«Сказка для юных Шипят, – усмехнулся Лучано про себя, пока Аластор выходил из парной. – Гильдию покидают только покойники. Нет, бывало, что некоторые умники, выучившись и решив, что отлично проживут сами, сбегали. Кое‑кому даже хватало соображения сначала изобразить свою смерть, чтобы не искали. Уехать из Итлии, взять другое имя, даже внешность поменять…

Но кому ты нужен в большом мире без родных, покровителей и благородного синьора, готового за тебя поручиться? Дорога либо в солдаты, либо в собственные гуардо какого‑нибудь богача. А и те, и другие – просто расходный материал! Покалечишься – тебя выкинут на улицу подыхать, тогда как в Гильдии станут лечить. И даже если не вылечат, всё равно будешь иметь еду и тёплую постель, пусть даже конюхом или истопником при казармах. Притом солдата, который надерзит офицеру, могут запороть до смерти. И ты никогда сам не станешь офицером, если не имеешь благородных предков. Выше сержанта с грошовым жалованьем не подняться, разве что умудришься спасти целую крепость или взять в плен короля. Только королей на всех желающих ни за что не хватит!

А Шипы привыкли сладко есть и пить, спать с красивыми девчонками или парнями, щеголять оружием и одеждой. Привыкли не бояться городской стражи и даже с людьми дожа раскланиваться, не опасаясь ничего, пока не попались на самом деле. Да и тогда… Если гильдия не сможет вытащить неумеху, он хотя бы получит быструю лёгкую смерть в кружке воды, а не колесование, четвертование или сожжение на медленном огне, как обычный бандитто. Поэтому из Гильдии бегут лишь безумцы. Или обречённые. Те, кому нечего терять и некого подвести своим побегом. Так что… не быть мне куафёром и парфюмером ни его высочества Аластора, ни её магической светлости Айлин. Да и синьора Минри обещала совсем другое».

– Ах ты, зараза! – послышался медвежий рёв Аластора из соседней комнаты, где они только что мылись. – Лу! Ты посмотри, что твой мерзавец наделал!

Лучано прыгнул к двери, распахнул её… Перлюрен, облезло‑мокрый, так что только нос торчал на гладкой мордочке, понуро свешивался из огромной ладони Аластора, хлопая глазками и помахивая лапами. А на полу рядом с бадейкой воды, которую они оставили, лежал мокрый ком, в котором Лучано узнал подштанники своего спутника.

– Я для чего чистое бельё приготовил?! – бушевал дорвенантец. – Чтобы ты, паскуда, сюда пробрался и постирал его?! У меня другого белья нету! А просить подштанники неизвестно у кого я не собираюсь! Лу, забери свою тварь, пока я его не утопил!

И он мрачно вручил Лучано мокрого дрожащего Перлюрена, раздражённо сообщив:

– И запомни, ради всех Благих! Еноты – стирают!

– Что стирают? – обомлев, переспросил Лучано, прижимая Перлюрена к себе.

– Всё! – рявкнул Аластор. – До чего дотянутся! А дотянутся они до чего угодно! Не знаю, кто здесь в трактире окопался, нежить или разбойники, но если я их найду, я им сам твоего зверя подарю! Пусть лучше они страдают, чем мы!

Торопливо одевшись, он выскочил из «баньи», а Лучано проникновенно посмотрел в глаза Перлюрену. Во взгляде енота читалось такое же чистое незамутнённое раскаяние, как у него самого лет этак шестнадцать назад.

– И как меня Ларци не утопил? – пробормотал Лучано. – Святой человек, хоть и грандмастер. И даже выпорол всего раз. А тебя и бить‑то нельзя, кроху такую… Да и за что бить, если вы, ено‑о‑оты… если вы, оказывается, стираете! Нельзя же бить кота, если он ловит мышей! Или щенка за то, что гоняется за дичью! Хм… а хочешь мои носки постирать? Они где‑то здесь были… И я тебя за это ругать точно не буду! Хочешь?

Он погладил мокрую тёмную шёрстку, подцепил пальцем кожаную шлейку работы его высочества и тихо добавил:

– А Альса ты не бойся. Он такой добрый, что непонятно, как до своего возраста дожил. Он даже меня терпит! Хотя поглядывает иногда странно… Ничего, он к тебе привыкнет! Но знаешь, страшный зверь Перлюрен, мне самому жутко, что я тоже… привыкаю… к чему‑то.

