Леон вздрагивает и смотрит на меня круглыми карими глазами:

— Но я правда не убивал ее! Я не хотел!

Ого, какие подробности! Фраза «я не хотел» однозначно намекает, что к чему-то Леон все же причастен. И я рассчитываю выяснить, к чему именно.

Но теперь главное, чтобы никто не услышал, потому что народу в столовой хоть и немного, и говорит грифон тихо, но мало ли что может случиться.

— Пойдем ко мне, расскажешь, что знаешь, — говорю я и зловеще добавляю. — Не хочешь ко мне, идем сразу к ректору! И призрак покойной Мымры с собой позовем, уверена, ей будет интересно!

Предложения пообщаться с призраком покойной Галки бедолага-грифон, разумеется, оценить не может, поэтому соглашается поговорить со мной наедине. Мне, конечно, немного неловко из-за того, что приходится оставить грифона без ужина. Впрочем, если он будет каяться быстро, может, еще успеет вернуться и перекусить.

Так что сначала заверяю Леона в том, что если он ни в чем не виноват, то разговор останется между нами, а потом — на всякий случай! — и в том, что не планирую грязно домогаться. А то мало ли что придет ему в голову!

Мы с Леоном приходим ко мне. Открываю дверь, окидываю взглядом свою комнатку — надеюсь, подозреваемого не шокирует беспорядок, в последние дни мне совсем не до уборки! — хватаю гору свежепостиранной одежды с кровати и запихиваю ее в шкаф. Дверца не закрывается, ну и ладно, потом разберу. Снимаю с приставленного к столу стула корзину с дремлющим фамильяром, Клубочком, ставлю ее на освободившееся место на кровати и сажусь рядом.

Киваю нервно озирающемуся грифону на стул:

— Садись и рассказывай, что там было с Галгалеей. Скажу сразу, тебя, во-первых, видели неподалеку от ее комнаты во время убийства. Не буду говорить, кто, это не так важно, — на самом деле я это только что выдумала, но грифон и без того напуган, — а, во-вторых, я лично видела твою странную реакцию на балу. Ты единственный, кто вздрогнул, когда появилась Галка. Можешь мне поверить, я смотрела очень внимательно! Что это было?

Леон опускается на стул и стискивает зубы. Видимо, пытается вспомнить, как вел себя на балу — но это занимает только секунду.

— Я не убивал ее, клянусь! — с вызовом говорит грифон. — И я не хотел ничего дурного! Я… я думал только о Мадлен!

И тут я делаю роковую ошибку:

— Кто такая Мадлен?

Все, Леона уже не заткнуть. Убийство забыто: он рассказывает про Мадлен Шантиль! Она дочь обедневшего барона: отличница, но не заучка, тихая, но смелая, независимая, но ранимая. Учится на втором курсе факультета искусств, и вообще, само совершенство, абсолютное и безоговорочное.

Единственный недостаток прекрасной Мадлен — это то, что она якобы истинная некоего Брамиона Кадума! Абсолютного мерзкого, недостойного ее дракона, нахала и изменщика! Путающегося с демоном и изменяющего Мадлен налево и направо!

— А с этого места давай поподробнее, — говорю я. — Что за демон? Доментиан?

— Он самый, — с неприязнью сообщает Леон, и я вспоминаю далеко не лестную характеристику, которую господин Доментиан удостоил этого самого грифона. — Уж не знаю, чем Брам его очаровал, но я постоянно вижу их вместе, как лучшие друзья. С демона станется наговорить про меня гадостей.

Задумчиво глажу фамильяра. Как же там было? «Не слишком умный, трусливый, обидчивый, себе на уме?».

А действительно, не имел ли демон свой интерес?..

— А что насчет истинности у драконов, — продолжает тем временем Леон, — так про это никто не слышал уже много лет. Как знать, может, Брам все придумал!

В его голове слышится нотка зависти. Видимо, идея «закадрить» девушку с помощью истинности все же не дает грифону покоя.

Но увы!

— Фальшивая истинность ненаказуема, — говорю я, невольно вспоминая Мымру, женившую на себе ректора. — А в каких-то серьезных преступлениях Брам не замечен.

— Очень зря вы так думаете, — пожимает плечами грифон. — Между прочим, башня Брама совсем недалеко от места убийства!

