– Хельга нас убьет!

– Ничего, может, Оле заступится!

Похоже, Хустри так и не поняла, что от нее хотят. Ну и ладно. Мы действительно не Драконам клятву давали.

Говорят, что счастье границ не имеет. Это точно. Уж до чего я был рад, когда увидел Герду, думал, все, лучше быть не может, хотеть еще чего-то – только судьбу гневить. Оказывается, зря подозревал творительницу наших жизней в скаредности.

А еще говорят, что горе и радость должны быть уравновешены на весах жизни. И если арест на ступенях оранжереи, Арахена, секирное поле, плен, ледяные воды Аррига, путь через горы – все это плата за право видеть умиротворенную улыбку спящей Герды, то я ни о чем не жалею.

Встали поздно. Герда – умереть на месте, жена моя законная! – собрав утварь в виде кружки, плоского камня и даги, принялась сочинять из лишайников, остатков мяса, кипятка и соли нечто съедобное, а я отправился говорить с Баккеном.