Я становлюсь со спины и целую Анютку в шею, прямо в позвоночник, как она любит. Это одна из её эрогенных зон. Я знаю. Выучил её, как облупленную. Улыбаюсь. Без ума от неё! Аня выгибается и стонет. О, да, малышка! Её всхлипы и стоны — музыка для моих ушей. Никогда не устану их слушать. А то, что их вызываю именно я в данный момент — наивысшая оценка, греющая мою эгоистичную натуру. Яр сгибает колени, и я устраиваюсь поудобнее, пристраиваясь к булочкам моей Ванильки. Не иду напролом, но и не тушуюсь. Трусь членом о её копчик, зажав его между нашими телами. Провожу языком по плечу и снова прикусываю свою метку. Анюта опрокидывает голову мне на грудь и мычит, постанывая.

— Не бойся, моя сладкая девочка, я не сделаю тебе больно! Доверься мне, — шепчу ей в губы. Она моргает, видимо, до неё медленно доходит, что именно я хочу. — Я люблю тебя, Ванилька, и никогда не причиню вреда! — глажу по её скуле, и она улыбается мне. Я благодарно киваю и впиваюсь ей в губы. Мне нужна её смазка, много смазки, чтобы не причинить вреда, поэтому поднимаю её с члена брата и сам погружаюсь в неё, не в силах сдержать стон блаженства. О, Боже, быть в ней — это и правда ни с чем не сравнимое удовольствие. Яр нетерпеливо рычит, а я улыбаюсь. «Обойдётся, гад!» — думаю, продолжая погружаться в пещерку любимой, смазывая свой агрегат её сочившейся влагой. — Какая же ты мокрая, моя нежная, родная, любимая… М-м-м…

— Чёрт, Кир! — подаёт голос Ярослав, скалится, пытаясь отобрать Аню у меня, потянув на себя. Она соскакивает с моего члена, и Яр резко врезается в её лоно, вырывая всхлип и протяжный стон из уст нашей истинной. Ей хорошо. Вижу вздох облегчения брата. Он переживал. Но даже он, такой импульсивный и резкий, не сможет сделать ей больно. Её тело создано для нас. Зверь не позволит даже нашей второй человеческой сущности ей навредить, если та перестанет себя контролировать. За это и нужно быть благодарным истинности. Даже от нас здесь ничего не зависит. Я жду несколько секунд, наблюдая за ними, и кладу свою ладонь ей на поясницу, прогибая Анюту в спине. Она укладывается на грудь брата, и я сминаю её сладкие булочки пальцами не в силах сдержать себя. Медленно массирую их, продвигаясь к запретной дырочке, немного надавливая на неё большим пальцем в такт неторопливым движениям Яра. Ванилька стонет, прогибаясь, пытаясь насадиться одновременно на мой палец и член Яра. Намёк понят. Она готова.

Держись, родная!

Убираю палец, размазывая по стволу её влагу, и подношу головку ко второму входу моей девочки, чуть надавливая. Замираю, когда на четверть оказываюсь внутри. Боюсь, что отпиздит меня, если ненароком испугаю её. Блядь! Боже, помоги! Стискиваю зубы до боли. Как же тут тесно и узко. Выпад назад, толчок. Её стон. Яр пока не двигается, даёт возможность нашей сладкой Ванильке привыкнуть к новым ощущениям. Снова замираю на время. Повторяю движение, постепенно продвигаясь дальше. Лишь бы не сорваться и не пуститься в пляс раньше времени. Останавливаюсь, когда оказываюсь в ней полностью. Член пульсирует, готовый взорваться от новых ощущений. Жарко. Тесно. Безумно хорошо. Не хотел вспоминать, но с Иркой было всё не так и не то! Моя девочка, моя сладкая Аннушка — невероятная! Теперь я понимаю, когда говорят о том, что секс с истинной — настоящее наслаждение! Будто в раю каждый раз бываешь. Они правы! Потому что в такой момент происходит не только слияние тел, но и душ.

Яр подстраивается под нас, и Анюта упирается руками возле его плеч для устойчивости. Сначала наши движения медленные и неторопливые. Мы все стонем в унисон, понимая, что каждый из нас на грани. Вдруг моя сладкая девочка сама начала насаживаться на нас всё резче и чаще. Мне нравится, когда она берет инициативу в свои руки, но сейчас всё слишком быстро может закончиться, потому что к её размерам мне тоже нужно привыкнуть. Удивлённо смотрю на брата, вижу такой же в ответ. ОН тоже долго не выдержит. Улыбаюсь. Ему нравится её прыть. Хватаю свою Ванильку под грудью под её громкий стон, говорящий о том, что она вот-вот, прямо сейчас…

— Да-а-а! — кричит она, оглушая нас с братом. И я чувствую, как её сфинктер начинает сокращаться. Твою мать, такое чувство, что она сейчас переломает мне всё моё добро. Но мне так хорошо, не передать словами! Я громко рычу, запрокинув голову, когда моё семя орошает её нутро. И Яр тоже издаёт полурык-полустон, изливаясь в лоно нашей девочки. Не знаю, сколько времени так прошло, но мы всё ещё едины, лежим, повалившись набок, пытаясь отдышаться.

