Айлин вскочила, схватила дневник Лоу, лежавший на столе, и торопливо вышла из кабинета, почти выбежала, не зная, как попросить прощения.

Она обещала! Ей нужно было всего лишь не вспоминать проклятый сон пятилетней давности ‑ а она не справилась! Но не станут же магистры Бреннан и Эддерли насмехаться над коллегой? Или станут?!

Встав у стены, она дождалась подошедшего разумника, обреченно тянула на него и замерла от ужаса, увидев такое, чего прежде и представить не могла: остановившийся рядом с ней магистр спрятал лицо в ладонях, а его плечи крупно вздрагивали…

‑ Дункан… – испуганно шепнула Айлин пересохшими губами, а потом, вдруг обретя пропавший было голос, вскрикнула: ‑ Милорд! Простите! Я…

Роверстан отнял ладони от лица, и Айлин поняла, что он безуспешно прятал… смех!

‑ Вы! ‑ прошептала она, наконец‑то все поняв. ‑ Вы нарочно! Нарочно напомнили мне про этого льва, а теперь… теперь смеетесь?!

‑ Разумеется, я нарочно, – согласился Дункан, шагнул к ней и положил тяжелые горячие ладони ей на плечи, так что Айлин даже через мантию согрело их ласковое тепло. ‑ Дорогая моя девочка, мэтр Овайн –действительно лучший мастер допросов, и он мог бы прочитать в вашей памяти многое, чем вы не хотели бы делиться с… кем бы то ни было. Я не спрашиваю вас, что вы видели в Запределье, но не сомневаюсь, что чем меньше об этом узнают мои коллеги, тем в большей безопасности вы будете.

‑ Вы… опять меня спасли… – Больше всего Айлин хотелось уткнуться лицом в его широкую грудь, прижаться щекой, спрятаться в объятиях, но она заставила себя договорить до конца. ‑ Но теперь они все будут над вами смеяться! Вдруг даже магистры… проговорятся?

‑ О, дальше кабинета нашего дорогого Бреннана ничего не пойдет, – небрежно ответил Дункан. ‑ Но даже если Овайн не побоится испортить со мной отношения… Меня не волнуют разговоры за спиной. Знаете, как говорим мы, арлезийские простолюдины? ‑ Его голос опять стал насмешливым, а глаза весело заблестели. ‑ Когда меня нет, пусть меня хоть бьют!

Айлин неуверенно улыбнулась шутке, а Дункан, бережно поймав ее ладонь, поднес пальцы к губам. В коридоре никого не было, но в любое мгновение могли появиться люди, и сердце Айлин замерло в сладком ужасе. А магистр, поцеловав ее руку, поднял взгляд…

– Я навещу вас вечером, – шепнул он так низко и бархатно, что у Айлин снова сладко закружилась голова.

«Но за этого льва я обязательно ему отомщу! ‑ подумала она, греясь в нежности глаз Роверстана. ‑ Выйду за него замуж и буду мстить! Всю жизнь!»

***

К обеду палата превратилась в подобие оранжереи. По части интриг слуги не отстают от благородных синьоров, и однажды Шипам заказали такую важную во дворце персону, как личный садовник дожа. Смерть должна была выглядеть естественной, и гильдия передала заказ мастеру Ларци. Лучано неделю провел в дворцовых садах и теплицах, пропалывая, подрезая и подвязывая то, что ему доверили, пока не удалось капнуть зелье на куст редких голубых лилий, к которым садовник больше никого не подпускал. Через пару дней бедолага скончался от сердечного приступа ‑ переутомился в душном и влажном воздухе оранжереи, не иначе…

Вот именно такой роскошный букет из небесно‑голубых фраганских лилий высотой в половину человеческого роста появился в их комнате первым.

Айлин все еще не было, когда его принесли. Лучано обошел вокруг плетеной корзины, скрывающей емкость с водой, потрогал узкие листики и осмотрел каждый стебель, а потом и лилии размером с тарелку каждая. Цветы выглядели невинно, благопристойно и чудовищно дорого. Никакой карточки или записки к ним не прилагалось, но это ничего не значило, разумеется.

‑ Что ты там пытаешься вынюхать? ‑ насмешливо поинтересовался Аластор со своей кровати. ‑ Учти, Айлин вряд ли понравится, если Перлюрен сожрет такую красоту.

Енот укоризненно посмотрел сначала на него, потом ‑ на букет и громко чихнул. А затем еще потер нос лапами для убедительности. Впрочем, пахли цветы действительно очень сильно. Лучано поморщился, понимая, что их аромат скроет любой запах яда. Но не выкидывать же?

