— Вот это всем доброе утро! — вдруг произносит Кирилл, разрывая тишину своим довольным басом, широко улыбаясь. — Пойдём-ка, Ванилька, помоем тебя.

— Я сама, — быстро отзываюсь, понимая, что помыться мне не дадут. А мне нужно придумать план, как можно безболезненно и беспрепятственно уйти отсюда. И вообще, просто понять, чего именно я хочу. Мне просто необходимо разделить свои желания от их.

Кирилл

— Яр, хватит! — рычу на брата, когда Анюта выходит из ванной, а тот прямо бросается на неё, сметая с ног, обнимая и целуя нашу сладкую малышку. — Дай ей хотя бы поесть!

Нет, я так говорю не из-за ревности к Яру, ну или просто я так убеждаю и успокаиваю себя. По правде сказать, я прекрасно понимаю его. У самого ощущение, будто не видел её месяц, хоть она всего лишь и отсутствовала двадцать минут, моясь в душе. Желание всегда быть рядом просто съедает меня изнутри. Постоянно хочется тискать её и заниматься с ней любовью. Надо с этим что-то делать, иначе невозможно будет работать. Не таскать же её везде с нами, чтобы всегда была под боком и на глазах, а при каждом удобном случае трахать её, доказывая себе, ей и окружающим, что она только наша. Глупо, конечно, но хоть убей, мне это уже кажется прекрасной идеей. Я будто летаю сейчас. Меня накрыло с головой эта истинность, и мне это нравится. Нравится то, что я чувствую. Нравится её аромат, который кружит голову, от него я просто в восторге, твою мать! Нравится её ангельское личико, которое мне кажется невероятно красивым и нежным. Я уже представляю, как по дому бегают наши дети. Трое — минимум. Нет, пятеро. А лучше шестеро! Эта треклятая истинность вырабатывает постоянное чувство эйфории, которое контролируется со временем, а сейчас пока сводит меня с ума, притупляя здравый разум. Так говорят, по крайней мере. Сижу и улыбаюсь, как дебил. А наша Ванилька вышла из душа, немного похмурнела, насупилась вся, укутываясь плотнее в большое махровое полотенце, чтобы не было видно её сладких прекрасных титичек. М-м-м, как вспомню вкус её вишенок, так сразу рот наполняется вязкой слюной, ствол тяжелеет от предвкушения, сердце колотится сильнее, и улыбка неконтролируемой радости рвёт мой рот до ушей. Анюта явно долго думала и готовилась, чтобы что-то нам сказать. Я чувствую её настроение и непонятное желание высказаться или отчитать нас. Интригующе! А видеть её такой решительной и дерзкой — очень забавно! Понимаю, что она ещё даст нам прикурить такого жару, от которого будут гореть наши распрекрасные накачанные сраки. И это ощущение, кажется, безумно веселит меня.

— Что случилось? — спрашивает Ярик, разглядывая нашу девочку. Вот брат — совсем не весел. Он настроился на неё, и ему явно не понравилось то, что он почувствовал и сейчас услышит от Анютки. Мы совсем недавно зашли к ней сюда, пришлось по очереди мыться у Яра, так как моя ванная комната была занята ею. У него мы успели побрехаться, словно бешеные шавки, и всё из-за Ани. Оказалось, не так просто делить её даже между собой. Для Альфы — уму непостижимо подобное. Но мы оба чувствуем её: потребность в нас, желание к нам обоим. Странно, но зверь такую связь принял быстрее, чем моя человеческая сущность. От него я не ощущаю желания разорвать брата пополам из-за своей привязки. Наоборот, он поощряет наши отношения. Он довольно рыкает, когда мы все вместе, и когда наша пара довольна и счастлива. И всё потому, что она — наша истинная. Действительно — наша. Хвала небесам и предкам, что послали её нам!

— Я уже говорила тебе и Киру! — произносит Анна, расправив плечики и деловито проходя мимо нас, усаживается в кресло у окна. Айва права, нужно узнать о нашей крошке побольше. Она явно была какой-то начальницей на своей работе. Вон, как держится перед нами. Или училкой, которая любила поучать своих нерадивых двоечников, явно пускавших по ней слюни. Мне настолько не нравится эта мысль, что мои ладони автоматически сжимаются в кулаки. Злюсь, думая о том, что она кому-то очень нравилась, и что кто-то её безумно хотел, представляя её ночью в своих фантазиях. Ревную её? А, то, твою мать! Безумно! К Ирке никакой ревности я не испытывал никогда в жизни. И не только, когда она была с нами двумя одновременно, вообще было плевать, перед кем она крутит своим пердаком, когда не с нами. А про бывшего мужика своей истинной или тех, кто у неё мог бы быть ещё, и думать не хочу!

