Баккен чуть ожил, следил за мной, поводя янтарными глазами. Но, похоже, Дракона интересовали действия, а не результат.

«Зачем?»

– Сейчас разведу огонь, ты согреешься.

«Зачем?»

– Сам же говорил, что тебе необходимо тепло.

«Зачем это нужно тебе?»

Видел ли мир более занудного ящера?

– Просто не хочу, чтобы ты умер.

«Неразумно. Используешь слишком много запасов. Тебе потом может не хватить».

– Костер поменьше тебя спасет?

«Нет».

– Ну и все тогда. Хочешь окочуриться – давай без меня. А сейчас не говори под руку.

Баккен замолчал и больше не мешал мне делать глупости.

Костер получился что надо – ровный, жаркий. Такой будет гореть долго, и в пещерке станет тепло, словно в протопленной печи. То, что нужно Дракону?

Баккен взирал на огонь с интересом. Приподнялся. И вдруг одним быстрым движением, подтянувшись на локтях, оказался рядом с костром. Выбросил вперед лапу и бесстрашно сунул пальцы прямо в пламя.

Я зажмурился и быстро отвернулся. Ждал мерзкого шипения, запаха паленой плоти. Ничего этого не было.

Когда все же решился посмотреть, Баккен засунул лапу в костер уже по плечо. Жуткое то было зрелище: языки пламени скользили по лиловой чешуе, от чего та начинала светиться, будто раскаленный металл, а Дракон жмурился и качал головой, словно гурман, отведавший новое блюдо и решающий, нравится ли оно ему.

«Это хорошо. Сытно. Надолго хватит».

Обустраивая пещеру для ночлега, я украдкой поглядывал на Дракона. Сейчас Баккен был бодр и доволен. Молодой Дракон впервые попробовал живого огня и сидел в костре, пока все горючие кристаллы не рассыпались пеплом. Я уже начал бояться, что так ящер и изжарится. Или расплавится. Шкура его светилась, словно раскаленная заготовка в кузнечном горне. Но когда я случайно задел рукой вылезшего из огня Баккена и думал, что ожог неминуем, чешуя оказалась лишь слегка горячей. И снова гладкой, как дорогая ткань.

Разбросав лапы, вытянув хвост и шею, расправив крылья, распластался Дракон на пепелище. Сказал, что ему нужно распределить тепло. По-моему, просто объелся.

Пусть себе нежится. Лезть в горы ночью – по-всякому безумие, а сейчас, если взглянуть на выход из пещеры, он словно задернут прозрачной темной тканью с белыми росчерками: буран разошелся. Милое дело пересидеть его в теплой пещере.

В прошлый раз я не успел толком рассмотреть Баккена, и прежде, в подземелье, было не до того, чтобы пялиться на его родича Троппера, но теперь любоваться Драконом можно было сколько угодно.

До чего же лиловый все-таки красив. Он не был похож ни на одного из тех Девятерых, чьи изображения создают скульпторы и художники. Статуи и картины представляют их по-звериному четвероногими, но настоящие Драконы ходят и стоят прямо и фигурой похожи на высокого мускулистого человека.

Баккен пока невелик для Дракона, ростом всего лишь с взрослого мужчину. Мощное, будто отлитое из металла тело сплошь покрывает броня. Разного размера чешуйки похожие на плетение кольчуги, лиловые, только на груди, вокруг глаз и возле рта гладкие пластины цвета стали. Узор на шкуре Троппера получался благодаря чередованию блестящих и матовых чешуй, у Баккена – из-за разных их оттенков.

Дракон чуть пошевелился, и все чешуйки встали дыбом. Даже на взгляд было ясно, какие острые у них края. Под чешуей не кожа, а еще один слой брони.

Широкие складчатые крылья и когти темно-серые, цвета сумеречного неба.

А короны у него никакой нет. Только два острых костяных выступа, будто стоящие торчком собачьи уши. Да и вся голова Баккена подобна песьей: лобастая, с вытянутым носом, оканчивающимся крупным блестящим «пятачком». На Вестри похож. Только янтарные глаза под выступающими надбровными дугами, с узкими вертикальными зрачками, да прямой разрез жесткого, непривычного к улыбке рта начисто лишают Баккена ласковости и добродушия. Дракон грозен, но не злобен, спокоен и величествен в осознании своей силы.

