– Мне пойти с тобой? – спрашивает папа, припарковав машину около ворот.

– Может, ты меня ещё и за ручку поведёшь? – со смешком говорю я. – Нет, я сама. Вернусь быстро.

– Постарайся.

Я ещё пару секунд стою, неуверенно уставившись на здание, но затем наконец начинаю идти. Бегу к дверям и вхожу внутрь общежития, где меня встречает запах чистых сверкающих полов и куча окон, дарующих помещениям как можно больше света.

Мимо проходят студенты, увлечённо о чём-то болтая, пока не замечают меня. Тогда они тут же замолкают, смотрят мне вслед. Я слышу перешёптывания, в которых чувствуется сто разных эмоций. Кто-то сочувствует мне, кто-то смеётся надо мной, кто-то злится, кто-то со мной здоровается… Всё это я успешно игнорирую.

Какое унижение.

Наконец я дохожу до своей с Ирэн комнаты и раскрываю дверь. Здесь тихо и умиротворённо. Моя кровать аккуратно застелена, но я даже не сомневаюсь, что на ней уже сидели куча подруг Ирэн, которых она наверняка приглашала в моё отсутствие. Я подхожу к тумбе рядом с кроватью и открываю свой шкафчик. Пытаюсь найти кулон, который подарил Дилан на моё семнадцатилетие и о котором я бессовестно забыла. Раз уж брат тоже поедет с нами в это небольшое путешествие, я обязательно должна взять с собой этот его подарок.

– Тук-тук.

Услышав голос позади себя, я вздрагиваю: всё ещё не научилась не пугаться внезапных голосов. Оборачиваюсь и вижу Ирэн с Вэнди. После разлуки с ними на целых три недели я действительно по ним соскучилась.

– Наконец-то ты соизволила появиться, – с сарказмом произносит Ирэн, поправив чёлку на лбу, и только затем подходит ко мне обниматься.

Вэнди поступает так же, и в нос мне бьётся её новый парфюм, гораздо более резкий, чем предыдущий.

– Новые духи? – замечаю я.

– Да-а-а, – протягивает девушка. – Нравится? Это мне парень подарил.

– У тебя появился парень?

– Пока тебя не было, произошла куча всего, ты даже не представляешь себе, – говорит Ирэн. – А ты почему не предупредила, что приедешь? Тебе наконец разрешили вернуться?

– Нет. Я ведь завтра лечу в Грецию, – напоминаю я. – Так что теперь мы с вами не увидимся в ближайшие пару месяцев, это точно.

Сёстры переглядываются в разочаровании и тихо скулят о том, что не хотят расставаться со мной на такой долгий срок.

– А как насчёт твоей личной жизни? – интересуется Ирэн, сузив глаза. – Нашла себе кого-нибудь?

Её вопрос резко задевает меня. Я тут же мрачнею, чувствуя себя крайне неловко.

Зачем она спросила это? Зачем напомнила?

– Я не хочу ни с кем больше иметь дела, – дав ей понять, что мне неприятна эта тема, отвечаю я.

– Почему? – присоединяется Вэнди. – Глупышка. Ты ещё просто не познала всех радостей отношений.

Их слова давят на меня с каждой секундой всё сильнее и сильнее.

– Просто давайте оставим эту чёртову тему, О'кей? – прошу я более громким голосом.

– Слушай, два месяца уже прошло, – недовольно произносит Ирэн. – Пора бы забыть этого Гая. У Зака, например, есть отличные друзья. Такие красавчики! Тебе обязательно нужно познакомиться с кем-нибудь из них. А вдруг у вас что-нибудь получится? Здорово будет.

Каждое её словечко словно бросает дрова в огонь моей злости. Словно подливает бензина, заставляя меня сердиться всё больше и больше. И когда я уже не выдерживаю, я резко встаю с корточек и медленно подхожу к ней вплотную. Смотрю точно ей в глаза, чтобы показать всю искренность своих будущих слов, и громко говорю:

– Засунь своего Зака… – Я замолкаю, перевожу взгляд на Вэнди позади Ирэн и продолжаю: – Да пошли вы к чёрту! Обе!

Хватаю кулон из своего шкафчика и, с громким хлопком закрыв за собой дверь, ухожу прочь, не желая больше их видеть.

Вот. Снова съедающее меня изнутри чувство. Снова отчаяние, такое противное и сильное, что глаза мокнут.

