‑ Прошу вас быть как можно осторожнее, коллега, – предупредил Дункан. ‑ У адептки Ревенгар непереносимость белой магии и не совсем обычная реакция на нее.

‑ Она же в браслетах, – отозвался Овайн, приглядываясь к запястьям Айлин. ‑ Какое значение имеет непереносимость?

‑ Ну, даже не знаю, – пожал магистр могучими плечами, обтянутыми щегольской белоснежной мантией. ‑ Лично я встречался с этим эффектом дважды. И если в первый раз отделался разбитым об меня стаканом, то во второй адептка Ревенгар меня едва не убила. Вот, милорд Эддерли подтвердит.

‑ Подтверждаю, – бросил Эддерли. – Милорду Роверстану тогда чрезвычайно повезло. Но вы не беспокойтесь, мэтр, при необходимости я поставлю щит. Да и браслеты удержат… наверное…

От сомнения в его голосе Овайн побледнел еще сильнее, а Роверстан поверх его головы подмигнул Айлин именно в тот момент, когда Эддерли с Бреннаном не видели. Она не решилась улыбнуться в ответ, но на душе стало спокойнее.

Разумник тем временем перенес стул к ее креслу и, усевшись, бесцеремонно положил неприятно холодную руку Айлин на лоб. Да она еще и влажная! Айлин почему‑то явственно вспомнила мэтра Денвера ‑ хотя вот у него руки были сухие. Только грязные, с обломанными ногтями, а уж когда он полез этой рукой ей под рубашку… Фу! Стоит только вспомнить, как начинает мутить! Ну что ж, мэтра Денвера больше нет, она сама… ну, почти сама его упокоила. Нечего и вспоминать такую дрянь!

Айлин старательно попыталась отогнать видение, как она лежит на мэтре Денвере и всаживает некромантский нож ему в грудь, пока руки кадавра удерживают Лучано с Аластором. Ох, ну и поза… Но тогда было не до приличий!

Разумник вздрогнул и почему‑то уставился на нее с ужасом.

‑ Вы… – Он откашлялся и спросил хриплым голосом: – Вы его встретили? М‑м‑мэтра Денвера?!

‑ Да, – виновато подтвердила Айлин и добавила с проснувшейся снова злостью: – Он сам был виноват! Он хотел принести меня в жертву! И вселиться в тело Аластора! То есть его высочества! И вообще, что плохого, что я упокоила кадавра?

‑ Сделали что? ‑ спросил Эддерли, опять наклоняясь в ее сторону. ‑ Дитя мое, вы встретили мэтра Денвера?! Хм, я понимаю ваши чувства, Денвер был… пренеприятной личностью, но звать кого‑то кадавром ‑ для девицы это несколько чересчур…

‑ Но это же правда! ‑ растерялась Айлин. ‑ Когда он попытался нас убить, Лучано Фарелли убил его самого! И мэтр Денвер встал кадавром! А я его упокоила!

‑ Вы… его… упокоили… – Магистр Эддерли смотрел на нее так, что Айлин едва не испугалась, но упрямо кивнула. ‑ Кадавра?! Во имя Претемной, как вы могли упокоить кадавра, дитя мое?!

‑ Я отдала его Провожатым. Понимаете, однажды я помогла Провожатым забрать призрака, который охотился на людей. То есть на одного человека, но это неважно. Я его упокоила, и господа Провожатые забрали этого мерзавца. И сказали, что в долгу передо мной. ‑ Айлин едва не убрала голову из‑под руки Овайна, но вовремя опомнилась. Это она могла рассказать, тут стыдиться или бояться нечего. ‑ А когда мэтр Денвер встал кадавром и напал на нас, я позвала Провожатых. И пришел сам лорд Бастельеро! То есть не этот, не его светлость, а другой… старый! Его дедушка… Но очень похож, я сразу его узнала. Он мне подсказал про мост и любезно согласился забрать мэтра Денвера!

‑ Ну, если это был Стефан, то… неудивительно, – слабым голосом подтвердил лорд Эддерли, разглядывая Айлин, словно какую‑то диковину. ‑ Продолжайте, дитя мое. Значит, Денвер встал кадавром? Вот этому тоже нисколько не удивляюсь! Что ж, туда ему и дорога. Полагаю, вы позаботились об останках?

‑ Да! ‑ радостно подтвердила Айлин. ‑ Мы их сожгли, и все нужные ритуалы я тоже провела. Между прочим, мэтр Денвер, пока еще был кадавром, обещал зачесть мне экзамен по нежитеведению за то, что я его опознала.

