Первой жертвой Деверо как раз и пал фамильяр библиотекаря. Когда Галгалея ушла, Лизель заметила, что их разговор подслушивает один из говорящих оранжевых носков Горма. И он вот-вот поползет докладывать об их разговоре храпящему где-то за полками хозяину…

Носок должен был замолчать!

Прежде, чем фамильяр успеть поднять тревогу, Лизель схватила его, сунула под платье, вынесла из библиотеки и размотала, зацепив за гвоздь в одной из пустующих башен «для богатеньких». Раньше она занималась вязанием, и это не заняло много времени. Небольшой проблемой стало то, что носок не умер, а продолжал жить в виде мотка оранжевой пряжи, но рассказать про услышанное он уже не мог.

В отличие от Галгалеи!

Лизель слишком поздно поняла, что откровенничать с Мымрой было ошибкой. Второго сентября ректорская жена столкнулась с Лизель в коридоре и, мило улыбаясь, сказала, что не любит трепать языком о всяких там гоблинских истинных, зато очень любит золото и бриллианты.

— Я, может, ничего такого не имела в виду, — задирает призрачный нос Галка. — И вообще, она меня оговаривает! Пользуется тем, что я не помню три дня перед смертью!

«Ну-ну, конечно», — думаю я. — «Мы, разумеется, верим!».

— Я, конечно, не сразу решилась вас убить, — продолжает рассказывать Лизель. — Сначала подумала, заплачу и постараюсь побыстрее разделаться с гоблинской истинностью…

… вот только Деверо не могла не понимать, что это не даст гарантию. С Галки станется разболтать всей Академии, что «Лизель — истинная гоблина с оранжевым носком», как только девушка перестанет платить. Доказать, скорее всего, она ничего и не сможет, но над такой свежей сплетней точно начнут хихикать.

Впрочем, Лизель, может, и не решилась бы на убийство, если бы не случайность.

— В тот день Брам проводил нелегальную вечеринку, а мы, девочки, устраивали свою, пижамную…

Пробираясь по коридорам Академии незадолго до начала вечеринки, Лизель наткнулась на несколько кошек — тогда никто еще не знал, что это сорок фамильяров дроу Элкатара. Кошки разбежалась, но одна далась в руки. На ошейнике у кошки было написано «Эванетта». Лизель взяла ее, собираясь отнести коменданту, сделала шаг… и поняла, что может двигаться в десятки раз быстрее!

Тут же родился план.

Лизель решила убить госпожу Галгалею, но ей требуется алиби. Никто не может быть в двух местах одновременно, не так ли?

И вот она отправляется на пижамную вечеринку, проводит там какое-то время и уходит, сказав Мадлен «скоро буду».

Вернувшись к себе, она берет кошку — благо соседки на вечеринке и «незваную гостью» никто не заметил — отправляется вместе с ней в комнату Галгалеи. Деверо планирует использовать черномагический артефакт, который убьет Мымру быстро, безболезненно и надежно. Есть у нее такой, подаренный влюбленным студентом факультета черной магии в прошлом году.

И тут первая проблема: Галка не спит. Лизель видит, как она выходит из спальни, одетая, и направляется в сторону ректорского кабинета: именно в тот день оборотни приехали предъявлять права на нелегально живущую в Академии Амину Флорштан, и разборки затянулись далеко за полночь. Мымра тоже замечает Деверо и велит ей прийти попозже.

Несколько часов Лизель вынуждена ждать, когда Мымра вернется от ректора. Ситуация осложняется тем, что ее может увидеть сам Урлах-Тор, лера Амина Флорштан и уборщица Марина, которую, похоже, накрыло бессонницей, потому, что других логичных объяснений тому, что она моет пол посреди ночи, нет.

И вот наконец Мымра возвращается к себе. Выглядит она скверно: нос разбит в кровь, на шее вампирский укус, и еще она очень недовольна, что Лизель прихватила с собой кошку! К счастью, Эванетта ведет себя спокойно и не реагирует.

Вслед за ней в комнату Галки проникает еще одна кошка — она прыгает на Галгалею и охотится за ее золотым браслетом. Мымра отгоняет ее.

Лизель просит открыть окно и, дождавшись, когда Галгалея отвернется, активирует артефакт…

— Но мы не обнаружили никакого магического воздействия, — оживает следователь из Ионеля.

