– Мой муж просто привык оберегать свою единственную и любимую дочь, – произносит мама, снова подавая свой нежный, но вместе с тем полный строгости голос. Она изящно поднимает со стола бокал и произносит: – И убереги Господь, если ты вдруг вздумаешь её обидеть.

Гай в ответ улыбается, затем переводит взгляд на меня. Я одними глазами пытаюсь извиниться перед ним, но он, кажется, в этом совершенно не нуждается. Лицо по-прежнему полно спокойствия, нет и тени того смущения, которое обязательно при подобных разговорах настигло бы меня.

– Уверяю вас, – говорит он, – невозможно обидеть девушку, в чьих глазах ты видишь одну невинность. Такую, какая есть у Каталины.

Родители переглядываются. А потом слово снова берёт папа:

– А если я скажу, чтобы ты женился на ней раньше, чем ты бы это запланировал? Какими были бы твои действия, Гай?

– Я подарил бы ей кольцо в тот же день и встал перед ней на колено прямо около вас.

Я едва не давлюсь соком.

– Ты настолько уверен в своём выборе? – довольно спрашивает папа.

– Я всегда уверен в своём выборе.

Нет ничего более унизительного, чем сидеть и выслушивать разговор между родителями и потенциальным избранником. В этом я убедилась на все сто.

От смущения я весь ужин всё глотаю и глотаю воду, опустошая свой стакан, а они всё говорят и говорят. Обсуждают многое. Мама даже затрагивает тему нашей с Гаем будущей свадьбы, которой, разумеется, у меня даже в подсознании нет. Мне то и дело хочется выпрыгнуть в окно, чтобы не присутствовать в этом зале.

Но любому разговору, благо, приходит конец.

Нашему пришёл, когда папа спросил меня, буду ли я счастлива, если перед нашим запланированным отдыхом в Греции я проведу больше времени с Гаем до того самого дня, когда он станет членом нашей семьи и сможет полететь с нами. Так он шуточно перефразировал намёки о том, что мы поженимся.

– Пап, пожалуйста, прекрати, – шикаю я.

– Рано или поздно это случится, – отвечает он мне спокойно. – Или ты думаешь, что я позволю этому парню просто провести с тобой время, а потом испариться?

Едва держусь, чтобы не напомнить ему о том, что Дилан не раз поступал так со своими бывшими девушками, когда те ему надоедали. Я до сих не верю, что он в самом деле женился совсем недавно.

– Поверьте, в подобном я не нуждаюсь, – говорит Гай.

– Да, я знаю. Иначе любой из наших громил преподаст тебе настоящий урок по первому моему зову.

Вот почему все боялись со мной флиртовать. Мой папа – ходячая угроза, готовая на всё ради дочери. Мило, но чаще всего мешает мне жить.

– Знаешь, Гай… – вдруг задумчиво произносит папа, щурясь и внимательно глядя на парня. – Возможно, это прозвучит странно, но ты будто кого-то мне отдалённо напоминаешь. Весь ужин я сижу как глупец и не могу уловить… Ты словно похож на кого-то, кого я знал. Может быть, я был знаком с твоей семьёй?

Гай не заставляет долго ждать ответа:

– Думаю, вам просто кажется. Я уверен, что ни мы, ни моя семья никогда с вами не сталкивалась.

Взгляд серых глаз моего отца ещё несколько секунд всматривается в лицо Гая, я ощущаю интерес и крайнее любопытство происходящим, но совсем скоро всё это прекращается, когда папа прерывает зрительный контакт, вытирая руки полотенцем:

– Что ж! Возможно, ты и прав. Люди порой смешиваются в голове вместе с другими образами. Наверное, я что-то путаю.

И именно этим заканчивается ужин.

Наконец мы все встаём. Горничные практически подлетают к столу, чтобы убрать грязную посуду и недоеденную еду.

– Я даю тебе одно свидание на сегодня, – произносит папа, обращаясь ко мне. – Уступлю, раз ты так беззаветно влюблена.

– Джереми, ты уверен? – спрашивает мама с тревогой в голосе. В её стиле.

– Почему нет, дорогая? Разве тебе не понравился этот парень?

Гай всё ещё здесь, и я едва сдерживаюсь, чтобы не напомнить родителям об этом факте.

