Что-то совсем новое и необычное происходит во мне. Раньше никогда такого не случалось. От моего жгучего желания внизу живота, где до этого от него образовалась боль от потребности в Кире, ощущаю только растекающееся по всему телу невероятное удовольствие. Потом оно снова собирается в тугой узел в самой сердцевине, ожидая мощного взрыва. Я уже стону чаще и громче, а Кир рычит мне прямо в шею. Он хватает меня за зад ладонями и начинает яростнее вдалбливаться в меня. И всё, больше меня нет. Невероятный оргазм сотрясает всё моё тело, хочу выгнуться дугой, но не могу, потому что Кирилл держит меня за попку и спину, он рычит так громко, что чуть не оглушает меня. И я вскрикиваю от ужасной боли в правом плече у самой шеи, которая, неожиданно для меня самой, продлевает прекрасную волну блаженства. Я чувствую, как огромный член Кира пульсирует во мне и выстреливает мне в матку своё горячее семя.

— Блядь! — недовольно рыкает он и неожиданно проводит языком по ранке. — Прости меня, детка! Я должен был всё выяснить для начала и не делать этого сейчас. Но я не смог сдержаться! Ты просто невероятная, моя ванилька! — говорит он и нежно целует меня в губы. А я снова ничего не понимаю, за что именно он просит прощение. Мне так хорошо и хочется спать. В ушах начинает немного шуметь, а глаза закрываться. — Отдохни, моя малышка. Давай-ка, я тебе немного помогу.

Слышу, как открывается дверь машины и мне становится холодно, потому что прохладный ночной ветер обдувает мне разгоряченную спину. Кир чертыхается, пытаясь что-то надеть на меня, кладет меня на заднее сидение, накрывает чем-то теплым, и я улетаю к Морфею.

Анна

Просыпаюсь от тряски, ужасного рёва какого-то животного, и в машину что-то с грохотом ударяется. Что-то тяжелое и мощное, потому что я сваливаюсь между сиденьями на пол. В который раз, ничего не понимая, поднимаюсь и сажусь обратно, вытирая сонные глаза тыльной стороной ладони. Уже светло, солнце поднялось высоко над головой и светит ярко прямо в окна автомобиля. А я даже не представляю, когда мы выехали, сколько времени мы ехали и сколько вообще я проспала. Смотрю в окно, и лицо моё вытягивается. В нескольких метрах от машины вижу двух огромных медведей, которые дерутся, готовые разорвать друг друга на куски. Внутри меня всё сжимается от ужаса и страха. Они абсолютно одинаковые, что по размерам, что по силе. Ревут, тяжело взмахивая своими лапами, длинными огромными когтями раня друг друга. Что за вид? Не бурые и не белые, странного цвета. Хотя, о чем я рассуждаю, когда вживую никогда их не видела, только по телевизору, да на картинках в энциклопедии. От страха вжимаюсь в сидение, готовая разрыдаться. Неожиданно в окне появляется изучающее лицо старухи, исчерченное глубокими морщинами.

— Как ты, дитятко? — спрашивает она. А я не могу вымолвить ни слова, лишь лупая на неё выпученными глазами. Лицо бабки растягивается в широкой улыбке, и она коротко мне кивает, приложив ладонь к стеклу. Вижу много деревянных бревенчатых домов позади неё, которых раньше не замечала, и из которых бесстрашно стали выходить люди, подходя к машине, где я и сижу, с большим любопытством оглядывая автомобиль, будто никогда и не видели. Странно, но ни у одного из них не было ни ружья, ни дубинки, ни даже вил, чтобы спастись или просто защититься от огромных диких животных, которые ревут и дерутся совсем рядом. Что это за ужасные развлечения такие? Будто гладиаторские бои. Бабулька бесцеремонно открывает дверь, присаживаясь рядом со мной, не давая мне опомниться. — Дай-ка гляну на тебя поближе, чтобы понять из-за чего всё это представление, — произносит она, хватая меня за подбородок, начиная крутить его в разные стороны, разглядывая моё лицо. Клянусь, после внимательного осмотра, она глубоко втянула носом воздух и засмеялась. — Так ты и есть. Ты — та самая?! — то ли спрашивает, то ли утверждает она. А я всё молчу, соображая, в какой дурдом привёз меня Кирилл. — Омега! — вскинула она свои густые седые брови. — Давненько я не встречала таких, как ты! Думала, что врут предки-то наши! Оказалось, нет. Вот ты, сидишь передо мной. Краса ненаглядная! Уже поимел тебя, Кир-то? — хихикает она, глядя на меня. — Присвоил! Шустрый малый! Всегда был проворнее братца-то. Ну, ничего, и тот скоро получит своё по праву.