И конечно же, раз мне удалось подобраться к Дракону так близко, я не мог не спросить:

– Баккен, почему ты здесь?

Речь Драконов безмолвна. Чуть скосился в мою сторону янтарный глаз с узким вертикальным зрачком, и прямо в голове прозвучало:

«Пришло время исполнить мое предназначение».

– Какое предназначение?

Хельга всегда говорила, что любопытство меня погубит. Нельзя вот так запросто лезть с вопросами к властителям этого мира. Даже Снорри Угодный Драконам всего лишь почтительно внимал тому, что счел нужным поведать ему мудрый Виден. Но ведь Девятерым, нет, теперь уже Десятерым вовсе не нужно, чтобы люди протирали перед ними колени или пластались на брюхе. Так может быть… Ведь грозный Троппер не рассердился на меня, рассказал о прошлом, а Баккена Герда называла своим другом.

Дракон перекатился на спину, поерзал, устраиваясь поудобнее, и совсем уж невозможным человеческим жестом переплел пальцы на животе.

«Каждый Дракон появляется в мире незадолго до того, как в нем возникнет необходимость. Он совершает дело, полезное для всех прочих. Нас слишком мало, чтобы потерять хотя бы одного. И слишком много, чтобы появляться часто. Дракон приходит в мир, несколько лет растет, учится. Потом свершает свое предназначение. Мое – найти место, где Драконы смогут снова поселиться на поверхности. Недавно нам стало известно, что такое существует. Слишком долго живем мы в чреве земли. Мы устали и…»

Я не понял последнее слово, но показалось, что Баккен сказал «проголодались».

«Я должен был идти. Но поднялся в небо и растратил силы».

– А почему не могли пойти старшие? Ну… У людей в такие путешествия обычно отправляют самых опытных.

«Я молодой. Еще не вырос. Плоть моя подвижна. – Баккен приподнял кончик хвоста, согнул его под углом, скрутил в колечко, а потом в спираль. – Я смогу пройти там, где старшие не сумеют. После, если понадобится, они пробьют камень и расширят проходы, но зачем делать это на путях, которые могут и не понадобиться? То, что вы называете земной твердью, и без того слишком хрупко и непрочно».

– Как же ты поймешь, что нашел нужное место? Ведь для этого нужно будет подняться на поверхность? А вы не можете долго находиться там?

«Да, холод убивает. Дод думал, что чем ближе к солнцу, тем теплее, поднимался ввысь. Он ошибся. Чем выше, тем холоднее. Но мне пока что нужно меньше, чем старшим. Это тоже важно. Я хорошо подкрепился, должно хватить надолго. А главное, я появился уже после того, как мы ушли от ледника».

– Ты не знаешь, что это такое, и потому не боишься?

«У нас общие знания и общая память. Мне известно все, что знает Магт, Изначальный. Но чтобы понять, я должен увидеть сам. Что значит „бояться“?»

– Страх, это такое чувство…

«Мы не знаем того, что вы, люди, называете чувствами. Только разум. И польза».

– Но ведь Леге, рискуя собой, поднялась на поверхность и спасла Дода.

«В этом было ее предназначение. Важно только то, что полезно или вредит. Драконы слишком ценны для Драконов».

– А люди?

«Ваша жизнь Драконам безразлична».

Что, получил? Говорили ж тебе, что никакие мы не венцы творения, не любимые детища. Знать нас Драконы не хотят, пока сами к ним не лезем.

«Ты пойдешь со мной».

– Зачем?

Умный вопрос. К нему б в пару еще «Куда?».

«Огонь. Ты будешь добывать его».

Уж кем я никогда не мечтал стать, так это служителем Дракона. Тем более такого наглого и самоуверенного.

– А теперь в милости своей ответь: зачем это нужно мне?

«Ты человек. – Баккен даже на секунду не задумался. – Сил выбраться одному тебе не хватит, – безмолвная речь, обычно звучащая как шорох песка в огромных часах, теперь напоминала о сухом снеге, засыпающем неглубокую могилу. – А я помогу тебе попасть домой».

Не поспоришь. Я не позволял себе думать, но знал, внутренним чутьем угадывал, что мне не выбраться. Даже если бы имел неограниченные запасы еды и топлива, кто может поручиться, что иду в правильную сторону?