– Я думаю, моя дочь уже имеет право выбирать, кого любить и кого пускать в свою жизнь. – Папа нежно улыбается, глядя на меня. – А я буду лишь уверен в её выборе… Но на сегодня только одно свидание.

Я смеюсь, обнимая его. Потому что именно в такие моменты вспоминается детство. И его защита. Я прекрасно понимаю, какое усилие он делает над собой, позволяя мне уехать из дома вместе с чужим парнем. И всё же он услышал меня, как я его вчера и просила.

Гай прошёл проверку.

Мы уже стоим у ворот, накинув верхнюю одежду. Охрана не сводит глаз с каждого шороха вокруг. Небо такое чёрное, что мне кажется, будто оно просто исчезло и нас засосало в бездонную дыру.

– Мам, я буду в полном порядке, – говорю я, обнимая её.

– А иначе и быть не может, верно, Гай? – она стреляет взглядом в парня, который сдержанно кивает. – Но без глупостей, Лина, прошу тебя.

– Мам! – возмущаюсь я.

Папа кладёт руку ей на талию, притягивая ближе к себе. И я снова вижу счастливых родителей, тех же, что провели вместе уже столько лет и не утратили былой любви.

А потом я сажусь в машину, и Гай заводит двигатель. Его рука еле касается моей ладони, он нежно дотрагивается до пальцев, как бы поздравляя меня с маленькой победой.

– Приятно провести время, дочка, – говорит папа в открытое окно.

И мы выезжаем на дорогу, чтобы затем пуститься вперёд по трассе, окружённые тишиной и покоем: как снаружи, так и в моём сердце.

Мы с Гаем сидим в тишине. Лишь еле слышный шум двигателя проникает в ушные раковины. За окном играют блики фонарей, попадая внутрь салона.

Я молчу, пока мы пересекаем дороги, наблюдая за пролетающими мимо домами, деревьями и людьми. Мы уже выехали из Медины и мчимся по Сиэтлу, на который опустилась ночь. Во многих домах и прочих зданиях уже зажёгся свет, город украшен гирляндами огней, словно рождественская ёлка.

– Ты так ничего и не скажешь? – вдруг произносит Гай, заставив меня к нему обернуться.

– А что я должна сказать?

Он усмехается:

– Например, спросить у меня, понравились ли мне твои родители.

Прочистив горло, задаю ему его же вопрос:

– Тебе понравились мои родители?

Гай молчит несколько секунд, словно анализируя ужин, и у меня подкашиваются колени, хоть я и сижу. Страх услышать что-то неодобрительное маячит на горизонте.

– Понравились. Я ожидал худшего, когда ехал к вам.

– Ожидал худшего? Неужели ты думал, что моя семья настолько ужасна?

– Мне довелось встретить на своём пути худших из людей, так что я всегда заранее готов к разочарованиям.

Его слова заседают у меня в голове, и я прокручиваю их несколько раз. Мне вспоминается моя антисоциальность. Моя нелюбовь к общению и знакомствам. Наверное, поэтому мне пока некого назвать «худшими из людей».

– Кстати, ты не станешь больше грубить мне? – спрашиваю я, скрещивая на груди руки. – Только в таком случае я оставлю тебя в живых, не сказав об этом папе. Думаю, ты убедился в том, что и он, и мама легко сдерут с тебя шкуру, если ты меня обидишь.

– Убедился в полной мере. И я тебе никогда не грубил.

– Ты серьёзно? А что это было в последний раз? «У меня нет времени, Каталина». Это ты сказал мне, когда мы собирались поехать в музей.

– Что насчёт того, чтобы исправить упущение? – спрашивает Гай, повернув голову в мою сторону.

Он меня обезоруживает одним своим голосом.

Заинтересованная, я спрашиваю:

– Ты меня сейчас везёшь туда?

Он отрицательно качает головой и говорит:

– На этот раз у меня есть идея получше.

– Да? – Огонёк любопытства в моих глазах тут же зажигается. – И что это за место?

– Увидишь.

И этого слова мне вполне хватает для того, чтобы просто уставиться в окно в ожидании чего-то прекрасного.

И по мере того, как мы едем, я провожаю взглядом фасады домов, горящие окна высоток, влюблённых, прогуливающихся по улице. И очень удивляюсь. В первую очередь тому, что я действительно получила одобрение родителей. Впервые в жизни они дали мне право выбора.