Я схватилась за голову, спрятав лицо в колени. Меня воротило от этой истории и навязанного долга. Не завись от этого жизнь моих детей, я бы просто сбежала вместе с ними куда подальше.

— Меч… Я спрятала его в том месте, где повесилась моя мать.

Все мое лицо скривилось в отвращении. Я не хотела все это выслушивать, мне уже было все равно.

— В лезвии запечатана энергия, которая понадобится мне по возвращению в ваш мир.

— Да какая разница. Судя по тому, что ты заперта здесь, то моего восхождения на трон недостаточно для победы в этом вашем родственно споре. Сколько, по-твоему, нужно времени, чтобы изменить структуру наследования? Даже если я сейчас изменю закон, то меня просто убьют, а моего сына коронуют и женщины останутся в том же положении, что и раньше.

— Тогда пусть тебя убьют с правильными словами.

Я удивленно подняла на нее глаза. Ее слова взбесили меня, однако спокойное лицо дало понять — важна не только цель, но двигатель идеи. Морин пыталась бороться с власть имущими, но я могла повлиять на угнетенных. Стать мученицей. Поднять восстание против себя.

— Сколько у меня времени?

— Около пяти лет.

Впрочем, мне хватит и года.

Я отправилась домой. У меня не осталось сил на то, чтобы попрощаться с мужем, но это было и к лучшему, ведь для него время идет иначе, и он вряд ли заметит мое отсутствие. Путь обратно лежал через те же врата, что привели меня сюда, однако ступив в тьму по другую сторону, я словно очнулась ото сна на руках Карлайла.

— Мы что, во дворце?

Внезапно прервалось разгневанное бормотание и остановилась странная процессия из Теодора, Ракель и Эмили, следовавшими за нами с рыцарем.

— Хвала Богине, императрица, вы пришли в себя!

Карлайл выглядел бледным. Он опустился вместе со мной на пол холодного коридора и коснулся моего лба, убирая с него волосы, за что мгновенно был оттолкнут Тео.

— Как ты себя чувствуешь? Анна, ты напугала меня до смерти, я поседею скоро!

Эмили вытирала слезы и успокаивала Ракель, однако мне сложно было понять поднявшуюся панику. Все мои расспросы игнорировались до покоев, где в шуме бесконечных вопросов меня осмотрела лекарь, заключив, что я в полном порядке.

— Вы были без сознания трое суток, — моя Фрейлина опустилась на кровать.

Ее взгляд был таким вымученным, что напугал меня. Мои глаза так же красны и пусты?

— Никто ведь не знает об этом? Как вы вывезли меня из женского города?

— Конечно, нет. Мы уезжали ночью, убедившись, что наблюдателей нет. Но разве вам стоит переживать об этом? Вы спали целых три дня, напугав нас всех до смерти…

Она расплакалась. Мне было тяжело осознавать себя виноватой в слезах беременной женщины.

К сожалению или счастью, я уже знала, что мне было необходимо делать. Для свершения плана придется пойти против своего плана: Берту нельзя казнить. Только с ее помощью я смогу дать возможность храму проникнуть в сердца людей, вывести их веру и любовь к Богине на тот уровень, что любое преступление против ее потомков станет для них личной трагедией.

Наша встреча походила на внезапное столкновение двух хищниц. Вначале своего правления я сильно обидела эту женщина, а сейчас пришла с просьбой, однако вряд ли она откажется, если я смогу солгать ей достаточно убедительно. К собственному стыду, мне было сложно унять дрожь в непослушных руках. В них лежала жизнь всей империи, а к прочему, — через 2 дня мне нужно было провожать сына на войну.

— Для меня большая честь лично встречать Ваше императорское Величество.

Для нашего разговора выделили отдельную комнату с вытянутыми высокими окнами, разрезавшими помещение холодным светом. За стеклом раскачивались хвойные деревья, сражавшиеся с ледяным ветром.

— Не думала, что настанет день, когда я приду к тебе за поддержкой, Берта.

Комната кружилась и пульсировала. Все мое питание последние 2 дня состояло из горячего чая и медового печенья.

— Вы здоровы? Ваше молчание несколько затянулось.