— Это барахло не сработало, — кривится Лизель.

Разумеется, никто не собирался всерьез дарить ей опасные артефакты. Только Лизель подумала об этом слишком поздно — когда Галгалея уже заметила неладное. Стоя у окна, она потребовала объяснений.

И тогда Лизель со всей силы пихнула ее в грудь.

— У вас, госпожа Галгалея, были высокие каблуки, а подоконник в вашей комнате низкий. Вы не удержались на ногах и выпали из окна.

Лизель замолкает. Взгляды присутствующих скрещиваются на призраке Мымры — видимо, это такая специальная пауза для истерик. Но нет, Галгалея молчит.

— Там еще в крови нашли снотворное, возможно, это тоже повлияло на скорость реакции, — снова замечает следователь.

— И слабительное, — зачем-то добавляю я.

Ректтор бросает на меня укоризненный взгляд и просит Лизель продолжать.

— Я осторожно высунулась из окна, увидела мертвое тело Галгалеи и уборщицу Марину рядом…

Медлить нельзя — Лизель должна обеспечить себе алиби. Она хватает Эванетту, кошка придает ускорение, и девушка в мгновение ока пересекает пустынную Академию и оказывается у башни Брама.

— Тварь!.. — дракон вскакивает с кресла, и Мадлен повисает у него на руке, пытаясь успокоить. — Тебя давно нужно было придушить!..

— Ах, милый Брам, я ни за что не пошла бы к тебе, если бы не знала, что на каждой попойке ты напиваешься до невменяемого состояния, — мурлыкает Лизель.

На самом деле ей просто нужны свидетели. Те, кто скажут — мы видели, что во время убийства Деверо была в башне у Брама.

Или…

— Я забежала в комнату и нырнула в постель к Браму…

Лизель услышала, что в башню кто-то поднимается, и покрепче прижалась к дракону.

Это была Мадлен — и она увидела, что на кровати лежит полуголый Брам и крепко сжимает в объятиях такую же полуголую Лизель.

— Ты специально это сделала, да⁈ — едва ли не рычит Брам. — Дрянь! Ты знала, что Мадлен пойдет тебя искать и решила нас рассорить?

— Конечно, я знала, — усмехается Лизель. — И конечно, я специально.

Зург с Мадлен снова цепляется за локоть дракона, чтобы удержать его.

«Не думала, что ты узнаешь все так. О, Мадлен, прости, мне так стыдно, так жаль! Я хотела тебе рассказать, но духу не хватило, да и вообще… это он! Он сам меня соблазнил! Я заглянула на вечеринку, чтобы увидеться с Ольгердом, но Брам… он завел меня в спальню и начал обнимать, притягивать к себе… он назвал меня красавицей…а затем он поцеловал меня и…».

Глупая, глупая Мадлен! Она поверила подруге, начала плакать, и…

И Лизель не смогла удержаться от последнего удара:

«Зато теперь мы знаем правду. Брам врал тебе все это время, глупая».

«Что ты имеешь в виду?»

«Это же очевидно. Раз он смог переспать со мной, то никакие вы не истинные».

С Брамионом было и того проще. Он пришел сводить счеты, но сам при этом ничего не помнил.

«Что за цирк ты вчера устроила?»

«Называешь нашу близость цирком? Как грубо. Ночью ты был поласковее… О, я уже слышала, что ты якобы ничего не помнишь. Очень удобно, должна признать! Соблазнил меня, заставил предать подругу, а теперь на попятную. Это слишком низко даже для тебя, Брам. Научись уже брать ответственность за свои поступки».

«Я не мог с тобой переспать. Мы с Мадлен истинные».

«Ну уж мне-то не вешай на уши эту лапшу! А то выглядишь жалко, Брам. Впрочем, как и всегда».

«А если я такой жалкий, что ж ты легла под меня, а?»

«О, значит ты признаешь, что я под тобой лежала?».

«Тебе будет приятно узнать, что я действительно под тобой не лежала. Я была сверху. Ты сам попросил».

И никто из них так и не понял, зачем Лизель потребовалась эта ложь.

— Заткнись, потаскуха! — кричит Брам, снова пытаясь добраться до Деверо и стереть отвратительную улыбку с ее лица, и Зург уже не может остановить его