Чувствуя, как меня тоже накрывает отходняк, я все же нашел в себе силы расшатать и выдернуть копье из трупа. И прикончить им последнего бандита, медленно синеющего, схватившись за горло. Все равно не жилец. Можно сказать, жест милосердия.

Пошатываясь, я дошел до девушки, явно сдерживающей новые рвотные позывы, и осторожно помахал рукой у нее перед глазами. Та слабо качнула головой в ответ и махнула рукой в сторону: мол, давай отойдем отсюда подальше. Я молча кивнул и направился назад по дороге в сторону оставленного рюкзака. Надо умыться.

Напарница нашла в себе силы добрести до меня только через пару минут — я уже закончил умываться из фляги, переодеть запачканную рубаху и теперь просто сидел на обочине, в некоторой прострации наблюдая за переливами Жизненной Ци в лесу. Голова была пустой и звонкой. На удивление, я не чувствовал в себе особой вины за убийство аж двух людей… но все же это стало для меня полнейшей неожиданностью и некоторым ударом по остаткам моей старой морали. Ан Тер Лисс Дирхе к ценности человеческой жизни подходил с совершенно другими мерками, нежели земное гуманистическое общество, и я невольно перенимал местные мерки все эти годы. Но все же за какие-то остатки былого я все еще продолжал цепляться, не говоря уж о том, что в уютном безопасном Гельте с непосредственной опасностью от людей встречаться мне не приходилось. Теперь же часть этой шелухи слетела. Но это и к лучшему. Рано или поздно — все равно пришлось бы с этим столкнуться.

Моргнув, я вынырнул из своих мыслей и протянул девушке флягу. Когда та с некоторым удивлением уставилась на нее, пояснил:

— Умойся. У тебя лицо все в крови. Да и не только лицо…

Та, кажется, только сейчас заметила этот факт и, в ужасе посмотрев на окровавленную одежду, тут же бросилась оттирать лицо водой и пучками травы. Закончив, поморщилась и бросила мне:

— Отвернись. Мне надо переодеться.

Изогнув бровь, я отвернулся в другую сторону и впервые задумался: а кто вообще такая эта девчонка? Дорогущий артефакт в качестве оружия — даже навскидку он тянет не меньше чем на пару Стальных. Неплохая культивация, характеристики и умение драться — когда она вскрыла горло главарю (предположим, это был именно он), она двигалась практически с той же скоростью, что и я, да еще и с изяществом движений, до которого мне было ой как далеко. Мне дед передал рубленый, солдатский стиль, которым владел сам — практически никакой плавности, голая функциональность. И вот сейчас, когда она сказала про переодевание, я вдруг понял, что у нее нет никакого рюкзака — а значит, вся одежда и пожитки находятся в пространственном браслете. Учитывая насколько дороги браслеты с большим объемом внутри — девчонка таскает на себе небольшое состояние. При этом — «собрат Идущий»…

— Можешь поворачиваться, — раздался голос девицы.

Обернувшись, я смерил взглядом точно такой же походный костюм, в котором она была до этого — плотные, несмотря на жару, штаны, обычная рубаха на завязках, с рукавами до локтей — разве что теперь этот костюм не был залит кровью. К лицу девушки тоже постепенно возвращался цвет.

— Здорово дерешься, — помедлив, сказал я. Честно, не знаю, о чем должны говорить два человека, только что убившие других людей. Не любезностями же обмениваться? Шагнув, протянул ей руку. — Я Эдриан.

— Спасибо. Я Диомеда, — девица слабо улыбнулась и пожала мою ладонь.

Что-то знакомое… что-то очень знакомое… Диомеда… да ладно⁈ Я вгляделся в лицо девушки: волнистые черные волосы, голубые глаза, все та же внушительная горбинка на носу… Вздохнув, я прикрыл глаза и спросил:

— Диомеда Таубер, верно?

Периодически, во время наших с Этием чаепитий, он нет-нет, да затрагивает тему богов. Работа помощником жреца накладывает свой отпечаток. Не знаю, что привело его на стезю служения богам — конкретно эту тему он упорно обходит, но при этом то и дело пытается повернуть мою заблудшую душу к свету. Правда, совершенно в другом смысле, нежели какой-нибудь христианский миссионер в индейских племенах.

