— И несмотря на это вы все еще не замужем, да и отвергаете все предложения о помолвке.

— Потому что принцесса откажется покидать страну, а вы всегда потакаете ее желаниям, и я не смею говорить это в укор. Любить и уважать своих детей прекрасно.

Это поражало меня каждый раз. Хоть я и понимала, что она заслужила свое уважение благодаря невероятной чуйке и умению действовать в своих интересах, но то, как она всегда подгадывала идеальный момент было невероятным.

— Вы намекаете, что метите в жены юному князю? Скромность вас не душит. — Князь был на год младше леди и рожден от фаворита, так что ему нужна была влиятельная жена, такая, как принцесса, для укрепления своего положения, но такая образованная и мудрая леди могла бы стать неплохой заменой.

— За большие желания я готова платить многим. Княжество становится все более обособленным, хоть и земли его на территории империи. Стань мечта вашей подданной явью, моя верность убедила бы вас в правильности принятого решения.

Если мыслить рационально, то Мариана в роле княжны стала бы отличным рычагом благодаря ее способностям.

— Ваша бойкость мне нравится, леди Вандер. Ожидайте моего письма.

Идея о браке Марианы с князем заняла все мои мысли до третьего дня празднования. Теодор предлагал варианты приданного, которое бы убедило княгиню принять невестку, но из-за богатства Цимбидиум варианты сводились к оружию и территориям.

— Сейчас в империи находится посол великого герцогства Вальту, — вдруг вспомнила Ракель, пока мы с камергером перебирали варианты.

— Оно граничит с Фахлей и находится с королевством в дружеских отношениях, так что герцогство могло бы убедить короля повлиять на принятия решения княгини Фален, — задумчиво протянул Теодор.

— А как убедить посла Вальту? Подкуп? — одной Богине было известно, какую по счету кружку отвара от головной боли я выпила в тот день.

— Так уж вышло, что я знакома с его любовницей, — фрейлина выглядела крайне довольной собой, — она и убедит посла, и с ней можно будет передать подкуп великому герцогу. Если желаете, я распоряжусь сейчас же.

— Оставим. Этот день должен запомниться не взяточничеством, а вашей свадьбой, — напомнила я, — и не пора ли вам заняться подготовкой?

— Еще только рассвет, время есть.

Я в удивлении обратилась к окну. Действительно. Даже после второго бального вечера подряд, выпитого алкоголя и сильной усталости, мирный сон не стал мне даром. Воспоминание, вызвавшее ранее горячку, нагнало меня в холодных стенах дворца. Воспоминание 2-ой императрицы Лиралей, объявившей черный цвет траурным. Она потеряла за жизнь 6 детей в младенчестве, лишь один её отпрыск выжил. Из ее жизни до меня дошло мало воспоминаний, но день похорон третьего новорожденного стоял перед глазами четко. Императрица облачилась в черные ткани, её отражение в зеркале казалось бесформенным. Жуткое жжение в груди остро контрастировало с опустошением конечностей, которые казались чужими. Императрица смотрела в зеркало, в окно, на стены и картины, но все было серым. Никаким. От того печального дня веяло холодом, хоть столица тогда ещё находилась на юге.

Открыв глаза в удушье, мое тело отказало подчиняться разуму, лишь безвольные глаза обратились к силуэту, усевшемуся на край кровати. Темная фигура Дориана обернулась ко мне, черты его лица стали едва различимы в лунном свете, но того было достаточно, чтобы заставить мое сердце метаться в груди.

— Прошу, уходи, — говорила я вслух или нет, мой муж слышал меня.

— Я так скучаю.

Он опустил голову на мою грудь, и если бы мое тело могло пошевелиться, то я бы разрыдалась, но мне оставалось лишь беспомощно задыхаться. Ты же сам просил меня остаться, так отчего теперь пытаешь? Я была настолько плохой женой, что заслужила подобное наказание?

Наконец проснувшись, я в слезах молилась. Просила Морин сжалиться, забрать хотя бы видения мужа, но сколько было пользы в мольбе, если она была, наверно, сотой с похорон? Неужели даже у Богини нет жалости к своим детям?

