В отличие от меня, Макс любил потусить на выходных и часто возвращался домой под утро. Ему нравилось чувствовать себя важным и быть в центре городских событий. Я не ревновала. Никогда. Ну не было у меня такой собственнической жилки. «Вот, пользуйтес!» — вспоминались слова Тоси из «Девчат» каждый раз, когда я начинала думать о том, где он и с кем. Ну не вызывал во мне собственный муж вулкан бешенных страстей. Зато мне было с ним спокойно и уютно. Он никогда не кричал и не злился. Обычный меланхоличный ботан. Мама всегда говорила, что это хорошо. Я тоже так считала. Лучше так, чем бьет. Ходить полжизни синей — не входило в мои планы.

Мой муж, несмотря на свой вечный похуизм, всегда дружил только с богачами, а у самого никогда не было лишних денег. Он всегда говорил, что его выходные походы в бары и подпольные казино — это для работы и улучшения связей с деловыми партнерами. Удивительно, но я до сих пор не вникала в тонкости его работы. Знала лишь, что он менеджер в крупной фирме, известной во всем городе, которому плохо платят, но уходить с этой должности и работы он не собирался, потому что жалко было покидать коллектив, где его так сильно любят и уважают.

Вроде и прожила спокойно все восемь лет, но ужасная пустота в груди давила морально. С каждым днём всё чаще, и тягостный груз собственной никчемности увеличивался всё больше. Особенно в последнее время просто чувствую упадок жизненных сил. Мне через полтора месяца уже тридцать, а ощущение, что все сто сорок! Нет, не внешне, конечно, тут вроде всё нормуль, мне никто не давал больше двадцати пяти, внутренне ощущаю себя старой бабкой. Из-за безразличия мужа? Возможно. Хотя, может всё дело вовсе не в нём, а в том, что я тщетно столько лет пытаюсь забеременеть, и буквально на прошлой неделе мне выдали бумажку со страшным диагнозом — «Бесплодие». Проревев почти всю неделю и не услышав ни слова поддержки от моего любимого благоверного, с горем-пополам взяв себя в руки, собралась на сегодняшнее мероприятие, хотя уже желания переться сюда не было абсолютно никакого. И не удивительно! Жопой чуяла неладное! Мама всегда говорила, что у меня хорошая интуиция. Правда? И где же она была весь день? Блядина такая.

— А вот и мой сюрприз! — проговорил Макс уже почти перед самым окончанием наших посиделок, подходя ко мне с кипой бумаг. — Милая, — прошептал он, — подпиши, это документы на квартиру.

— Что? — уставилась я, глядя на него, не веря в услышанное.

— Не волнуйся ты так, это о передачи в собственность. В твою, — мило улыбнулся он, подсовывая мне ручку. — Вот смотри.

Честно говоря, я была очень удивлена этому поступку. Ипотеку давали на имя мужа, так как зарплата у меня была небольшая, а я значилась только поручителем. Хотя, платила за неё всегда сама, так как денег Макса никогда не хватало. И на покупке квартиры тоже настояла я, внесла первоначальный взнос, продав комнату, что осталась после смерти мамы, значит, мне и платить до конца. Не знаю, как так получилось, что я не была даже в доле. Дура? Ну, конечно! Просто я была молода и полностью доверяла мужу. У нас же всё общее! Но теперь я очень боялась, что он продаст наше жильё, и мы останемся на улице, или нашу квартиру отберут кредиторы за долги, которые у него уже имелись из-за походов по казино. Об этом я узнала только месяц назад, когда нечаянно услышала его бурный разговор по телефону с каким-то Аркадичем. «Остынь, Аркадич, отдам!», «Чего орёшь, Аркадич, на неделе всё будет!», и всё в этом роде. Я — не дура! Ну не совсем, скажем, и сразу стала трясти своего дебила за грудки, вытряхивая из него всю правду. Он признался, что у него есть небольшой долг, но он справится со всем сам, он же мужик. Ну, ок. Сам, так сам.

Больше всего за этот день меня удивило, что мой Макс весь вечер пел серенады о любви в мою честь, читал стихи о нежных чувствах, что были между нами. Мы пили на брудершафт и целовались по углам, как подростки. В этот день я вспомнила, почему вышла за него замуж. Он такой душка! Ну как можно было отказать такому зайке? Вот и я не смогла, понимая, что лучше мне не найти.

