Она только трясла головой:

— Я не хочу. Я больше не хочу!

В этот миг она чувствовала самую лютую ненависть, которую только мог испытывать ребенок.

Король прав. Магия во всем виновата!

— Ты – зло! — строго произнёс он, — а зло должно или искупать свою вину, или быть наказанным. Иначе нельзя.

— Но этот человек тоже с магией, — она указала на стоящего позади Вейлора молодого парня.

— С чего ты взяла? — взгляд короля стал хищным. Похоже, в этой забытой богами дыре, он нашел что-то действительно ценное.

— Я чувствую это. Он маг, — всхлипнула Мел, — он тоже зло?

— Конечно, девочка.

Король едва заметно кивнул на юношу, и глава стражи без раздумий перерезал тому горло. Бедолага так и не понял, что случилось. Только удивленно распахнул глаза, забулькал, бестолково цеплялся за безжалостного воина, а потом тяжело упал на землю.

Давясь криком, Мелена начала пятится, но позади плескалась река и бежать было некуда.

— Вот видишь, одним злом на земле стало меньше…благодаря тебе.

Он не стал говорить, что парень работал на него и помогал отлавливать одаренных. Толку от него если честно было мало — половину пропускал, не в силах почувствовать, а остальных постоянно жалел. Слишком поздно он попал под крыло Вейлора, чтобы вылепить из него что-то стоящее, поэтому был ненадежным.

Король Милрадии очень любил надежность, и в этой перепуганной девочке, сходу увидевшей чужой дар, он рассмотрел большие возможности.

— Ты можешь искупить свою вину перед страной, — не увидев отклика в детских глазах, тихо добавил, — и сестрами. Ведь они погибли, потому что ТЫ разбудила медведя.

Она уткнулась в ладошки и горько заревела. Маленькое сердце кровью обливалось от тоски и неподъемного чувства вины.

— Чтобы такого больше не произошло нигде и ни с кем, ты будешь помогать мне бороться со злом. Будешь искать одарённых и защищать корону от их тьмы.

— Я не смогу, — стонала она, — я всего лишь маленькая девочка…

— Ты станешь сильной. Я обещаю. И сможешь наказать всех, кто призывает магию в наш мир.

Она качала головой:

— Не стану. Я умру скоро. Как и Софи, как и Мира. У меня болит вот здесь. Сильно-сильно, — рукой сдавила ребра, за которыми сжималось окровавленное, разбитое в щепки сердце.

— Ты просто приболела, — он ласково, и в то же время холодно, потрепал ее по щеке, — мы поедем в Асоллу и вылечим тебя. Боли больше не будет.

— Не будет? — она подняла на него заплаканные, красные глаза.

Он кивнул, с трудом пряча предвкушающую улыбку.

— А как же мама? И папа?

— Ты будешь навещать их. Обещаю. А теперь беги к ней, порадуй новостью, — он подтолкнул ее к дому, и стоило только девочке взлететь на крыльцо, жестко приказал своему верному приспешнику, — как только отъедем – сжечь деревню… и всех жителей.

Никто так и не догадался, что маленькая деревушка была сожжена по приказу короля. Все решили, что огонь, вспыхнувший на болотах и взявший в кольцо лосиный утес, добрался и до домов.

По приезду в Асоллу король отдал ее старому магистру воспоминаний, приказав стереть все, что было прежде, загнать как можно глубже любые просветы дара, перебить все каналы силы. Оставить только ненависть к магии, и способность чувствовать все, что с ней связано.

После процедуры Мелена долго болела. Месяц она не вставала с кровати, еще два с трудом училась ходить. И все это время ни разу не вспомнила ни про мать, ни про сестер, ни про дом, от которого остался лишь горький пепел. Когда Вейлор объявил ее сиротой, она ничего не почувствовала. Давило немного где-то под лопаткой, но она быстро привыкла к этому ощущению и перестала замечать.

Король нанял для нее самого именитого лекаря, не жалел средств на лучших учителей и тренеров. Он растил ее, как маленького солдата. Взращивал ненависть, желание наказать каждого, кто посмеет прибегнуть к магии. Приучал ее к мысли о том, что они не люди, а мусор пол ногами, прокаженные, единственное назначение которых – быть высланными в долину Изгнанников и отдать свои силы, а потом и жизнь на защиту Милрадии.

