Щеки стягивало от высыхавших слез, голова болела. Порой я жадно хватала воздух, понимая, что совсем забыла дышать, словно разучилась. Впереди было так много дел, столько нерешенных вопросов, а женщина, назвавшая себя правителем, сидела на жестком ковре, жалея себя. Никчемная дрянь. Я пошла на это ради защиты сына, но находила силы лишь на слезы.

— Я была плохой женой, но подобного точно не заслужила, Дориан, — шепот разошелся по комнате, — молю тебя, дай мне сил вынести это.

Панихида собрала в дворцовом городе весь народ, что смог съехаться из округи. Представители знатных родов, большинство которых находилось на юге, привозили с собой цветы, коими окружали гроб. Погода благоволила нам, так что с проведением традиционного прощания на улице проблем не возникло.

— Мы прощаемся с Дорианом де Рутил фон Халькопирит, 23-им императором Халькопирит, — голос главы духовенства Берты заставил прочие разговоры многотысячной толпы стихнуть, — его судьба была тяжела и слишком коротка. Он был выдающимся потомком Богини Морин, вся жизнь которого была отдана службе народу, сохранению его славы, гордости и благополучия. Сегодня мы все молимся о том, чтобы император Дориан отправился в загробный мир, где будет вечность счастлив в покровительстве Богини.

Эмили впилась в мою руку, задыхаясь от слез. Она была нашим с Дорианом первенцем, любимицей своего отца. Почему-то мое сердце мучала странная вина за то, что умерла не я. Словно так было бы лучше для всех. Сыновья держались лучше, изображая сильных взрослых мужчин, но я знала, что все три дня в ожидании церемонии они не выходили из своих комнат и лишь плакали.

— Приветствую Ваше Величество, дочь Богини, императрицу Аннабель, — голос Марии заставил меня вздрогнуть.

Эмми набросила на мои плечи шубу, а я в непонимании смотрела на расходившуюся толпу, контролируемую стражей. Церемония была окончена, гроб закрыт и готов к сожжению, но я совсем ничего не помнила. Судя по сильной дрожи от холода, прошло порядка часа, как мы с детьми оказались на улице, неужели рассудок мой настолько был потрясен, что даже не позволил мне запомнить прощание с супругом?

— Рада видеть вас в добром здравии, наставница Берта, — вяло ответил я, все еще прибывая в растерянности, — вы по какому-то делу обращаетесь, или же хотите стать одной из множества, принесших мне соболезнования? Если второе, то не стоит, пустые звуки лишь ранят, а успокоения не приносят.

— Нет желания расстраивать Ваше Величество сильнее, — мягкая улыбка на сером лице была раздражающей, — мне хотелось поговорить с вами, но возможно, что я выбрала неподходящее время…

— Напротив, в ближайшем будущем на вас и минутки не выкроится, так что ступайте за мной, если, конечно, уверены, что не вызовите в этот скорбный день во мне раздражения.

Уверена, наставница понимала, что мне не до нее, но шла за мной по длинной лестнице и серым коридорам с улыбкой. К сожалению, я нуждалась в ее поддержке. Храм Морин имел слишком большое влияние в империи, хоть и не входил в совет, ведь все служители были женщинами, коих не часто подпускали к политике.

Духовенство было основано еще при жизни Морин, рожденной в обычной семье, даже не принадлежащей к дворянству. Девочка в возрасте 5 лет была мудрой не по годам, самоотверженной и сопереживающей. К 10 годам она открыла в себе силу, начала исцелять и предсказывать будущее, чем привлекла внимание короля Рутил, который лично отправился к деревенской гадалке. Тогда девочка представилась ему Богиней, рожденной от человека, но умеющей использовать силу, что течет вокруг нас. Она велела поклониться короля ей, обещая взамен обучить и его своему дару. Гордый правитель склонился, а затем поставил и весь свой народ на колени перед девчонкой.

Богиня росла, завоевывала всеобщую любовь и повиновение. Не прошло и 6 лет, как она стала символом королевства и встала позади королевского трона, предсказывая для страны благое будущее. Она несла мысль о том, что женщина, рождавшая жизнь, должна решать кому жить, а кому умереть, женщина должна решать, что плохо и хорошо, где правда, куда нужно идти. Король был зол, что его влияние постепенно угасало, голос затмевался девичьим, но поделать было нечего. Смиренный, он молил Морин о силе, которая помогла бы его народу жить подобно богам. Тогда девушка обучила народ призыву Аним — душ, способных на невероятные вещи.