— И что?

Кажется, этот Леон Блэрвик начинает меня раздражать. Вернее, продолжает. Это же додуматься надо — избавиться от соперника, безосновательно обвинив его в убийстве!

— Третьего сентября, в ночь убийства Галгалеи, Брам собрал целую нелегальную вечеринку! — жарко говорит грифон. — Совпадение? А почему бы ему не сделать это, чтобы обеспечить себе алиби? Смотрите: он собирает толпу народа на вечеринку. Выпивка льется рекой. Думаете, кто-нибудь заметит, если Брам ненадолго отлучится?

Звучит убедительно. Но…

— А мотив? — спрашиваю я.

— Элементарно: Галгалея могла узнать, что он подделал истинность, — говорит Леон с таким видом, будто сам подделывает истинность по три раза на дню. — Заметить, например, как он роется в библиотеке и изучает старые книги, и заподозрить неладное. Поэтому следующей жертвой и стал Горм Странцелист.

Леон стискивает зубы и с вызовом смотрит на меня.

Спасибо, дружочек, за версию. Но, пожалуй, я пойду проверять ее без тебя.

Но перед этим ты все же расскажешь, что у тебя было с Галкой.

Шантажом и угрозами мне все же удается вытащить из Леона подробности про Мымру. Выясняется, что покойная Галгалея очень не хотела, чтобы он переводился в СУМРАК. Почему? Да кто ее знает! Она постоянно к кому-то цеплялась, вот и Леон не стал исключением.

Правда, сам грифон подозревал, потому, что его отец-ювелир отказался предоставить Галке пятидесятипроцентную скидку на золото и драгоценные камни.

— Галгалея постоянно кричала на ректора, требовала, чтобы меня перевели обратно, — рассказывает Леон, сидя у меня на кровати и нервно играя желваками, — а мне высказывала, что я позорю Академию самим фактом своего существования.

На нервной почве у грифона начались проблемы со здоровьем. И вот в один прекрасный вечер он шел из лекарской с пузырьком слабительного, завернул в столовую и увидел там Галку. Мымра ужинала, причем почему-то одна, без ректора. После дежурной оскорбительной реплики в адрес грифона она вскочила и побежала ругаться с поварами.

— А не помнишь, из-за чего? — уточняю я.

А то поваров мне еще подозревать не приходилось. Может, стоит начать?

— Галгалея пришла на ужин к самому концу, и у нее остыл суп, — рассказывает Леон. — Помню, она съела немного, а потом вскочила, схватила тарелку и помчалась ругаться.

В общем, Галка убежала, оставив остальную еду без присмотра. Два присутствующих при этом дракона потянулись смотреть, чем закончится скандал, а больше никого в столовой в это время уже и не было.

И тогда наш бедный, замученный придирками студент… открыл пузырек со слабительным и полил им Галкин ужин!

— Не знаю, что на меня нашло, — бормочет Леон.

Зато я знаю. Галка и не из такого всю душу вынет! В общем, бедняга грифон не выдержал морального давления.

Так вот, случилось это прекрасное событие второго сентября! А утром третьего сентября выяснилось, что Галгалея выпала из окна — а еще на трупе нашли вампирский укус, следы снотворного и слабительного.

Леон с ужасом ждал, когда за ним придут следователи. Он решил, что вычислить его проще простого — надо всего лишь запросить у лекарей, кому выдавали слабительное. Но к нему так никто и не пришел. Уже потом он выяснил, что медсестра забыла отметить это в документах.

Зато к нему пришла уборщица!

— Тебе просто повезло, что Мымра очень много кому перешла дорогу. Слабительное никто особо и не расследовал, оно потерялось на фоне вампирского укуса, снотворного и побоев. Ну и оно все же не было непосредственно связано с причиной смерти.

Леон кивает и рассказывает, что ко всему остальному, как то: выбрасывание Мымры из окна, снотворное, побои, вампирский укус, он не причастен. Но, разумеется, он не мог не нервничать, когда Галка воскресла. Вот и дергался на балу — да кто бы на его месте не дергался?

А с Гормом Странцелистом он тем более не имел никаких дел. Бить по голове библиотекаря и душить его носком — ну зачем?