‑ А эта коллегия всегда ждет больше двадцати лет?! ‑ выдохнул Аластор. ‑ А потом копается в грязном белье, чтобы разрушить семью? Опозорить женщину, которая и так пострадала, измазать грязью репутацию мужчины, который спас ее и ребенка? Милорд Аранвен, я глубоко благодарен вам за то, что обрел в лице лорда Вальдерона настоящего отца. Но я отказываюсь признавать себя сыном человека, который так поступил с моей матерью. Не говоря уж о том, что он меня так и не признал. Да что там признать! За всю мою жизнь он уделил мне пару слов на представлении ко двору! И я должен иметь к нему какое‑то отношение?!
Он чуть понизил голос, понимая, что говорит слишком громко. Но Аранвен, казалось, ничуть не оскорбился. Сложив изящные бледные руки на футляре с документами, он рассматривал собеседника с интересом, словно редкую книгу или диковинную зверюшку. Дождался, когда Аластор отдышится после приступа резкой боли, а потом сообщил также ровно и спокойно:
‑ Я понимаю ваше возмущение, лорд Вальдерон.
Аластор хотел высказать все остальное, что накипело на душе, но запнулся, услышав этот бесстрастный, чуть утомленный голос, а главное ‑ обращение! Канцлер с ним не спорил! Неужели… он признал доводы? Однако следующей фразой Аранвен подтвердил опасения, что легкой победы в этом споре Аластору не видать.
‑ Но прошу заметить, –уронил он, – что ритуал исследования крови подтверждает не отцовство, а принадлежность к определенному роду. Скажите, разве все остальные Дорвенны перед вами чем‑то провинились?
‑ Причем тут они? ‑ возмутился Аластор. ‑ Вы же хотите, чтобы я признал себя сыном совершенно определенного Дорвенна! Именно того, который отказался от меня и матушки!
‑ Я? ‑ приподнял серебристые брови канцлер. ‑ Благие с вами, милорд. Неужели из моих слов можно сделать такой вывод? Я полностью разделяю ваше возмущение поступком его величества. Это было весьма непорядочно с его стороны. Правда, я могу поручиться честью, что король всю жизнь сожалел об этом, но слова мало что стоят без поступков. Поверьте, я вполне понимаю вашу привязанность к лорду Себастьяну и всецело ее одобряю. Никто не требует от вас отказываться от рода Вальдеронов. В конце концов, вы единственный и признанный наследник.
‑ Ничего не понимаю, – вырвалось у Аластора. ‑ Нельзя же быть одновременно Вальдероном и Дорвенном!
‑ Нельзя, – невозмутимо согласился канцлер. ‑ Зато можно признать себя Дорвенном по крови и сохранить титул лорда Вальдерона в качестве одного из малых титулов, а затем передать его кому‑то из своих детей. Что касается урона репутации ваших родителей, то… все зависит от того, как представить это двору. Родить бастарда короля ‑ поступок не слишком почтенный, но подарить Дорвенанту спасителя и восстановить едва не угасший великий род Дорвеннов ‑ это милость Благих, не иначе. Не нам спорить с их решениями.
В палате стало так тихо, что Аластор прекрасно слышал листву, шелестящую за окном. А еще быстрый и тут же прервавшийся стрекот енота… Оставалось надеяться, что на последний звук обратил внимание только он.
‑ Вы все продумали, да, ваша светлость? ‑ сказал он так же тихо, как до этого Аранвен. ‑ Скажите, а чем вас не устраивает возвести на трон одну из принцесс? Они совсем юны, но ведь можно назначить регента. Я не слишком хорошо разбираюсь в политике, но есть вы, есть лорд Бастельеро… Зачем вам именно я? Кровь Дорвеннов продолжится в детях их высочеств Алиеноры и Береники.
‑ Не по мужской линии, – возразил канцлер. ‑ Аучитывая, что принцессы пошли в мать, не сохранив родовые черты Дорвеннов, можно с уверенностью утверждать, что они унаследовали кровь Дорве в куда меньшей степени, чем вы.