— Вау! — первой очухивается Анюта. — И я столько раз отказывалась от этого? Дура! — тихонечко хихикает, обнимая нас обоих. И я улыбаюсь в ответ, крепко обнимая нашу любимую. Ярослав ползет к нам своей рукой, щекоча нашу Ванильку, показывая ей, что абсолютно солидарен с нами. Мы так и засыпаем. Лучшего для себя я и не просил. Она — всё для меня. И любого, кто посягнёт на нашу пару — ждет ужасная кара! Не завидую ему. Того настигнет страшная участь возмездия! И смерть — это то, о чём он будет молить…

Анна

Меня мирно обнимают с обеих сторон, и я не хочу просыпаться, мне хорошо, уютно и спокойно. Умиротворение и счастье убаюкало моё бренное тело, но будоражащая трель телефона одного из братьев резко будит нас всех. Когда Яр, чертыхаясь, ищет свои штаны, которые завалились под кровать, я сладко потягиваюсь, а Кирилл тут же начинает ласкать мою грудь своими ладонями и целовать в шею.

— Перестань! — хриплю я спросонья не своим голосом и бью наглеца по рукам, что распустил их.

— Не могу, Ванилька, они сами! — говорит Кир мне на ушко и прикусывает мою мочку, продолжая сжимать мои холмики.

— Врунишка! — улыбаюсь я, как дурочка, понимая, что безмерно счастлива.

— Да! — недовольно рявкает Ярик в трубку, наконец, сыскав свой телефон в штанах. Все знают, что тревожить по пустякам моих Альф нельзя, особенно когда за окном ещё только-только начало рассветать. Но видя, как хмурится лицо Яра, придавая ему резкие заострённые черты, понимаю, что что-то всё же произошло, и это вовсе не пустяк. И это что-то очень нехорошее. Он кидает встревоженный взгляд на нас, потому что Кир тоже напрягается, навострив уши. У него отличный слух, не то, что у меня. Уверена, что он слышит всё, что говорят на той стороне трубки, потому что он тоже становится не менее серьёзным и взволнованным, чем его старший брат. А мне ужасно любопытно. — Понял, Ветер. Держись, друг! Мы скоро.

— Что-то случилось? — не выдерживаю я. Знаю, глупый вопрос, потому что «что-то» случилось, это видно даже мне.

— Мы скоро, солнышко! — произносит Ярослав, натягивая на себя штаны. Затем сгребает меня в охапку, крепко обнимает, что кости трещат, и целует меня в губы. Смотрит так нежно, проникновенно, в самую душу. Люблю его! Улыбаюсь своему истинному, потому что искренне верю ему. Но всё же моё сердечко встревожено. Яр снова целует меня властно, страстно, как умеет только он, будто впечатывая свой поцелуй в меня.

— Никуда не уходи! — вторит ему Кирилл, который тоже уже оделся, обнимая меня со спины и чмокая меня в макушку.

— Раздавите! — крякаю я. Нехотя братья отпускают меня. — Так что случилось? — повторяюсь. Я ж не дура, они тоже переживают. Их встревожила новость, что поведал им Ветер. А эти двое переглядываются между собой, но молчат, как партизаны. — Ну? — не выдерживаю я.

— Ничего такого, с чем бы мы не смогли справиться, — успокаивает меня Кир.

— Он прав, малыш! — поддакивает Яр. — Будь дома! — шепчет в губы. — Мне так спокойнее.

Киваю. Мне дома тоже спокойнее. До этой благословенной церемонии истинности у меня здесь только одна отдушина — Ритка.

За целый день я уже переделала все дела по дому. Уже вечер, а от ребят никаких вестей. Мне бы пора уже давно привыкнуть к подобному их отсутствию. Значит, и правда, заняты и не стоит их тревожить понапрасну из-за своей неусидчивости и переживаний. Сижу, в общем, пью кофе и жду Ритку, которая должна вот-вот прийти. Она обещала съездить со мной на выходных и выбрать красивое платье для той самой церемонии.