А я стыдливо прячу лицо, не совсем понимая, как она узнала о сексе с Кириллом. Учуяла, как и они? У них у всех супер нюх какой-то? Или просто по мне видно, что меня конкретно отодрали прямо на водительском сидении, после чего до сих пор всё горит огнём внутри?

— Эм, с чего вы взяли? — спрашиваю прямо, оглядывая себя. А на мне надета светлая футболка Кирилла и… И всё, ёб их всех карась! Тут и не нюхая поймёшь, что я была развратной шлюхой полночи! Боже… Помоги мне, молю!

— Я Айва, кстати, — произносит бабушка, игнорируя мой вопрос.

— Очень приятно. Так вы и есть та самая шаманка их клана? — спрашиваю я, улыбаясь, копируя манеру речи старушки.

— Дерзкая, значит? Это хорошо! Этим ребятам как раз нужна истинная с таким стержнем, как их огромные стальные яйца, — хмыкает бабка Айва.

— Прям, такие огромные? — спрашиваю я, театрально вытянув лицо. Айва широко улыбается, кивая мне. — И откуда вам это известно, позвольте узнать? — улыбаюсь уже я.

— Так, как же не знать-то? Видела всё своими глазами, когда принимала их в родах! И у тебя буду, не смотри так! Или думаешь, что не понесёшь от них? С таким-то богатством, как у наших Альф? — отвечает она мне. Попутала всё, бабка-то! Я только с Кириллом была. И то, я сама не поняла ещё, что между нами, а она мне гнёт про Альф во множественном числе. А ещё я бесплодна. Об этом, кстати, я уже благополучно успела забыть.

— Я была… Меня ведь только Кир признал этой, как там, парой, — поясняю я бабушке. — И не понесу я ни от кого. Бесплодная я. И никак не…

— И что? — перебивает она меня.

— В смысле «и что»? — не понимаю я. — Вы хоть знаете, что такое бесплодие?

— Знаю, конечно! Только это не про наших Альф! — вдруг смеётся Айва. — Посмотришь ещё.

— Вы мне про кого говорите вообще? — спрашиваю я, понимая, что у бабушки маразм. Бесполезно объяснять ей, что дело во мне, а не в мужиках. А ещё она склонна всё преувеличивать и говорить иногда во множественном числе, особенно, когда дело касается этих её Альф.

— Как про кого? Про них обоих. Говорю, что будешь рожать от них. Ты чего такая непонятливая? — удивляется Айва. А я смеюсь. Долго и истерично, потому как бабка явно сошла с ума.

— В смысле от обоих? — всё ещё смеюсь я. Ладно, если хоть от одного Бог даст. А эта от двоих мне пророчит сразу. — И как вы себе это представляете?

— Ой, ну ты даешь! И представлять не хочу! — хихикает милая старушка. — Вы это уже сами разбирайтесь и как-нибудь без меня. Не маленькие уже! Тебя ведь тянет к ним? К ним обоим? — спрашивает она меня. А я тут же перестаю смеяться. «Тянет, милая бабулька! Ещё как тянет! Только как признаться? И при чем здесь это? Я ж не могу быть с ними двумя или по очереди!» — хочу спросить у старушки, но молчу, не понимая, как вообще возможно подобное.

— Смешная вы, Айва. Это же… Этого просто не может быть! Это ведь всё не правильно! Да и не возможно! — не соглашаюсь я ни с ней, ни со своими мыслями, горько улыбаясь бабушке.

— Ладно, засиделась я тут с тобой. Пойду успокаивать твоих истинных. А то покалечат друг друга ещё, не дай Бог! И откуда тебе знать-то, что возможно? Я сама иногда этого не знаю. Да и что может быть правильно, а что нет? Судьбой вы предначертаны друг другу. Глаза-то свои ты видела? Врать они не будут. Ихняя ты! Так предки сказали! И я говорю! Ихняя! — произносит бабуля, выходя из машины. Ну и манера речи у неё. Странная такая, сил нет. А я сижу, словно воды в рот набрала. Совсем забыла, что медведи там на улице, и народ стал, окружив их, подначивая, хохоча и присвистывая. Боже, жуть какая! Только сейчас замечаю разорванные в мелкие клочки джинсы и боксеры Кирилла у машины. Боже! Эти медведи сожрали его! Паника и ужас захлестнули меня с головой, и я начинаю истерично всхлипывать, закрыв лицо руками. Это единственный парень, который называл меня своей. Он единственный, кто доставил мне неземное удовольствие этой ночью. И единственный, кто хорошо ко мне относился! Ну, ладно, не единственный, есть ещё Ярослав. Даже думать не хочу, что с ним будет, когда он узнает о Кирилле.