Он вздохнул и проникновенно взглянул Аластору в глаза, а потом задумчиво поинтересовался:
‑ Могу ли я узнать, почему вы так упорно отвергаете то, что положено вам по праву? Обида на его величество? Это веский довод, но король, как бы он с вами ни обошелся, умер, а Дорвенант жив и нуждается в вас. Это наследие ваших предков, милорд, ваша страна, и она молит вас о помощи. Юные принцессы, даже при наличии регента, это совсем не то, что нужно для уверенности в будущем. Никто не собирается лишать их подобающего положения, но трон и корона Дорве должны принадлежать тому, кто способен их удержать и защитить. Вы молоды, сильны, прекрасно воспитаны и овеяны героической славой спасителя ‑ Дорвенант примет вас с радостью! Будучи королем, вы сможете повести его к процветанию. Право, я не понимаю вашего отказа от заслуженной награды…
‑ К процветанию? ‑ фыркнул Аластор. ‑ Милорд канцлер, я действительно выгляжу провинциальным неучем, способным поверить в эти красивые обещания? Вы пытаетесь всучить мне нищую страну, разоренную демонами даже меньше, чем ее собственными лордами. Я проехал от столицы до южной окраины, и знаете, что я видел? Голодные деревни и города! Рынки с ценами, взлетевшими до небес. Необработанные земли. Жителей, которые косятся на каждого чужака, подозревая в нем грабителя. Менял, обманывающих путников и уверенных в своей безнаказанности. И селян, знающих, что скорее умрут от голода, чем получат помощь у своего сеньора! Процветание! Да будь Дорвенант лошадью, я бы посоветовал избавить ее от мучений, сдав на скотобойню! Простите, милорд канцлер, но я с четырнадцати лет помогаю отцу вести хозяйство. На землях Вальдеронов порядок и то самое процветание, о котором вы говорите, но лишь потому, что мы с отцом старались ради этого много лет. Я знаю, что такое управлять большим поместьем! Это ежедневные заботы, которые никогда не заканчиваются! А вы хотите, чтобы я взял на себя ответственность за весь Дорвенант?! Чтобы отказался от собственной жизни, которая мне нравится, и полностью лишился свободы?! Ваша награда выглядит хуже каторги, с той, говорят, хоть сбежать можно! А от короны, которую сам согласился надеть, уже не сбежишь.
Он замолчал, с трудом переведя дух и вдруг устыдившись собственных слов. Теперь Аранвен будет думать, что имеет дело с трусом и лентяем, уходящим от исполнения долга. Ну и пусть думает! Потому что три недели путешествия к Разлому и даже готовность пожертвовать собой несравнимы с пожизненным исполнением обязанностей короля. Шагнуть в лапы хоть демонам, хоть самому Барготу ‑ подвиг. А то, что предлагает Аранвен, участь рабочей лошади, пусть даже этой лошади полагается самый лучший корм и богатая сбруя.
‑ Я чрезвычайно рад, что не ошибся в вас, лорд Аластор, – уронил канцлер, поднимаясь со стула. ‑ И прошу только об одном, подумайте над собственными словами прежде, чем дадите мне окончательный ответ.
‑ Он окончательный! ‑ упрямо заявил Аластор, но величественный лорд покачал головой, так что благородная серебряная седина блеснула на солнце.
‑ Позвольте мне пока его не принять, – мягко попросил он и, отступив на шаг, отвесил изысканный глубокий поклон, положенный для прощания с лицами королевской крови.
Аластор молча склонил голову, благо больному или раненому, лежащему в постели, это дозволялось. Оставив футляр с документами на столике у кровати, Аранвен прошествовал до самой двери, но возле нее обернулся и посмотрел на Аластора с прежним непроницаемым лицом, только во взгляде его что‑то изменилось.
‑ Я старый человек, лорд Аластор, – сказал он совершенно спокойно. ‑ Врата Претемных Садов кажутся мне все ближе. Но в этой стране будет жить мой сын, мои родичи и множество других не безразличных мне людей. И я всей душой желаю, чтобы Дорвенант благоденствовал. Сейчас тот редкий миг, в который судьбу нашей страны можно повернуть к лучшему или к окончательной гибели. Будь у меня еще одна жизнь, я бы с радостью потратил ее на благо Дорвенанта, как уже потратил эту. О, я прекрасно знаю, какова цена, которую платят за власть. Ни один разумный человек не назовет ее малой. Но я все же прошу… нет, я умоляю вас взять корону, чего бы это вам ни стоило. Кораблю, лишенному руля, не помогут поднятые паруса, они лишь скорее погубят его. Дорвенанту нужен король. А король, знающий, что власть ‑ это не только удовольствия, нужен во много крат больше. Я навещу вас через несколько дней, с вашего позволения, но если примете решение раньше, прошу известить меня в любое время.
