Тягучий низкий голос с арлезийским выговором то ли произносил, то ли пел слова. И Лучано чувствовал, что сходит с ума. Этому голосу и этим рукам он мог бы отдаться прямо сейчас. На этой клятой площадке посреди полной людей Академии, залитой дневным солнцем. Без капли стыда! Какой, к Барготу, стыд, если от голоса магистра плавятся кости внутри, а тело уже давно сгорело и рассыпалось пеплом? Как фраганец это выдерживает? Впрочем, он и сам той же породы. Безумный дракон с серебряным жалом, пляшущим в воздухе. Больно смотреть на них. Больно и сладко.

‑ Но серьгу получили только вы… – бесстрастно подсказал второй голос.

Две огромные хищные птицы в облике людей шагнули назад ‑ и разом перебросили рапиры в другую руку. Черный камзол фраганца, белая мантия арлезийца. И темные тени на каменной площадке.

Что‑то внутри Лучано корчилось от боли и наслаждения одновременно. Он хотел, чтобы поединок закончился, и боялся этого. Как потом дышать самым обычным воздухом, не пропитанным этим чудом?!

‑ Юный Аранвен предпочитает фехтованию математику, – улыбнулся Дункан. ‑ А я сказал бы, что поэзию, но не вижу разницы между стихами и дуэлью…

Он шагнул вперед, и рапиры яростно взвыли. Короткий треск, и обломок одной отлетел в сторону, упав к ногам Лучано. Мир замер. Словно в жутком сне Лучано увидел, как острие другой приближается к горлу разумника. Медленно, будто капля смолы тянется на солнце. Воздух встал в горле ‑ ни закричать, ни пошевелиться. Так же медленно Роверстан поднял свободную руку, пытаясь защититься, его лицо исказилось досадой ‑ но не страхом, губы шевельнулись…

‑ Туше, – услышал Лучано.

Мир дрогнул ‑ и стало видно, что рапира фраганца упирается в горло Дункана. Самым кончиком, из‑под которого ползет одна‑единственная капля крови.

‑ О, мои извинения! ‑ выдохнул месьор. ‑ Я рассчитывал, что вы отразите. Если бы не рапира…

‑ Туше, – снова улыбаясь, повторил Дункан. ‑ Могу лишь гордиться, что столько продержался.

‑ Нет же! ‑ Д’Альбрэ с яростным сожалением смотрел на сломанную рапиру соперника. ‑ Ах, проклятье. Как жаль… Позвольте не принять…

‑ Это бесспорно было туше, – продолжая беспечно улыбаться, покачал головой Дункан. ‑ Хотя бы потому, что вы наверняка угадали имя.

‑ Де Ларош, – выдохнул фраганец, и Дункан радостно рассмеялся, словно выиграл, а не проиграл, а потом кивнул.

‑ Я посоветую фехтмейстерам Академии обновить рапиры, – беспечно сказал он, вертя в руках обломок, где от гарды осталось не больше двух ладоней длины клинка. ‑ Месьор де Ларош, вы совершенно правы. Он говорил, что в Дарре слишком много математики, а во мне ‑ поэзии. Вот если бы сложить нас и поделить, то получилось бы два недурных фехтовальщика. Не могу не признать, что в этом есть определенный смысл… Мои поздравления с победой, месьор д’Альбрэ. Не знаю, как выразить благодарность за урок.

‑ Просто Жозеф, если вам будет угодно!

‑ Сочту за честь, – поклонился разумник и снова представился: – Тогда я для вас просто Дункан.

Они смотрели только друг на друга, не замечая Лучано, и это было болезненно правильно. После такого‑то! О, конечно, оба благородных синьора бесспорно из тех мужчин, что скорее зарежутся, чем лягут с другим мужчиной, но проклятье… То, что они сейчас творили вместе, было ярче и слаще любовных услад. Откровеннее, пронзительнее… Лучано после такого предложил бы сопернику все, что тому угодно. Прямо сейчас, пока кровь не остыла, только бы добраться до укромного места. Но синьоры ‑ порядочные люди, у них, конечно, даже мыслей таких быть не может. А что глаза горят при взгляде друг на друга, ну… Как же отвратительно тяжело, наверное, быть порядочным человеком!

‑ Пожалуй, пора возвращаться, – с сожалением признал разумник. ‑ Но мы непременно должны как‑нибудь повторить.