Айлин казалось, что она проваливается в белый туман, такой плотный, что он лишь немного расступался перед ней и сразу смыкался то ли позади, то ли сверху. Она плавала в этом тумане, ничуть его не боясь. Напротив, было так уютно! Пошевелив руками и ногами, словно в тёплой воде, она постаралась оглянуться вокруг, ища Аластора и Лучано, однако их не было, только ровная пелена застилала всё вокруг. Что ж, сон, конечно, довольно скучный, зато на кошмар точно не похож. Почему‑то она была твёрдо уверена, что белый туман, так ласково её обнимающий, не таит никаких неприятных сюрпризов.

– А всё‑таки, зачем тебе понадобились перья? – вдруг послышался совсем рядом знакомый голос, полный отчаянного любопытства.

Айлин узнала Саймона и напряжённо заморгала. Она же заснула в таверне, откуда там мог взяться Саймон? Или он ей просто снится? Но голос был таким настоящим, а туманная пелена перед глазами всё никак не развеивалась…

– Саймон, не отвлекай меня, – раздался ровный, как обычно, голос Дарры. – И всё увидишь сам.

Айлин снова потёрла глаза и что было сил ущипнула себя за руку. Больно не стало, значит, это всё‑таки сон? Зато туман впереди развеялся, образовав подобие огромного окна, и она увидела нежно‑зелёные стены и узкую кровать, накрытую зелёным же покрывалом. Поверх него развалился странно бледный Саймон, закинув руки за голову в своей излюбленной позе. Возле него на покрывале валялось несколько ярких обёрток от сладостей, а правая нога была почему‑то туго забинтована. Он что, поранился на тренировке?

Переведя взгляд на Дарру, Айлин едва не вскрикнула от удивления. Дарра стоял на колене у самой кровати Саймона, перед ним на полу была расстелена большая карта Дорвенанта – совсем как та, что висела в аудитории землеописания, а на карте разложено девять шпилек‑перьев из чернёного серебра. Перья Воронов! Интересно, что Дарра собирается с ними делать?!

Она вдруг поняла, что комната – это, конечно же, палата в целительском крыле. Вот и стакан с остатками зелья стоит на тумбочке рядом с кроватью… Какой яркий сон, совсем как настоящий!

Айлин даже показалось на миг, что она и вправду стоит за окном, и если юноши обернутся, то увидят её. Но они, разумеется, ничего не замечали.

Дарра вытянул руку над картой, глубоко вздохнул и что‑то зашептал. Айлин не удалось разобрать ни слова, но в комнате словно повеяло ледяным ветром. Мажеский перстень на указательном пальце Дарры ослепительно вспыхнул лиловым, а потом шпильки, разложенные по карте, завертелись на месте, словно кто‑то невидимый их раскручивал! Они вертелись всё быстрее и быстрее, сталкиваясь друг с другом, одно и вовсе соскочило с карты, за ним второе, третье… Лицо Дарры залила смертельная бледность, он бессильно уронил руку, пошатнулся, и Саймон, привстав с постели, поспешно схватил его за плечо.

Дарра тут же выпрямился, осторожно и бережно отстранил руку Саймона и принялся собирать шпильки, затем неспешно свернул карту, положил то и другое на столик у изголовья и, наконец, присел на краешек кровати.

– Так что это было‑то?! – тут же выпалил Саймон, и Айлин честно им восхитилась: видно же, что лопается от любопытства, но ведь терпел!

– Саймон… – вздохнул Дарра, и Айлин уже совсем поверила, что сейчас прозвучит привычное «ты излишне тороплив», но Аранвен вдруг проговорил резким и ясным голосом, словно объяснял очередной параграф учебника:

– Это было композитное поисковое заклинание. Десять шпилек составляют универсальный поисковый артефакт. На каждой из них установлен маяк, а пять или более перьев, объединённые и активированные заклятием, указывают на одно потерянное. Чем больше перьев, тем точнее результат. Девять же шпилек должны были указать место, где находится последнее перо, с точностью до мили. Должны были указать… – повторил он почти беззвучно, и в его голосе Айлин явственно расслышала отчаяние.

– Так ты пытался найти Айлин? И не сказал мне сразу?! – вскинулся Саймон и вдруг замер в точности так же, как и она сама.