Запустив пальцы в густые темно-каштановые волосы Джулиана, она таяла от удовольствия, пока его язык и губы жадно целовали ее грудь, а руки крепко прижимали к себе мягкие упругие ягодицы. Постепенно вздохи, вырывавшиеся из ее груди, перешли в слабые стоны. Что-то бессвязно бормоча в экстазе, она стаскивала с него шорты и рубашку. Потом резким толчком Доминик повалила его на песок, обжигавший спину. Взяв в рот его член так, как учил ее Гастон, она почувствовала, что все его тело напрягается, а эрекция становится все сильнее. Ее кошачьи глаза улыбались ему хитрой улыбкой, а губы в это время скользили по члену, лаская теплую, упругую, трепещущую плоть.

Он не мог больше ждать, он должен был овладеть ею немедленно. Джулиан забыл об Инес, об их любви, о ребенке и о свадьбе… Сейчас он думал только об этой фее. Он нежно оторвал Доминик от себя и перевернул ее на спину. Потом, склонившись над ней, он на несколько мгновений замер и с хриплым вздохом удовольствия вошел в нее. Она была прекрасной партнершей и сразу понимала, что он хочет. Пот тек по их разгоряченным телам, губы и языки слились воедино, ее широко раскрытые веселые глаза кричали о счастье. Он входил в нее все глубже, ритмично раскачиваясь, и, когда попал в такт, на его лице застыла гримаса безумного удовольствия. Доминик почувствовала, что внутри нее начались какие-то глубокие, приятные, ранее не знакомые ей ощущения…

– Я люблю тебя, – прошептала она. – Я люблю тебя, Джулиан. Я люблю тебя. – Последние слова она прокричала уже в исступлении.

Звук мотора плывущего неподалеку от острова катера затих, и через некоторое время слабые волны тихо зашумели рядом с их сплетенными телами. В этот момент они оба испытали оргазм и громко закричали. Этот крик эхом отозвался в заливе.

Вдалеке па волнах спокойно покачивался одинокий катер, а сидящий в нем человек радостно смотрел в объектив, не переставая щелкать затвором фотоаппарата.

Шелковое кимоно неприятно липло к влажной коже, и Инес очень страдала, лежа в постели, вынужденная выслушивать наглого Скрофо, который пришел поговорить с ней:

– Пожалуйста, переходите к главному, мистер Крофт, – устало сказала она, прикуривая сигарету. – Я должна соблюдать полный покой. Так рекомендовал мне мой доктор.

– Тогда вам не следует курить. – Это было сказано раздражающе надменным тоном. – Особенно потому, что вы беременны.

– Откуда вы знаете, что я беременна? Этого никто не знает. Кроме того, это не ваше дело.

В его голосе зазвучали металлические нотки:

– Я все знаю. Я продюсер этого фильма и поставил себе целью знать все обо всех. – Он улыбнулся в душе. Это прекрасно прозвучало, надо не сплоховать и дальше. – Никогда об этом не забывайте, мадмуазель Джиллар, и оценивайте меня правильно.

– Чего вы от меня хотите? Я не имею никакого отношения к вашему драгоценному фильму, что же вам нужно?

– Вы имеете самое прямое отношение к фильму. Вы невеста кинозвезды и главного героя. Кажется, этой яркой звезде не очень нравится тот замечательный сценарий, который написали мистер и миссис Франковичи, сценаристы с огромным опытом и тонким чувством пре красного. Мне трудно было договориться сегодня утром с ним и с мистером Блуи Рейганом. – Его поросячьи глазки впились в нее. – И этому греку, Николасу Стоуну, так называемому режиссеру-вундеркинду, который снял все го два фильма, тоже не нравится этот сценарий.

– Но какое отношение это имеет ко мне? – воскликнула Инес. – Я едва знакома с Ником Стоуном и Франковичами.