Для начала — тут никто не сомневается в существовании богов, так что говорить о вере в привычном смысле этого слова… сложно. Боги регулярно говорят со своими жрецами напрямую (с Этием такое было лишь раз, но ему хватило), создают свои аватары и бродят неузнанными по человеческому миру, устраивают масштабные чудеса (вроде массовых исцелений) под настроение, и прочая, прочая… Поэтому местная религия напоминает мне скорее фан-клубы конкретных богов и пантеонов, нежели организованную и единую структуру, имеющую реальную власть.

Начнем с того, что богов (а соответственно — и отдельных конфессий) — несколько десятков. Между собой у разных конфессий отношения разные, но общая черта одна: если боги принадлежат к одному пантеону, то отношения, скорее всего, как минимум терпимые, если же к разным — то в диапазоне от равнодушия до внутренних религиозных «холодных войн». Пантеонов всего три. Первый, Пантеон Изначальных, состоит из девяти богов — в основном, людей, которые прошли по своей Дороге к Небу настолько далеко, что обрели божественность. Это самый популярный и самый мощный пантеон, которому поклоняется больше всего людей. Как минимум — на Э Хор Омане.

Второй, Пантеон Божественного Древа — включает аж пятнадцать богов. Насчет них имеется множество разночтений и я, листая богословские книги, так до конца и не понял, что конкретно произошло и чем они отличаются от Изначальных. Все написано смутными иносказаниями и ни черта непонятно. Единственное, что написано четко — эти появились куда позже Изначальных. Этий, кстати, объяснить, почему эти пантеоны отличаются и чуть ли не воюют между собой, тоже не смог — наш храм принадлежал Лиссе Милосердной, из Изначальных, и про нее он готов был рассказывать целыми днями, а про второй пантеон знал и слышал лишь постольку-поскольку. Хотя кое-какие иносказательные объяснения он мне всегда пытался давать, но, конкретно в данном случае, спустя минут пять разговора я понял, что Этий велеречиво вешает мне лапшу на уши, запутывая и не говоря ничего конкретного.

Третий пантеон, пожалуй, самый интересный. Точное количество богов? Неизвестно. Имена? Около десятка у каждого, а у некоторых и до сотни разных доходит. Происхождение? Непонятно, но вариантов множество. Пантеон Стихий занимал неизменно нейтральную позицию — просто потому, что им было абсолютно наср… кхм, наплевать на любую движуху в этом мире. По сути, это были персонифицированные Стихии — то ли появившиеся сами собой из-за поклонения им, то ли возвысившиеся из мелких духов, то ли родившиеся из неких абстрактных, глубинных слоев Стихий как таковых. Неудивительно, что с людьми у них было общего мало, на запросы они отвечали редко и спокойно сидели на голодном пайке от немногочисленных, но яростных фанатов и редких искренних молитв от тех, кто желал поглубже познать родственную ему Стихию.

А над всеми тремя пантеонами нависает Небо. И вот ему-то как раз не нужно ничего, ни от смертных, ни от богов. Оно лишь наблюдает за всеми и делает свои выводы. Может кого-то поощрить. А может и наказать. Последнее — самый большой страх любого человека (и, наверное, бога) в этом мире. Хотя примеры, которые мне приводили, больше похожи на стечение обстоятельств, но…

«Небо милосердно к детям, безжалостно к взрослым и безразлично к не пожелавшим ступить на Путь».

Дневник Эдриана Гирита. 1 день месяца Благодарности Богам 1788 года от Объединения.

Диомеда, так же, как и я, направлялась в Лон’Лай, так что временно наши пути совпали. Первое время по дороге мы шагали молча: девица хмурилась, бросала на меня странные взгляды, временами открывала рот, собираясь что-то сказать — но тут же передумывала. Наконец, спустя добрых полчаса, когда тягостные мысли, кружащиеся в голове после битвы, слегка развеялись, она все-таки не выдержала: