— А мне жаль, что ты в прошлый раз убежал, до того, как я занялась тобой в полную силу.

— Скоро займутся тобой. И тебе это не понравятся.

— Посадят на цепь? Будут пороть? Пытать? Морить голодом?

— Разве тебя это проймет? — Хасс прекрасно понимал кто перед ним, и на что она способна, — нет, крошка, есть другие способы забрать все, что у тебя есть.

«Крошка» полоснула слух. И кзассер это знал. Он вложил в это слово столько издевки, что хватило бы на целую толпу. Но все это предназначалось ей одной.

— Если ты попробуешь сбежать – тебя найдут, если попробуешь причинить вред императору — тебя ждет жестокая расправа.

— Приятно знать, что ты так высоко оцениваешь мои способности, — она улыбнулась, хотя ей было совершенно не до веселья. Все ее мысли были заняты только одним – как вырваться из этого ада, — может, тоже понесешь на руках? У вас варваров это прекрасно получается.

Вместо ответа он сдернул веревки с ее ног и повел за собой.

Вниз. В подземелье. Туда, где узкие коридоры освещались тусклыми факелами, а воздух был настолько тяжелым и спертым, что в груди давило.

Он привел ее в ту самую камеру, где она держала его самого. Заковал в кандалы и вздернул руки над головой. Стоило только тяжёлой двери за ним захлопнуться, как камеру поглотила тьма. И тишина. Настолько острая, что резала слух и взрывалась в голове. В какой-то момент Мелене показалось, что на всем белом свете не осталось никого кроме нее, и сердце предательски сжалось.

Однако подыхать в этом каменном мешке она не собиралась. Приведя ее сюда, Хасс не учел одного. Она знала каждую цепь в этой темнице, каждое крепление, каждое слабое место. Не только кхассер умел эффектно избавляться от оков.

Прежде всего она подтянулась, стараясь не замечать, как железо впивается в нежную кожу, и ухватилась за широкие холодные цепи. Потом раскачалась, носками задевая стену, и старательно забирая в левую сторону. В какой-то момент ей удалось оттолкнуться достаточно сильно, чтобы верхнее звено соскочило с крюка, вбитого в потолок.

На пол упала неуклюже, сильно приложившись коленом, но тут же вскочила. Слишком темно, чтобы видеть хоть что-то. Она потерялась в пространстве и могла только гадать с какой стороны дверь.

Пробираясь по стене, она дошла до места, где цепь крепилась к массивной скобе. Битый час она пыталась ее снять, до крови ободрала ладони, но потерпела неудачу. Холодный металл оказался равнодушным к ее потугам.

За этим занятием ее и застали. Дверь со скрипом отворилась, и в просвете показались две фигуры. Император и незнакомый воин.

Увидев, чем она занималась, андракиец произнес почти с восхищением:

— Верткая, как змея.

А Маэс мрачно глядя на нее, думал о том, что таких женщин он ещё в своей жизни не встречал.

И это была не похвала.

***

— Идем, — в мужском голосе сквозила лютая стужа.

Мел уставилась на него по-волчьи и небрежно позвенела цепью:

— Сейчас только освобожусь. И сразу побегу.

Маэс коротко кивнул своему сопровождающему. Тот отстегнул от пояса тяжелую связку ключей и шагнул в камеру. При желании можно было извернуться, накинуть цепь на бычью шею...но янтарь угрожающе блеснул, будто предупреждал, чтобы не смела.

Она и не стала. Глупо подставляться, когда рядом противник гораздо сильнее тебя. Поэтому покорно протянула руки вперед, и спустя мгновение тяжелые оковы с грохотом упали на каменный пол. На запястьях кожа была содрана до крови.

Заметив это, Маэс поднял взгляд к потолку, с таким видом, будто ему все это осточертело.

— За мной, — он сделал несколько шагов и остановился, — рядом иди.

«Псина» некстати вспомнили слова Тиры и стало горько и противно.

— Слышишь? — Маэс обернулся, — иди сюда.

— Боишься, что улизну? — хрипло спросила она, заталкивая подальше ненужные эмоции.

— Боюсь, — он не стал отрицать очевидного.

Эта дикая кошка никогда не успокоится. Стоит только зазеваться, и она мигом улизнет в какой-нибудь тайный проход. И тогда придется перерывать весь замок вверх дном, чтобы ее поймать.