— Я знаю, что в империи Халькопирит готовится еще одно восстание. Я хочу принять в нем участие.

Блеф сработал. Отягощенное возрастом лицо сделалось растерянным, а я с облегчением выдохнула, ведь на деле никакой информации у меня не было.

— К сожалению, у меня мало времени, так что оставим твои оправдания и ужимки. Так уж вышло, что я встречалась с Морин и была благословлена ее замыслом.

Краткое изложение Божественного плана не дало наставнице вставить и слова.

— Вы хотите, чтобы я сдержала восстание до весны, а вы в свою очередь не станете сопротивляться прилюдной казне?

— Что же тебя смущает? Прилюдная казнь важна, ведь ты должна к тому времени усилить людскую веру настолько, чтобы даже под страхом смерти народ империи не смог простить казнь дочери Богини.

— Почему именно весна?

— В начале года родит моя дочь. Я хочу увидеть внука.

Берта отвернулась к окну. В душной тишине она перебирала свои мысли, словно ее ближайшие планы сильно разнились с изложенными мной. Так ли ей важно, как я умру?

— Раз уж мы договорились не лгать, то я спрошу: вы собираетесь принизить мужчин? Разве Вашему Величеству не понятно, что я смирилась с вашим убиением лишь из невозможности никак иначе вновь увидеть императора на посту монарха?

— Разве твоя неприязнь не личная? — моя усмешка отразилась от высоких потолков. — Стоило лишь потерпеть лет 8, и я бы сама посадила сына на трон, однако, теперь выхода нет. На кону жизни всех жителей страны, которую мы так любим.

— И никаких доказательств встречи с Морин у вас, конечно же, нет.

— Либо я честна, либо же достаточно сошла с ума, чтобы приходить в логово врага и пытаться пожать с ним руки.

Ветер становился сильнее. Осень зло поднимала вверх пыль с земли и сдувала капюшоны с голов. Еще чуть-чуть и пойдет снег.

— Вы собираетесь наказать мужчину за вашу казнь, посадить на трон женщину… Хоть вы и говорите о пути к равенству, однако, я не вижу его в этом плане. Я правда верю, что править этой страной может или мужчина или Божество, но вы хотите опорочить само мужское начало чистой ненавистью к потомкам Богини…

— Всех женщин будут судить по одной, а мужчину — по всем, так что долго в изгнании они пробыть не смогут, но за это время женщины могут укрепить свои позиции. Нам нужен голос.

— И все же…

— Ты понимаешь, что все умрут или нет⁈ Все, даже твои любимые мужчины, — все погибнут в один день! Ничего не останется, даже воспоминания!

Меня колотило и желудок ужасно болел. Меня злил это разговор и невозможность быстро прийти к соглашению.

Этой женщине пришлось смириться.

— Мне нужны гарантии, что не будет раскрыто мое имя как участника переворота.

Я рассмеялась. До слез. Два дня я не могла есть и спать, сидя в кабинете и обдумывая план, составляя список дел, которые необходимо успеть до весны, а наставница храма, духовный лидер моей страны, ставила свою безопасность выше спасения страны.

Я швырнула на стол конверт с документом.

— Когда ты раскроешь мне имя главы восстания и мы обсудим точный план, я и будущая императрица Аделин подпишем это.

— Что это?

— Обещание принять тебя, наставницу храма, в сенат империи Халькопирит, — ее удивленное лицо было смешным, — я исполнила твою мечту и предложила свою голову, но даже этого не хватило для благодарности. Просто поразительно.

Все живое во мне умерло, если к этому дню еще что-то от него оставалось. Торжественная церемония отправки рыцарей на фронт. Мой сын среди молодых ребят с мечами на поясе. Слезы и гордость, крики и флаги, боль и забытые воспоминания.

День похорон. Толпа прощающихся. Платье напичкано согревающими артефактами, но меня все равно колотит озноб и чувство тошноты не покидает. От слез едва ли что видно, шепот смешался с голосом наставницы, и я почти упала на колени, но руки Адама и Теодора удержали меня.

Пожалуйста, просто положите и меня в этот гроб, сожгите нас вместе…