Они мне не подруги вовсе. Подруги не издеваются. А только что они действительно надо мной поизмывались, не оставив и шанса на то, чтобы я получила хоть частичку утешения, в котором нуждалась.

Может быть, оно и к лучшему.

Вернувшись к машине, я встречаю крайне заинтересованный папин взгляд. Ничто не может обвести его вокруг пальца, так что он понимает по одному моему виду, что что-то пошло не так. На вопросы я отвечаю правдой: поссорилась с подругами, однако в детали вдаваться не собираюсь.

Когда спустя полчаса мы возвращаемся домой, мама стоит во дворе, где под её приказами наш водитель кладёт уже собранные чемоданы в багажник. Это в её стиле: подготовиться заранее, чтобы ничего не отвлекало нас завтра. Чтобы мы оделись и вышли к машине, уже загруженной нашими вещами.

– Лина, детка, ты ничего не забыла? – спрашивает она при виде меня.

Они с папой целуют друг друга в губы в приветственном жесте, а я стараюсь на это не смотреть, когда прохожу дальше к ступенькам.

– Да, – отвечаю я. – Всё собрала, мам.

– Отлично, милая. А как прошла поездка в общежитие?

– Я сам тебе расскажу, – встревает папа, прекрасно понимая, что мне совсем не хочется говорить с ней о недавней ссоре.

Так что я с улыбкой ему киваю, поблагодарив за услугу, а сама поднимаюсь в дом. Меня атакуют со всех сторон взгляды, полные жалости и сочувствия. Они вовсе меня не утешают, а, наоборот, лишь в очередной раз напоминают о моей уязвимости, поэтому я спешу спрятаться в своей комнате, закрыв за собой дверь.

«Завтра всё изменится», – говорю себе я. С завтрашнего дня моей основной проблемой будет мысль о том, как бы не сгореть от яркого солнца, пока я буду лежать на шезлонге, загорая на берегу Эгейского моря. Нужно всего лишь потерпеть.

Я открываю глаза и бездумно гляжу в потолок, хмурясь. Слышу, как ровно тикают часы, и поворачиваю к ним голову, чтобы узнать время.

Три часа ночи.

Мы должны ехать в аэропорт через пару часов. Почему я проснулась? Почему Вселенная снова надо мной издевается? Она хочет заставить меня размышлять? Но сон – единственное, благодаря чему я не думаю ни о чём. Мне не хочется терять единственный источник силы.

Взбив подушку, я в раздражении бросаю голову обратно, желая поскорее заснуть. Я хочу выспаться перед тем, как в пять утра мы сядем в машину и поедем в аэропорт. Конечно, нас ждёт бизнес-класс, но всё же перелёты отнимают много сил.

Я устремляю взгляд на приоткрытое окно, через которое в комнату проникает лёгкий ветер, проносясь по моему телу. Хочу закрыть наконец глаза, но вдруг вижу, как шторы шевелятся. За ними маячит тёмное пятно. Я решаю, что это всего-навсего игра теней. Возможно, что-то шевелится на улице, из-за чего и возникает эта странная иллюзия. Но отрицание догадки приходит сразу вместе с показавшейся рукой.

Рукой, в которой что-то сверкнуло при свете с улицы.

У меня из лёгких вышибает весь воздух. Я трясущимися пальцами пытаюсь включить свет в стоящей на прикроватной тумбе лампе, но просто не дотягиваюсь. Моё тело вжато в кровать, я боюсь пошевелиться.

Я спятила. О господи, я просто сошла с ума.

Этот человек без труда забирается в окно полностью, отодвигая штору в сторону привычным жестом, будто уже когда-то проделывал нечто подобное. Ступает ногами на пол, делает пару шагов.

«Не может этого быть», – сперва думаю я.

«Нет, может», – приходит осознание. Ведь так и есть. Вот он, прямо передо мной.

Гай снова стоит в моей комнате.

Во рту пересыхает. Я с трудом втягиваю в себя воздух, слишком горячий и острый, словно осколки стекла. Они рвут мне лёгкие. Мне кажется, что я задыхаюсь, что умру прямо сейчас, в собственной кровати.

Глаза мне врут. Они просто не могут сейчас видеть Гая. Это лишь призрак.

Нет… Это не может быть он. Это сон…

Сон, сон, сон.

Боже, нет.

– Каталина, – шепчет он. – Нам нужно уходить отсюда. Объяснения потом.

Он выглядит нервным. Очень нервным.