Липкое чувство чужого присутствия никуда не уходило, так что я в панике приказала привести ко мне Теодора. Таким образом и начался счастливый день свадьбы молодоженов.

— Вам следует пойти отдохнуть, — произнесла я, потирая виски.

— Мы будем с вами…

— Не слышала приказ, Ракель? Я спать хочу, пошли прочь.

Их тревога обо мне была понятна, но пользы от нее было мало, так что им стоило позаботиться о себе.

Ракель и Теодор шагали по ковровой дорожке храма в белоснежных нарядах — символ чистого листа, с которого они начинают совместный путь. Впервые со смерти мужа мне пришлось снять траур в столице, так как черный цвет на свадьбе считался дурным тоном. Мои дети, члены правящей династии, облачились в золотой, красный и синий, красуясь в первом ряду гостей, а мне же предстояло женить друзей вместо наставницы, ведь я обещала им брак под императорским знаменем.

— Верные слуги короны и Богини, товарищи и защитники, посвятившие жизнь империи, — начала я, когда пара встала на колени предо мной, — вы удостоены чести стать супругами под знаменем истинной веры и великой силы. Пусть ваш брак будет несокрушим, как и ваша преданность Морин и ее потомкам, ваша любовь станет для всех примером искренности, а волей Божьей вы станете родителями крепких и здоровых детей. А сейчас, пока читается молитва, произнесите же клятвы, которые готовы дать лишь себе и Богине, а более никому.

Служительницы, занимавшие галерки храма, воспевали свои молитвы, а я смотрела на своих друзей, шепотом читавших обещания в свои ладони. Про себя я надеялась, что они заслужили лучшую судьбу, чем мы с мужем. Что они умрут в старости вместе, успев понянчить внуков и многое увидеть и попробовать. Прошу, пусть в их жизни будет больше светлых дней, чем темных.

Молитва подошла к завершению, но вместо окончания церемонии, я подозвала к себе Карлайла со шкатулкой в руках. В конце моего венчания была возложена корона и мне хотелось сделать нечто подобное в этот день.

— Именем императрицы и почившего императора я дарую маркизу Теодору Бедфорд земли близ реки Денсанил, надеясь, что его трудами пустующие территории перестанут быть таковыми, — я вручила удивленному майордому свиток с приказом и достала из шкатулки ожерелье из белого золота с россыпью мелких сапфиров, — а маркизе Ракель Бедфорд я передаю украшение императрицы Августы. В надеждах, что мои подарки обрадуют вас, я благословляю вас и поздравляю. Будьте счастливы.

Камергер смотрел то на меня, то на плачущую от счастья новоиспеченную жену, пребывая в шоке от щедрости подарка.

На балу, совмещавшем национальный праздник и свадьбу, Тео смог отделаться от надоедливых гостей и обратиться ко мне.

— Ваше Величество, мне все чаще становятся непонятны ваши замыслы.

— Мне лишь захотелось, чтобы дворяне, увидевшие столь ценные дары, принялись подхалимничать подобно тебе, — я улыбнулась, — земли в любом случае стояли бесхозные, а своей фракции я и так раздарила слишком много, обделив своего драгоценного друга. Ты недоволен?

— Даже территории не сравнятся с передачей драгоценностей императорской семьи. Напомните мне, как много из дворцовой сокровищницы предыдущие правители раздаривали своим вассалам?

— Хватит тебе, — я встала с трона, от чего Тео отшатнулся, — это ожерелье было подарено 20-ой императрице в день рождения наследника. К тому же, Августа была в прекрасных отношениях с мужем, так что я посчитала данный подарок хорошим знаком для вашего будущего.

— Что ж, на все воля ваша, — наконец-то он сдался, — на самом деле, я хотел пригласить Ваше Величество на танец, дабы вы вновь не восседали в одиночестве на троне.

— Не оставляй жену, дурак. К тому же, ко мне уже в очередь выстроились.

Мой друг обернулся на «очередь», в которой стоял лишь мой старший сын. Юноша, внешность которого все больше и больше походила на отцовскую, приблизился ко мне и поцеловал руку.