Он лепил из нее идеального охотника. Был снисходителен и даже великодушен. Ведь лучше потерпеть рядом с собой одну одаренную, а взамен она поможет отыскать и устранить десятки других.

Вейлов всегда все просчитывал наперед.

Единственной его ошибкой было то, что он так и не понял, что в глубине Лосиного Утеса, три одаренные девочки разбудили не медведя, а совсем другого зверя.

Глава 14

В темном проеме появился молодой кхассер и удивленно уставился на Мелену, безвольно висящую на руках у императора:

— Притомилась, бедная?

Маэс не ответил. Он ни черта не понимал, что происходит.

Тем временем Брейр заметил оборванку. При его приближении она отпрянула, громко зазвенев цепями, и совсем по-звериному зарычала.

— Это еще кто? — он нахмурился, рассматривая ее с изрядной долей брезгливости, — похожа на…

Брейр растерянно обернулся:

— Ее тоже забираем?

— Предлагаешь оставить здесь? — глухо спросил император.

Брейр снова начал приближаться к грязной пленнице. В этот раз примирительно разведя руки и почти улыбаясь:

— Тише. Мы не тронем тебя. Просто заберем из этой темницы. Эй!

Она бросилась вперед, метясь ломаными ногтями ему в лицо. Кхассер легко увернулся, заскочил ей за спину и, перехватив за костлявое запястье, заломил руку за спину.

— Уймись!

Они шипела, нечленораздельно вопила, брыкалась, пытаясь пнуть захватчика. Тогда Брейр сжал сильнее, а второй ладонью сдавил тощую шею, блокируя движения.

— Тащи ее на улицу, там разберемся.

Молодой кхассер выдрал из стены скобу, на которую крепилась цепь, и поволок находку на улицу. Хрипы стали громче, а движения еще бестолковее.

— Бешеная!

Чем дальше он утаскивал ее от затхлого, каменного мешка, тем сильнее она бесновалась. Все пыталась вырваться и сбежать обратно.

— Я сейчас ей тоже хребет сломаю, — угрюмо произнес он, когда она протяжно завыла, цепляясь пальцами за стены.

Снаружи их ждала притихшая, перепуганная Доминика. Сжимая в руках большой нож, она переводила испуганный взгляд то на обездвиженного кхассера, то на темный пролом в скале, из которого доносились дикие вопли.

Потом из тьмы вынырнул Маэс с Меленой на руках, а следом за ним, громко и выразительно ругаясь, появился Брейр, волоком таща за собой что-то темное, лохматое и несуразное.

— Что произошло? Что это?

— Еще одна находка. Подарочек, — он вытолкнул это вперед.

Оборванка неуклюже приземлилась на снег, но тут же вскочила на четвереньки, подобралась, как звереныш, и оскалила гнилые зубы.

— Она совсем дикая?

— И безумная, — Брейр натянул цепь, не позволив наброситься на Доминику, — не подходи к ней.

Ника и сама не собиралась приближаться к беснующемуся созданию. Вместо это медленно, бочком, отошла туда, где Маэс уложил Мелену на расстеленный плащ.

— С этой-то что?

— Я не знаю. Заметалась в панике, потом отключилась.

— В панике? — Ника с сомнением посмотрела на бледную Мел, — Она?

Уж кто-то, а глава королевской стражи меньше всего походила на паникершу или на человека, которого можно испугать.

Доминика опустилась рядом с ней на колени и прикоснулась к холодной, потной ладони, привычно находя линии жизни. У Мелены они были совершенно ровные и здоровые, без изгибов, узлов или перебоев. Даже ярче, чем прежде.

— Она совершенно здорова. Просто обморок.

Казалось бы, Мелена и обморок — вещи не совместимые, но в этом месте творилось черт знает что, и Маэс уже ничему не удивлялся.

Тем временем Брейр связал брыкающуюся оборванку, а рот завязал тряпкой, потому что от безумных воплей закладывало уши.

— Посмотри ее, — приказал император, и Доминике пришлось подчиниться.

Состояние у бродяги было плачевным. Слабая, истощенная, и казалось, будто нет ни одной линии без поломки. Вроде молодая, а по состоянию, как старушка.