— И что же это? — не понял Яр. А я и сам не могу вспомнить, о чём же таком важном Анна просила нас.

— Я пленница? — неожиданно спрашивает она.

— Нет! Ну, конечно же, нет! — быстро отзываюсь, подходя к ней, обнимая со спины, целуя девушку в макушку. — Никакая ты не пленница! Ты что там себе напридумывала?! А? Ты — наша пара. Наша Омега. Наша истинная.

Такого она точно нам не говорила. Я б запомнил. Яр, смотрю, совсем напрягся, сжимает кулаки, стоя рядом с нами. Чувствует, что мои убеждения не помогли принять ей её положение первой леди нашего клана.

— Тогда отпустите меня, — выдает Анютка, а у меня отвисает челюсть. Понимаю, что даже она не верит своим собственным словам. Ярик не выдерживает первым, глухо и недовольно рычит, а я вслед за ним. Раскатистый медвежий рык громогласит по всей комнате. А наша Омежка и не боится нас вовсе, только хмуро смотрит то на брата, то на меня, скидывая с себя мои руки, чуть не рыкая в ответ. Вот это пара у нас, мать её за ногу! Любая другая уже ластилась бы у наших ног, только чтобы угодить нам, лишь бы не нарываться на неприятности и не вызвать смертоносный гнев Альфы. А эта готова вцепиться нам с братом в недоуменные морды, чтобы добиться своего. Все кишки нам вытрепала уже, а мы с ней всего-ничего истинными ходим! Анна подскакивает с места, подбоченясь, мол, ща надаю по щам каждому, если не согласитесь. Мы и не согласны, чёрт её дери! А Яр тотчас же хватает её на руки, укладывая на кровать. — Не-е-ет! — верезжит она, молотя его по рукам, а я не знаю, как сдержать свой истерический смех.

— Видимо, только так тебя можно успокоить, — рыкает Яр, — когда ты стонешь под нами!

— Не-е-ет! — снова орёт она, тренируя мои перепонки, и пиная брата своей маленькой ножкой в грудь. — Хватит меня трахать! Я вам не племенная кобыла! Точнее, самка. Я обычный человек! И у меня там уже всё стёрлось, к ебеней матери!

— Вот и посмотрим, насколько сильно там всё стёрлось у тебя, заодно подлечу немножко, — скалится он, забираясь к ней под полотенце, облизав языком свои губы в преддверии своего «лечения».

— Нет! — яростно произносит Анюта, хлобыстнув Яра по руке, которая уже по-хозяйски шурудила у неё между ног.

Я вдруг чётко уловил запах её вожделения. Сладкий, дурманящий аромат заполнил мои ноздри, и я непроизвольно протяжно рычу сквозь зубы, стараясь подавить своё желание. Анна не в настроении совсем, но снова нуждается в нас. Её тело не может противостоять нам, своей истинности, своим парам, а она всё равно отрицает своё положение. Это выше всего и над всеми. Скоро она сама всё поймёт. Иду к подносу, что оставил на журнальном столике, усаживаясь в кресло, наблюдая за братом и Аней.

— Маленькая врушка! Только это занятие и выгоняет все дурные мысли из твоей прекрасной головки! — произносит Яр, всё же отступая.

— Я не отрицала, что хочу вас! А после этих ваших «занятий», мыслей у меня вообще нет! Нам срочно нужно поговорить и всё обсудить, пока я в здравом уме и памяти! И раз я не пленница здесь, в чём проблема тогда? Отпустите меня! — повторяется наша Ванилька.

— Не, детка, так не пойдёт! — хмыкает брат, наступая на неё. Чувствую, что надо вмешаться. Ярик, как истинный Альфа, вообще не воспринимает другого мнения. Есть только его и неправильное. Я, конечно, счастлив, что иногда он слушает меня, принимая и мои решения во внимание, не бракуя их и не дискредитируя при всех. Необходимо, чтобы он понял, что с Анной нужно учиться идти на компромиссы, по-другому никак. Она не будет ластиться перед нами и валяться у наших лап несмотря на то, что является нашей парой.