‑ С радостью! В Дорвенанте так тяжело встретить достойного партнера для тренировок…

Черные вороньи глаза фраганца сияли удовлетворением и почти любовным экстазом, взгляд Роверстана искрился азартом, словно проигрыша не было. Поискав взглядом обломок рапиры, он обнаружил его в руках у Лучано и, похоже, немало удивился, что на площадке еще кто‑то есть.

‑ А, синьор Фарелли! Премного вам благодарны!

И снова обернулся к фраганцу, доверительно понизив голос и сообщив:

‑ Дорогой Жозеф, не согласитесь ли вы сегодня вечером оказать мне услугу? Я собираюсь нанести один визит…

‑ Мне взять с собой вторую рапиру? ‑ деловито уточнил бретер. ‑ Я сочту за честь подарить вам одну из своих.

‑ Нет‑нет! По правде говоря, меня чрезвычайно интересует, не владеете ли вы другим инструментом?

Он положил руку на плечо фраганца, и они вместе ушли в сторону лазарета, но по какой‑то чрезвычайно длинной дуге. Вздохнув, Лучано поднялся и тоже отправился обратно в палату, чувствуя, что ноги самым предательским образом подкашиваются. Оставалось только надеяться, что усилия магистра Роверстана принесли должные плоды, и сегодня ночью он не поделится снами с Аластором и Айлин. Чует сердце, что сны эти будут не так невинны, как цветущие гранаты и ожившие статуи.

***

Лорд Кастельмаро вывел ее в коридор, и Айлин села на скамью между двумя кадками с лимонными деревьями, сложив руки на коленях, как полагается леди. Это было так странно… Она много лет утверждала, что отказалась от рода, и даже сейчас считала, что это правда, но все равно все вокруг продолжали считать ее леди Ревенгар. Дарра, Саймон, остальные соученики и преподаватели. А теперь и лорд Кастельмаро. Боевик так странно смотрел на нее, что Айлин задалась вопросом, что же он видит? Она ведь совершенно не похожа на фамильные портреты предков, ни одной черты. Вот Артур ‑ да, он образцовый Ревенгар, а она…

Кастельмаро стоял перед ней, и это тоже было совершенно естественно. Айлин сотни раз видела именно такие сценки ‑ мужчину, стоящего перед сидящей дамой. Обычный этикет. Раньше ей казалось, что правила поведения немыслимо все усложняют, но теперь она понимала, что была неправа. Не будь этикета, она бы сейчас не знала, куда себя девать от смущения и о чем разговаривать с этим почти незнакомым мужчиной, другом ее отца. Отстраненно она подумала, что лорд Кастельмаро весьма хорош собой. Смуглый, черноволосый, с яркими голубыми тазами… Алый мундир гвардейского полка ему очень идет, и многие знакомые Айлин девицы были бы счастливы вниманию этого блестящего аристократа.

А ей вспомнилась дорога. Ржание лошадей, которым магия ломала ноги. Наемники лорда Вальдерона, прикрывшие их с Алом собой и давшие им время уйти. Месьор д’Апьбрэ, которого судьба снова столкнула с бывшим противником по войне, насмешливо запутав, кто теперь на чьей стороне. «Янтарный щит». И холодный сладкий азарт «Кукушки». Ее первая магическая дуэль! Первая победа, которая оказалась такой мелкой и незначительной по сравнению с тем, что было потом…

Она смотрела на лорда Кастельмаро, перед которым должна была чувствовать себя юной наивной девицей, неопытным боевиком перед мастером ‑ и понимала, что все совсем иначе. Так, словно они равны. Конечно, недели ее путешествия ‑ это не годы войны, которую прошел ее отец и другие офицеры. Но… Айлин теперь тоже знала, что такое убивать врагов и терять близких. И понимала, почему отец всегда считал боевых товарищей больше, чем родственниками.

‑ Миледи?

Кастельмаро резко вдохнул, и Айлин с удивлением поняла, что ему нелегко дается этот разговор.

‑ Я пришел сюда, надеясь просить прощения у… лорда Вальдерона, – пояснил лорд Кастельмаро, едва заметно споткнувшись перед именем Аластора. ‑ Но вы… Миледи, я и вам должен сказать… Мне жаль, и я могу лишь надеяться, что вы великодушно простите меня за ошибку!

‑ Вы совершенно ни в чем не виноваты, милорд, – вежливо ответила Айлин, испытывая теперь смутную неловкость оттого, как странно смотрит на нее Кастельмаро. Как… Как Пушок, сотворивший какую‑то шалость, пойманный на ней и отчаянно стыдящийся! Только что хвостом не виляет, да и то исключительно из‑за его отсутствия. ‑ Вы же просто выполняли приказ!