Несколько секунд молчания, а затем его голос:

– А с чего ты взяла, что должно?

– Наш университет не берёт в студенты кого попало. Наверняка твоя семья богата, как и моя. Я не права?

– Да, права. Но давай не будем говорить о моей семье, ладно?

Решаю выполнить его просьбу и почти не обращаю внимания на прозвучавшую в его голосе нотку грубости. Вспоминаю о смерти его матери и понимаю, что любые упоминания слова «семья» для него, видимо, болезненны.

Не могу осуждать.

– Ладно… – говорю я. – Прости.

Я вновь молчу, почувствовав сильную неловкость.

При живом общении с ним гораздо комфортнее, чем когда просто слышишь голос и не можешь увидеть, какие эмоции он сейчас испытывает.

Слишком сдержанный и владеющий собой.

– Как-нибудь заеду за тобой, Каталина.

Сказанное им звучит так, будто он ожидал, что я полностью готова была это услышать. Но на самом деле всё как раз наоборот.

Я прихожу в ужас:

– В каком смысле?

– В самом прямом.

– Нет, ты не можешь просто приехать ко мне, потому что… – Пытаюсь не звучать как пятилетняя девочка, которой родители всё запрещают, ищу обходные пути. – Потому что у нас так не принято, – наконец говорю я и тут же понимаю, что это прозвучало еще глупее.

Гай молчит всего секунду.

– Я пытаюсь добиться того, чтобы ты дала мне шанс и согласилась пойти на свидание. А разве это возможно, если не устраивать с тобой встречи и не убеждаться, в порядке ли ты? Поэтому это не обсуждается, Каталина. Я заеду за тобой. Входить не буду. Выйдешь сама.

Мне хочется возмутиться до безобразия, ведь его слова больше напоминают приказ, чем просьбу. Но я молчу. Потому что соглашаюсь с ним.

И из-за этого чувствую себя каким-то аморфным существом.

Он просто управляет мной каждый раз, когда заговаривает, а я ведусь и ведусь. Как странно и в то же время приятно.

– Ладно, – я киваю, хотя понимаю, что он не видит.

– Ладно, – повторяет он. – Тогда до встречи.

– А когда ты…

– Я появлюсь, как только освобожусь.

Звучит так, будто он работает генеральным директором какой-нибудь суперогромной корпорации и не может найти свободную минутку.

Ухмыляюсь своим мыслям, но в то же время ужасаюсь перспективе встретить Гая тогда, когда я этого не ожидаю. Мне придётся придумывать целый план, чтобы выйти из дома, ведь просто так меня родители за порог не пустят. Особенно сейчас.

Но я чувствую, что нуждаюсь в поддержке. И это странно.

Странно, что соглашаюсь на встречу с парнем, которого едва знаю, в такое опасное для меня время.

Но решаю оставить раздумья на потом.

– Хорошо, – говорю я в трубку. – Ладно, буду ждать.

– До встречи, Каталина Норвуд.

И после этого он кладёт трубку, а я возвращаю телефон обратно на стул, предвкушая сложную миссию по созданию плана для выхода из собственного дома.

После джакузи спустя каких-то полчаса я сижу и изучаю учебник по физике.

Дома, как всегда, тихо, даже наши горничные не смеют тревожить ни родителей, ни меня. Наверное, просто понимают, что мы все и так на нервах.

– Для описания магнитного поля необходимо ввести силовую характеристику поля, аналогичную вектору напряжённости E электрического поля. Такой характеристикой является вектор B магнитной индукции. В системе единиц СИ за единицу магнитной индукции принят 1 Тесла… – Не закончив читать, отчаянно падаю головой на стол, выкрикивая: – Грёбаная физика!

– Лина… Не выражаться дома, – раздаётся мужской голос.

Вздрагиваю от неожиданности, поворачиваясь к отцу. Он входит в комнату и выглядит так непривычно в этой обычной повседневной одежде, что кажется совершенно другим человеком. И таким папа мне нравится гораздо больше. Таким он гораздо ближе. Гораздо роднее.

– Прости, – виновато отвечаю я. – Эта физика любого доведёт.

– Согласен. Я её тоже терпеть не мог в своё время.

Папа пытается отшутиться и придать голосу более непринуждённый тон, но это выходит у него неважно. Всё ещё вижу, как он нервничает, как обеспокоенно дышит.