Свесив со стула свое грузное тело, Скрофо презрительно посмотрел ей в глаза. Она почувствовала страх. Этот человек не может не внушать ужас, у него такая дьявольская улыбка, грязные мысли и уродливое тело, одетое в вульгарный роскошный костюм. Он выглядел так нелепо в бледно-голубом пиджаке, из коротких рукавов которого торчали его волосатые руки. Золотые пуговицы, выполненные в чисто военном стиле, казалось, вот-вот оторвутся под тяжестью его живота. Инес невольно передернуло от отвращения, когда она увидела на его шее, под небрежно завязанным шелковым галстуком, толстый шрам, оставленный бритвой. Но ведь он заставил ее это сделать, у нее просто не было другого выхода. Инес вздрогнула, вспомнив о тех муках и унижениях, которые причинил ей Скрофо, и холодная ярость переполнила ее душу. Разве сможет она когда-нибудь забыть эту боль? Неожиданно она вспомнила зловещие слова доктора Лэнгли:

– Вы здоровая женщина, Инес, и я не вижу никаких причин, которые помешали бы вам иметь очаровательного малыша. Но когда-то в прошлом с вами очень плохо обошлись. У вас была повреждена внутренняя ткань, и сейчас там шрамы. Там были серьезные раны.

– Это может сказаться на ребенке? – со страхом спросила Инес.

– Нет, если вы, конечно, будете осторожны. У вас очень серьезно пострадала шейка матки и сама матка. Я не говорю, что так обязательно будет, но это вполне может повлиять на вашу беременность, если вы, как я уже сказал, не будете осторожны.

И теперь, глядя на Скрофо с нескрываемым презрением в глазах, она неожиданно поняла, что именно этот человек и был той самой причиной, из-за которой она теперь лежит в постели и страдает от боли, кровотечения и страха, все это из-за тех ужасных извращений, которым он подверг ее много лет назад.

Скрофо встал с узкого стула и пересел на край кровати. Его коричневые ботинки процокали по мраморному полу, и покрытое липким потом лицо наклонилось над Инес. Она слышала, как внизу накрывают столы для ланча. Из внутреннего дворика доносилась веселая мексиканская музыка. Инес подумала, что сегодня замечательный день, и с грустью посмотрела на позолоченные солнцем белые хлопья облаков. Как ей хотелось оказаться сейчас далеко-далеко отсюда, неважно где, лишь бы не здесь, наедине с этим чудовищем.

– Итак, – произнес он. В его голосе слышались злость и угроза. – Теперь я постараюсь растолковать это тебе поподробней, мерзкая шлюха. – Он непроизвольно провел пальцами по шраму, и его губы скривились в той знакомой омерзительной улыбке, которую она никогда не могла забыть. – О твоем прошлом здесь никто ничего не знает, не так ли? Даже твой драгоценный жених? – он с угрозой посмотрел на нее. – Или знают, Инес? Проститутка, шлюха, уличная девка… со скольких лет? Сколько тебе было, когда я тебя снял? Тринадцать? Четырнадцать?

Инес чувствовала, что у нее перед глазами плывет красная пелена. Как будто сбылись ее ночные кошмары. Ей казалось, что у нее в руке сейчас точно такое же лезвие, как тогда, в Париже. Инес почувствовала, что в животе у нее все сжалось и начались спазмы. Теплая кровь потекла по бедрам, и они стали скользкими. Она отчаянно пыталась сдержаться.

– Это не ваше дело, Скрофо! Скажите мне, чего вы от меня хотите! – Она затушила сигарету и сразу же закурила следующую. От крови постель стала мокрой, но она не двигалась. В голове у нее все звенело и кружилось. У нее на глазах этот призрак из прошлого разрушал ее будущее, ее прекрасное будущее.

– Больше я не скажу вам ничего такого, что могло бы вас огорчить. – Он посмотрел на нее с притворным сожалением. – У вас лицо белее снега, и вообще вы выглядите не очень хорошо. Вам надо немного отдохнуть, поэтому я перейду к главному, а потом оставлю вас в покое. Мне надо сказать вам всего одну вещь. Как я уже говорил, мне удалось узнать, что никто в Америке, никто среди съемочной группы, и тем более Джулиан Брукс, не знают о вашем позорном прошлом. Мне нужна будет ваша помощь в определенных, стратегически важных моментах съемок. Я знаю, что вы обсуждаете со своим женихом сценарий. И еще я знаю, что его поведение во многом зависит от вашего мнения или совета. Когда я вам скажу… – он угрожающе наклонился вперед, – я повторяю, когда я вам скажу, что Джулиан должен выбрать сцену «а» вместо сцены «б», вы должны будете убедить его в этом, использовав все свое влияние. Понятно?! Если вы не будете выполнять эти мои «пожелания», обещаю вам, последствия будут очень серьезными.

Инес молча кивнула головой. Сейчас она была готова согласиться с чем угодно, лишь бы эта тварь убралась подальше с ее глаз.