А немного погодя местная прислуга принялась тащить все новые и новые букеты, причем такие, что Лучано только диву давался, где их нарвали. К этим уже в большинстве прилагались карточки, и Лучано торжественно зачитывал их скучающему Аластору.

‑ Оранжевый факультет с глубокой благодарностью и уважением!

Стихийники прислали три корзины роскошных роз, кремовых, белых и нежно‑малиновых. Свежие тугие бутоны и едва распустившиеся соцветия сразу заняли целый угол палаты.

‑ Синий факультет с уважением и глубокой благодарностью!

В корзинке, сплетенной из позолоченной проволоки, торчали самые обычные белые лилии, зато ее усеивали фигурки бабочек и птиц. Стоило поднести к ним руку, бабочки начинали махать крылышками, а птицы звонко чирикали на разные голоса. В первый раз это казалось мило и забавно, но уже на третий жутко раздражало. К сожалению, магическая корзинка не понимала, кто ее трогает, и отзывалась даже Перлюрену, которого очень заинтересовала. Так что ее Лучано убрал подальше и повыше на шкаф.

‑ Голубой факультет с уважением… Белый факультет с глубокой благодарностью… Хм, неужели синьоры маги не знают других слов? О, что‑то новенькое! «Ревенгар, мы рядом!»

Лучано пораженно воззрился на букет, собранный из самых разных растений, причем явно не срезанных садовником, а выдранных с клумбы чьей‑то решительной, но не очень опытной в этом деле рукой. И не только с клумбы, но и с лекарской грядки! Розы и лилии, стебли валерианы и наперстянки, амарант, колокольчики и пионы…

‑ Всеблагая Мать! Они сюда аконит сунули! ‑ растерялся Лучано. ‑ Ты это видишь?!

Он выдернул из охапки, перевязанной алой лентой, стебель с розовато‑лиловыми цветочками и показал Аластору.

‑ О, а я его знаю! ‑ радостно отозвался тот. ‑ Наш конюх эту траву в конюшне раскладывает. Говорит, от мышей очень помогает!

‑ Нисколько не сомневаюсь, – язвительно сообщил Лучано. ‑ От мышей, от крыс, от назойливых супругов ‑ отличное средство! А если еще добавить вон тот пучок… – указал он на наперстянку, –то можно половину здешней Академии на кладбище отправить. Перлюрен, убери лапы!

Он шлепнул енота, который вознамерился попробовать аконит на зуб, и снова растерянно посмотрел на чудовищный букет. Нет, за попытку отравления никто в здравом уме это не принял бы, но…

‑ А еще здесь внутри бутылка, – сказал он, заглянув в середину цветочной охапки. Вытащил, откупорил, капнул на руку и с должной осторожностью лизнул. ‑ Карвейн. Альс, я знаю, что Дорвенант ‑ поразительная страна. Но неужели здесь принято присылать благородной синьорине карвейн? Ладно бы ликер или старое вино…

‑ Думаю, это соученики Айлин с Алого факультета, – посмеиваясь, объяснил Аластор. ‑ Маги пополняют карвейном резерв, помнишь?

‑ Ах, боевики! ‑ сообразил Лучано. ‑ Тогда конечно…

Бутылка карвейна и странный букет превосходным образом связались воедино. Лучано отправил опасное подношение на тот же шкафчик подальше от цепких лап Перлюрена, а цветы все продолжали нести. Фиалки, перевязанные белыми и зелеными ленточками. Розы. Все те же лилии, но попроще, не аристократически голубые, а желтые в черную крапинку. Еще два букета с красными лентами, уже составленные из приличных цветов, но с неизменным карвейном внутри. Кажется, у синьоров боевиков это было обязательным правилом этикета.

Кроме цветочных даров, на столик Айлин усердные посыльные то и дело сгружали коробки, корзинки и пакетики с конфетами, цукатами, печеньем… При взгляде на них Лучано про себя отчаянно взвыл: не может ведь он перепробовать каждое лакомство! Утешало только то, что вряд ли кто‑то задумал отравить их всех, а прекрасно воспитанная синьорина непременно поделится угощением, и рассчитать, кому достанется отравленная конфета, невозможно.

«С чего я вообще решил, что Айлин захотят убить? ‑ вдруг озадачился он. ‑ Конечно, ее гадючье величество вряд ли отказалась от своих планов насчет синьорины, но для этого у Беатрис есть я».