Второй андракиец подтолкнул ее вперед, вынуждая подойти ближе к императору:

— Особое приглашение нужно?

С терпением у Маэса в последнее время было плохо. Его люди чистили замок, брали в плен тех, кто был готов сдаться, и карали тех, кто сопротивлялся. Никчемный король Милрадии заперся на башне — надо было как-то его доставать живым. Нужно было прижимать Асоллу, чтобы никто не смел пикнуть. Решать, что делать дальше. А вместо этого он был в подземелье с самой большой гадиной на свете, и снова жадно втягивал запах ее крови.

Это Хасс имел в виду, когда говорил о том, что пара заполняет собой все вокруг? Если да, то с этим тоже надо что-то делать. Быть намертво привязанным к Мелене он не собирался. Хватало и того, что она не реагировала на его силу зверя, а когда он пытался пробиться в ее разум — на пути вставала нерушимая стена. Только во снах удавалось лишь немного заглянуть дальше. И то, что он там увидел — занимало его больше всего.

— Идем, — схватил под локоть и потащил дальше.

— Куда ты меня ведешь? — спросила Мелена, когда они поднялись из темницы и вышли во двор.

Она была к любому наказанию, но очень не хотелось снова идти к позорному столбу. Еще свежа была память о том, как капли крови стекали по спине, а чужие любопытные взгляды царапали кожу.

— У тебя есть то, что мне нужно.

Двор перед замком превратился в руины. Часть крепостной стены обвалилась, обнажая проход, сквозь который продолжали прибывать захватчики, в другой стороне на коленях стояли те, кто сдался. Над их головами кружило голубое марево, не позволяя сдвинуться с места.

Проклятая магия! Теперь здесь все было ей пропитано. Она чувствовалась в каждом глотке пыльного воздуха, в каждом звуке. Даже в камнях. Мел ощущала, как каменные булыжники, которыми был выложен двор, вибрируют под ногами, будто живые.

Меэс пер напролом, ловко перескакивал через завалы, не обращая внимания на то, что она спотыкалась и не поспевала за ним. Он злился. И Мел это чувствовала так же явно, как и внезапно ожившие камни.

Наконец, они добрались до подсобок на противоположной стороне двора. Пнув дверь, Маэс затащил Мелену внутрь, и там она увидела привязанного к стулу Рамэя. Бывшего магистра воспоминаний. Его одежда была разорвана, под разбитым носом запеклась кровь, вдобавок заплыл правый глаз.

Выглядел он жалко и так горестно стонал, что Мелене стало стыдно и брезгливо.

— Помнишь меня? — холодно улыбаясь, спросил император.

Во взгляде пленника появился не только страх, но и нескрываемое восхищение.

— Ты обманул меня, — просипел он, — обманул корону. Как?

Маэс нетерпеливо отмахнулся.

— У меня к тебе деловое предложение. Ты вскрываешь мне ее воспоминания, я — дам тебе свободу.

Мел удивленно посмотрела на него. Какой смысл торговаться, если можно заставить сделать силой? Но у императора на этот счет было свое мнение. Порой давая крохи, взамен можно получить гораздо больше. В этом он был уверен.

— Найдешь, то, что мне нужно — пощажу.

Магистр не был ни воином, ни сопротивленцем и очень не любил, когда ему было больно. А ему сделали больно! Тот удар в лицо, после которого хрустнула переносица и глаз перестал видеть — стал первым в его жизни. И что-то подсказывало, что не последним, если он откажется сотрудничать со зверем.

— Сделаю, — обреченно согласился он, — мне нужна моя корона и зеркало. Они в моей комнате.

Он так торопился сбежать, что не взял даже самое ценное — свои приборы. Но судьба обернулась так, что они снова будут вместе.

Рослый андракиец одним движением перерезал веревки, стягивающие его руки за спинкой стула, и Рамэй, не сдержав протяжного стона, обмяк. Тело его не слушалось, голова раскалывалась, и все, о чем он мечтал — это оказаться как можно дальше от этого места.

— Веди! — приказал Тхе’Маэс.

С трудом поднявшись, дрожащий Рамэй первым направился к выходу, но едва переступив через порог, пошатнулся от ужаса. Во дворе были не только камни и магия. Здесь была кровь. Ее сладковато-тошнотворный запах заполнял все вокруг.