И это из-за меня. Знаю, что не виновата, но чувство вины меня не покидает.

– Что-то случилось? – Я откладываю учебник в сторону. – Зачем ты пришёл?

– Просто хотел поговорить со своей любимой дочерью. Ведь это у нас так редко получается.

Издаю короткий смешок и произношу:

– Надо же… Мне нужно было всего лишь подговорить кого-то убить охранника общежития, чтобы ты наконец обратил на меня внимание.

Понимаю, что пошутила достаточно глупо, ведь умер человек.

Папа качает головой и вмиг становится серьёзным.

– Дочка, – начинает он, затем очень тяжело вздыхает и продолжает: – После твоего рождения я поклялся, что всегда буду оберегать тебя. И сейчас больше всего на свете я хочу проводить как можно больше времени с тобой. Дочь для отца – это нечто святое, самое беззащитное и хрупкое. Никакой нормальный отец не бросит свою дочь и сделает всё, чтобы она была счастлива. – Папа молчит несколько секунд, будто собирает воедино всё, что хочет сказать. – Но в то же время на мне лежит ответственность за вас с Мэри. Вот эта вот работа, из-за которой дома я появляюсь крайне редко, отнимает время, которое я должен был проводить с вами. Но не будь её, не было бы этого дома и нашего роскошного образа жизни. Ну и твоей мамы, скорее всего, тоже не было бы рядом со мной. – Он смеётся. – Твоя мать не из тех женщин, что выйдут замуж за слюнтяя, не умеющего обеспечить семью как надо… Но что я хочу сказать… Лина, ты должна понять, что мы не сможем быть всё время вместе. Что есть другие дела, другие обязательства. У каждого из нас. И у тебя когда-нибудь появятся свои.

Он замолкает и даёт мне время переварить его слова.

А я начинаю испытывать неприятные трансформации глубоко внутри себя. Начинаю чувствовать себя жалкой и капризной маленькой девочкой, ноющей каждый раз, когда ей в чём-либо отказывают.

Конечно, всё это я и так понимала. Просто, наверное, не придавала особого значения. Считала, что, если не думать о причинах и постоянно жаловаться, смогу вернуть его внимание.

Глупо. Очень глупо было так поступать с моей стороны.

– Прости, пап. – Ещё чуть-чуть – и в моём голосе пробьются нотки грусти, но я стараюсь их сдержать. – Я всё это прекрасно понимаю. Просто… Просто мы были так близки в моём детстве. И когда это время кончилось… Я просто… скучаю, наверное.

Папа успокаивающе улыбается, и, кажется, только от взгляда на эту улыбку мне становится спокойнее на душе, и я уже не чувствую той тоски, что разрывала меня изнутри последние несколько месяцев.

– Дочка, я скучаю по тем временам не меньше тебя. И я уже обещал тебе, что вскоре мы наконец сможем вставить в наш семейный альбом новые фотографии с отдыха. Потерпи ещё чуточку.

Он вдруг подходит ко мне и крепко обнимает, целуя меня в лоб и повторяя фразу:

– Я всегда буду с тобой. Всегда буду оберегать тебя. Потому что я твой отец, а ты моя дочь.

Я даю волю улыбке, которая растягивается на моих губах. Потому что от слов отца исходит такое тепло, что я почти вмиг забываю обо всех своих загонах насчёт наших с ним отношений. Пытаюсь сохранить этот момент у себя глубоко в сознании, чтобы никогда не терять и не забывать.

– Прошу прощения, – в дверях появляется Моника в форме горничной и с тряпкой в руке. – Мистер Норвуд, там какой-то парень пришёл. Говорит, что друг Каталины. Охране пропустить его?

Слово «парень» тут же в голове у меня сменяется именем «Гай». Ну конечно. А кто же ещё может называть себя моим другом?

Прихожу в невыносимый ужас. Осознаю, что хочется спрятаться от папиных глаз, которые тут же в недоумении направляются в мою сторону.

Он решил прийти так скоро? Я же ожидала, что это произойдёт хотя бы завтра.

– Что ещё за друг? – говорит папа, мигом включив режим строгого отца.

Я под его напористым взглядом превращаюсь в семилетнюю или того младше девочку, которой нужно отчитываться перед родителями. Пытаюсь начать говорить: