***

Несколько раз она наведывалась в лазарет, чтобы узнать, как дела у Софи, но ее ни разу пустили внутрь. Потому что, во-первых, целители из Андракиса тоже были в курсе, кто она какая, и что рядом с ней надо постоянно быть начеку. А во-вторых, порадовать успехами они не могли. Улучшений не было.

Софи была здорова физически и даже немного поднабрала вес, полноценно питаясь и высыпаясь, но душа ее по-прежнему прибывала в сумраке. Девушка то сидела, уставившись стеклянным взглядом в узкое, зарешеченное окно, то с дикими воплями бросалась на стены, скоблила ногтями дверь, оставляя после себя кровавые полосы.

Увы, ни одному из миротворцев не удалось проникнуть внутрь и вылечить ее. Возможно, дело в том, что она слишком давно пребывала в таком состоянии, а может, была виновата связь с таким же безумным кхассером. Этого никто не мог сказать наверняка.

Пленного кхассера тоже вылечили. Как только его спина была восстановлена, он начал бросаться на каждого, кто оказывался возле его клетки. Поэтому император приказал запереть его в самой надежной камере, а еду ему приносили исключительно другие кхассеры, которые в случае чего могли справиться с обезумевшим зверем. Людям приближаться к нему было запрещено.

И все-таки Мел навещала его.

Путями известными только ей, как главе королевской стражи, она пробиралась в подвалы и долго стояла перед его камерой. Рысь в эти моменты лютовал. Грыз зубами прутья, роняя из пасти на каменный пол клочья серой пены, просовывал лапы в тщетных попытках дотянуться до нахалки.

Но Мел стояла, не шелохнувшись, равнодушно наблюдая, как когти сжимались и рассекали воздух прямо перед ее лицом.

Его она тоже ненавидела.

Гораздо сложнее оказалось навестить маленькую рысь.

Эсса жила в одной из главных башен. Окна и все проходы, кроме главного были зачарованы магами. При ней оставили двух служанок, которые следили за каждым шагом, кормили, играли с ней, а иногда даже выводили гулять.

Каждый день ее навещал император. Он обращался, заходил в комнаты и проводил время с котенком, пытаясь установить связь, и вытянуть ее из хищной ипостаси в человеческую. Не получалось.

Эсса настолько сильно зависла в зверином обличии, что попросту забыла о том, что может быть иначе.

Сколько бы Мелена ни сопротивлялась, ни убеждала себя, что ее это не касается, но за ребрами тоскливо ныло, когда видела маленькую рысь, гоняющую по полу скомканный лист бумаги.

Это же ребенок, а не звереныш! Дочь Софи. Девочка, которая не помнит о том, что девочка. Она должна играть в куклы, наряжаться в нарядные шелковые платья и примерять бантики, а не ластится к взрослым, чтобы ей почесали брюхо или за ухом.

Сложно все это. И чувства сложные. Она уже данным-давно отвыкла от них и теперь не понимала, как загнать обратно, чтобы не мешали.

Сестра, племянница, император….

О да, он тоже занимал ее мысли, и никакими усилиями не получалось выдавить его оттуда. Маэс словно пророс внутрь нее, и каждый раз перемещаясь по замку, Мелена ожидала его встретить. Зачем? Она не знала ответа на этот вопрос, но неизменно искала взглядом в толпе высокую фигуру и двуцветные волосы, заплетенные в десятки косичек.

Внутри ломило от потребности его увидеть, хоть мельком. И силы воли не хватало, чтобы справиться с этим наваждением. Порой ей даже казалось, что она с закрытыми глазами может найти его, где бы он ни был.

Ощущение присутствия не отпускало ни на миг, и при этом с момента возвращения в Асоллу она ни разу с ним не сталкивалась. Даже если он оказывался поблизости, то проходил мимо, не удостоив даже взглядом. Он попросту не замечал ее, словно она стала невидимкой.

Казалось бы, какая разница, замечает он или нет? Плевать на него! Плевать на то, что она больше не интересовала императора, плевать на то, что возле него постоянно крутились девицы, пытающиеся привлечь внимание загадочного правителя из Андракиса.

Ей все равно.

Ей уже давным-давно плевать на все.

И тем не менее по ночам все чаще она видела императора и заново переживала то время, когда он был рядом, в одной комнате с ней. Вспоминала, каково это было возвращаться, неизменно нарываясь на темный взгляд, принадлежащий ей одной. Слышать размеренное дыхание ночью, выводить его на эмоции, пробивая стальную выдержку. Кроме этих воспоминаний у нее не было ничего…

И чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей, лишающих покоя и разъедающих изнутри, Мел сконцентрировалась на своей цели. На Вейлоре.

В тот день главный надзиратель отправил ее помогать на кухню.

Она не противилась. Она вообще никогда не бунтовала и не возражала против той работы, которую ей назначали. И дело было не в покорности, и не в том, что она смирилась со своей участью. Неважно что делать, мыть тарелки или выгребать стойло – она молча выполняла, незаметно наблюдая за тем, что происходит вокруг.

С ее появлением на кухне установилась напряженная тишина. Несмотря на то, что тереть она была всего лишь прислугой, люди по-прежнему ее опасались. Мало кто мог выдержать прямой, полный лютого холода взгляд бывшей главы королевской стражи. И только главная повариха командовала, не стесняясь в выражениях и не делая различий между ней и другими работниками.

— Вот это отнеси в обеденный зал. Кхассеры любят свежий хлеб.

Мелена молча подхватила тяжелый поднос.

Подносить хлеб к столу завоевателей — это не то, о чем она мечтала. Но зато можно оказаться ближе к ним и понаблюдать.

В главном зале было шумно. Теперь столы стояли рядами, и напротив входа, на возвышении располагался самой большой из них. За ним восседал император, по правую руку Хасс с той самой выскочкой, которая помогла сбежать ему из тюрьмы, по левую — незнакомый кхассер с черными, как вороново крыло длинными волосами, собранными в высоких хвост.

По залу сновали девочки-прислужницы. Они забирали грязную посуду, меняли приборы и подливали в кубки терпкое вино. Рядом с главным столом настойчиво крутилась Тира. Теперь ее волосы отросли и уже не торчали во все стороны, как иголки у неряшливого ежа, и несмотря на то, что роскошные шелка сменились скромным серым платьем прислуги, своих манер она не оставила. Девица всячески увивалась вокруг Маэса, демонстрируя готовность составить компанию не только за столом, но и в постели.

Он ее не прогонял.

У Мел кольнуло, где-то глубоко, в том месте о существовании которого она раньше и не подозревала. Наблюдая, как пустышка, старательно льнет к императору, Мелена испытывала дикое желание подойти и сломать ей руку. Даже почти шагнула в том направлении, но споткнулась, поймав хмурый взгляд Маэса. На секунду он задержался на ней, а потом безразлично отвернулся.

Мел скрипнула зубами и разозлилась. В основном на себя, и на неуместную ревность, внезапно полоснувшую ярким пламенем.

Он враг! Только и всего. Какая разница чем и с кем он занимается? Никакой! Даже хорошо, что не обращает на нее внимания, так легче сделать то, что она задумала.

Именно злость на Маэса подтолкнула ее к активным действиям.

Она вернула на кухню целую стопку грязной посуды, получила очередное поручение — сходить на склад и принести гречневой муки.

— Как скажешь, — Мелена покладисто кивнула поварихе, но выйдя в коридор направилась совсем в другую сторону, удаляясь от кухни и от зала, в котором собрались нынешние хозяева Асоллы, во главе со своим безжалостным предводителем.

Ее путь лежал во двор. Туда, где в тесной клетке томился прежний король Милрадии.

***

— Куда собралась? — на выходе ее остановил огромный андракиец.

Половина лица у него была перечеркнута глубоким шрамом, от чего рот казался перекошенным в жутком оскале, а чудом уцелевший глаз был словно на выкате. Несмотря на то, что с неба крупными хлопьями сыпался снег, мужчина был одет в черные штаны и кожаный жилет на голове тело и, кажется, даже не замечал холода.

Все-таки варвары — страшный народ. Выносливый, упорный, не привыкший пасовать перед трудностями.