Рука разумника на ее лбу почему‑то стала еще более влажной, и Айлин решила, что сейчас неподходящий момент просить магистра Эддерли засчитать ей практику за упокоенную деревню. Наверное, лучше потом? А сейчас побыстрей бы избавиться от этой противной потной руки! И тетрадь мэтра Кирана забрать, пока ее не испачкали…

‑ Вспомните Разлом, – велел Овайн слегка окрепшим голосом. ‑ Все, что было до и после проведения ритуала. Как именно вы его закрыли?

‑ Кровавым ключом, –терпеливо повторила Айлин. ‑ Тем ритуалом, что я… взяла у лорда Бастельеро. Кровь его высочества Аластора я использовала как ключ, а в Разлом шагнула сама.

‑ Это нам уже известно, – проскрипел Овайн. ‑ А что было потом?

‑ Н‑не помню, – соврала Айлин. ‑ То есть помню темноту! И боль. Было очень больно! ‑ Здесь она сказала чистую правду, и рука разумника у нее на лбу дрогнула, будто подтверждая.

Айлин же изо всех сил пыталась вспомнить каждое мгновение этой немыслимой оглушительной боли, пряча за ней тихий ночной сад, террасу и накрытый стол, два тонких профиля, нежность и участие… Прятать почему‑то было удивительно просто. Айлин точно знала, что забыла что‑то важное, но даже то, что помнила, легко скрылось багрово‑ало‑ черным туманом боли.

‑ А потом я вернулась обратно, – выдохнула она.

‑ Хорошо… – прозвучал над ее головой тихий шепот мэтра разумника. ‑ Вспоминайте…

Перед глазами так явственно, будто Айлин снова очутилась там, встал холм, словно вырастающий из тумана, Искра, украшенная цветами, как сахарная лошадка ‑ глазурью, темная груда зарубленных демонов…

Виски вдруг заболели так, словно ей на голову надели раскаленный обруч и медленно сжимают его все сильнее и сильнее… Это и есть чтение мыслей? Ну уж нет! Гадкому старику, который соврал, что не будет больно, она ни за что не позволит увидеть ни одной самой крохотной мысли! Понятно, почему Дункан просил ее не думать об арлезийском льве ‑ если бы его увидел этот… этот…

Над холмом в ее памяти раздалось торжествующее ржание, и по склону легко, как на крыльях, взлетел огромный черный конь. На спине коня, припав к холке и вставив задние лапы в стремена, сидел…

Айлин закусила губу, в панике пытаясь подумать о чем‑нибудь другом, о чем угодно! Но черный арлезийский лев, облаченный в белую мантию разумника, не исчез! Густая смоляная грива торжествующе развевалась по ветру, хвост с роскошной кисточкой на конце хлестал воздух. Перехватив поводья одной могучей лапой, лев наклонился в седле и небрежно рванул когтями другой снова возникших невесть откуда демонов!

Ох, как можно быть такой бестолковой! Она же обещала не думать об этом проклятом льве! Айлин почувствовала, как на глазах закипают слезы, и боль почти тут же прекратилась.

‑ Мэтр? ‑ удивленно спросил магистр Эддерли, глядя на пожилого разумника.

Встав со стула и наконец‑то убрав ладонь со лба Айлин, тот развел руками.

‑ Боюсь, применение магии разума в данном случае невозможно. Очевидно, пережитое потрясение оказалось непомерно велико, и видения, которые являются адептке… – Он покачал головой, взглянул на Айлин и кисло закончил: ‑ Приношу извинения за неприятные минуты, которые вам пришлось пережить.

‑ Н‑ничего страшного, – всхлипнула Айлин. ‑ Я понимаю, так было нужно…

‑ Видения? ‑ вскинулся магистр Бреннан. ‑ Я могу узнать ‑ какие?

‑ Я предпочел бы забыть их как можно скорее, – брюзгливо фыркнул старик, а потом с опаской покосился на Дункана. ‑ Но если милорд Роверстан не возражает… Его это, некоторым образом, тоже касается.

‑ Нисколько не возражаю, – любезно подтвердил Дункан.

Овайн подошел к магистру Бреннану и зашептал ему на ухо.

Целитель выслушал его с каменным лицом, а затем выдохнул:

‑ Милосердная Сестра! Бедняжка…

И посмотрел на Айлин, сгорающую со стыда, с глубоким сочувствием. В сторону Дункана ни он, ни мэтр Овайн старательно не глядели.

‑ Дорогой Дункан, простите, что злоупотребляю вашей любезностью, – оживился магистр Эддерли, – но не проводите ли вы адептку Ревенгар снова в палату? Не стоит отпускать ее одну, а вы тоже некоторым образом целитель…

‑ Разумеется, милорд, – поклонился разумник.