— И все же, я поторопилась, — вырвал меня из мыслей голос Марии, — Ваше Величество не в лучшем…

— Довольно, я же сказала, что приму вас.

Эмми и стража тоже смотрели на меня растерянно. Видимо я остановилась посреди коридора, завороженная вновь начавшейся пургой за окном.

— Вы ранее бывали в монастыре? — задала мне вопрос наставница, когда мы продолжили движение по коридору.

— Разумеется.

— Я не верно выразилась. Насколько мне известно, вам не потребовалось обучение?

— Разумеется.

— На самом деле, случай, когда наследница Божьего рода была вынуждено отправиться в храм за учением был в истории, — снисходительным тоном напомнила мне женщина, — хотя обычно с призывом у благословленных и наследников короны не случается. А вот среди простого народа чаще встречаются люди, которым нужна помощь в раскрытии духовной силы достаточной, чтобы призвать Анима. Да и дворяне среди наших учеников не редкие гости.

Мне это было известно и без нее. Духовность необходима, чтобы призвать помощника из другого мира, хотя изначально Морин говорила, что призыв возможен для всех уверовавших в нее с подросткового возраста, как только они смогу понять свое предназначение, в котором Анимы и будут помогать им своей силой.

— Наша Богиня говорила, что Анимы являются второй жизнь для верующих, не успевших отдать долг империи, что только после второй своей жизни они смогут отправить в загробный мир для вечного счастья…

— Зачем ты мне рассказываешь то, что известно и так? — с легкой злостью спросила я, ожидая, пока стражники откроют дверь в переговорную комнату.

— Мне хотелось сказать вам, что за долгие годы служения в храме и монастыре, я научилась определять, когда почивший вновь вернется к нам, а когда будет благословлен вечным счастьем. С уверенностью мне хотелось обнадежить Вас, что наш император отойдет в мир иной.

Прихлопнула бы эту девицу на месте, не будь она такого высокого сана. Заявляет такие серьезные вещи, хоть нет ни единого человека, способного утверждать, душа какого переродившегося к нему привязана.

Переговорная комната была в темнокоричневых тонах, так что моя собеседница в белой свободной одежде, сильно выделялась на ее фоне. Простота и прямые линии ее одежды, мягкая улыбка, спрятанные под барбетт волосы создавали для женщины светлый и комфортный образ, в то время как я выглядела скорее угрожающе с уставшим недовольным лицом, в черном платье, приталенном под грудью, в ужасно тяжелой шубе и с распущенными рыжими волосами — достоянием и символом наследников Божьей крови, которые я не могла прятать или обрезать по собственному желанию.

— Что ж, я готова выслушать вас, — выгнав налившую чай прислугу из комнаты, я обратила взор на гостью, — начинайте.

— Как глава духовенства и представитель храма Богини Морин я хотела бы предложить Вашему Величеству поддержку, — холодные серые глаза смотрели на меня уверено.

Для меня ее предложение было огромной удачей, хоть и теплых чувств к женщине у меня совсем не было. Призыв Аним был даром Божества, так что не способные считались порочными. Дворяне и простолюдины отправлялись в монастырь для обучения, нося одинаковые скромные одежды и не имели возможность разглашать свой род и титул, так что все в нем были равны. Монастырь и храмы стали центром рождения сплетен, к тому же обладали возможностью влиять на умы людей. Многие мысли можно было завернуть в проповеди, наложить писания на ситуации, предрешая их исход. Служительницы не отказывали в исполнении маленьких просьб своих спонсоров в обмен на скромные пожертвования. Так был разорен дом Мартинос, занимавшийся производством вина, когда маркиз Винсон, отдавший внушительную сумму на нужды храма, попросил упомянуть его товар. Так вино из марки стало тем, что пила сама Богиня при земной жизни, а рецепт напитка Мартинос внезапно оказался созданным неверующими, которых выгнали с наших земель. Порой даже императоры платили баснословные деньги за то, чтобы служительницы назвали очередной военный поход волей Божьей.