— Милая, и тут подпиши. Это договор о страховании твоей жизни, это необходимо, — произносит он, тыкая мне пальчиком в место для подписи. Читаю заголовок, так и есть. Я знаю, что её оформляют каждый год в банке. Ладно, поставила свою подпись, раз так нужно. Потом я стала подписывать второй экземпляр бумаг. Они все лежали красивой ровной белоснежной стопочкой. — Спасибо, дорогая! — говорит он сладко, целуя меня в губы. Ой, так и быть, сегодня я сама буду делать поползновения к его мягенькому тельцу. Уж очень давно я не проявляла инициативу, исполняя свой супружеский долг. Я прямо растаяла за вечер, и моя Снежная королева внутри куда-то испарилась. Вдруг Макс резко дёргается, кого-то замечая в проёме дверей за моей спиной. — И, это, самое… Прости меня, — шепчет он мне в губы.

— Что? За что? — не понимаю я, вглядываясь в испуганное лицо мужа. Он молчит, поднимаясь с места.

— Прости, скоро всё закончится, и мы снова заживём счастливо. У нас всё будет хорошо, обещаю тебе, дорогая! — быстро тараторит он, подхватывая бумаги со стола и направляясь к тучному деловому мужичку, который еле пролез в дверной проём из-за огромного живота и сиськами больше, чем мои, протискиваясь внутрь помещения вместе со своей охраной. Мужчинка машет рукой, и музыка в кафе тут же затихает. «Кто этот важный хрен?» — думаю я, пытаясь вспомнить, где могла его видеть. «Точно! Наш местный депутат городского совета!» — улыбаясь, вспоминаю я. Ничего себе! Эх, какого дяденьку к нам занесло!? Самого депутата!

— Ну что, Фадеев, — громогласит он, обращаясь к моему мужу и поглядывая на меня, сально улыбаясь, — готова ли твоя суженая отработать твой должок? А?

— Что? — не понимаю я, подскакивая на стуле, как ужаленная, после услышанного. Сначала я громко засмеялась, признав шутку удавшейся, оглядывая вмиг притихших окружавших меня людей. Смеялась до слёз, честное слово, пока этот мужичок не подошёл ко мне. Похоже, только до меня и не доходила вся серьёзность этой ситуации.

— Удивительно! — произносит он, расширив свои глаза непонятного мутного грязно-карего оттенка с яркими желтыми прожилками. Он странно повёл носом, широкие ноздри расширились ещё больше, и его полные губы опять растянулись в неприятной улыбке. — Смейся-смейся, сладенькая, пока есть время, — произносит он, задыхаясь от одышки. Какой же он неприятный мужчина! Не смотря на свою стать и деньги, от него ужасно разит пОтом и перегаром. Я это всё прекрасно чую, потому что он тяжело дышит прямо мне в лицо, так как мы с ним одного роста. А во мне — метр шестьдесят пять.

После слов депутата, мой муж в ярости сжимает свои кулачки, бросая бумаги на пол, подрываясь в нашу сторону.

— Тихо-тихо, не форси, Фадеев, пока я не передумал! — предупреждает жирный мужик, останавливая Макса одной поднятой вверх рукой, после чего вокруг него столпились лысые охранники, все одинаково неприветливые, как на подбор. А их пятеро. Надо признать, это будет травмоопасно, если ринуться против них в бой.

— Аркадич, прошу, не делай ей больно! — чуть слышно пищит мой муженёк.

— Макс, что здесь происходит? — не понимаю я, пытаясь отпихнуть жирдяя в сторону и протиснуться к моему козлу поближе, чтобы самой свернуть ему его петушиную шею.

— Всё очень просто, сладенькая! Ты подписала бумаги, что согласна перейти в собственность ко мне, Борису Аркадьевичу, на неопределённый срок в счёт оплаты долга твоего мужа. Ты читать-то умеешь? — неприятно хохочет он. — Там чёрным по белому было написано. Как отплатишь его должок в полной мере, плюс проценты, тогда верну тебя ему. Хотя, я подумаю, может, и себе оставлю. Такие сладенькие как ты мне ещё не встречались! Кто ты, дорогуша? Ты — редкостный экземпляр, это точно! Я смогу выставить тебя намного дороже, чем приобрёл, а этот долбоёб тебя профукал.

— Что-о-о-о? — уже я начинаю вопить, впиваясь ногтями в облысевшую башку этого шарообразного вонючего существа, делая ему небольшую, но обширную депиляцию на макушке.