Инструктаж продолжался, но по-прежнему отсутствовали два ключевых факта — какая бригада первой должна была пройти через брешь в минном поле и какая должна была атаковать после выхода с плацдарма. Разочарование от того, что мы не знали этого, было значительным. Тем не менее, тем для разговора было более чем достаточно, и каждый получил возможность высказаться. Артиллеристы рассказали о плане артиллерийской подготовки, инженеры — о своем. К середине дня пришло мое время снова выступить.

— За последние несколько часов вы, наверное, слышали много разговоров о том, как мы собираемся сражаться. В том, что мы собираемся делать, нет ничего нового. "Пустынные крысы" уже проходили через все это раньше, поэтому я решил рассказать вам о некоторых вещах, которые мне присылали из их предыдущих сражений.

Я взял в руки маленькую желтую книжечку, на обложке которой была выгравирована золотая корона.

— Это прибыло на прошлой неделе из Рима. Мне прислал ее итальянский генерал в отставке. Это Евангелие от Святого Иоанна, выданное нашим войскам в 1939 году. Он нашел его в пустыне в 1941 году и считает, что оно принадлежало солдату 7-й бронетанковой дивизии. В своем письме он сказал, что знает, что это молитвенник "Пустынной крысы", потому что "я полагаю, мы часто вступали в бой, проявляя взаимное уважение".

Затем я поднял вымпел, который поднимали генералы, командовавшие 7-й бронетанковой дивизией с 1942 по 1953 год. Он был отправлен в Персидский залив майору Тиму Брауну его дядей, майором в отставке Гарри Гантлитом. Он попросил Тима, офицера Корпуса ветеринаров, служившего у нас специалистом по очистке воды, передать его мне. Гарри получил его довольно необычным образом. В 1953 году в Гамбурге 7-я бронетанковая дивизия принимала участие в параде по случаю коронации; финалом должен был стать проезд их трехсот пятидесяти танков во главе с командиром, генералом "Сплошем" Джонсом, на танке "Шотландских серых". Это произошло как раз перед прибытием генерала, и танк Гарри был срочно выведен вперед, а генеральский вымпел был вручен ему, чтобы он развевался на антенне. Все это я быстро объяснил, прежде чем зачитать из письма Гарри Тиму.

"Мне сказали, что вымпел — это особая реликвия, и что я отвечаю за его сохранность, и предупредили, чтобы я его не терял. Как видите, я этого так и не сделал. Я уже говорил вам, что вывел свой танк во главе колонны, но не о том, что меня никто толком не проинструктировал. У меня хватило ума спросить штабного офицера, как проехать к плацу, но он бросил на меня такой уничтожающий взгляд и так убедительно сказал, что там будут регулировщики из военной полиции, что я ему поверил. В те дни я был наивен, но с тех пор никогда не доверял штабным офицерам.

Через несколько минут после прибытия в голову колонны появился генерал и взобрался на борт. Почти сразу же мы получили сигнал к старту, и на несколько мгновений я впал в эйфорию от ощущения огромной власти. Позади меня было около шестнадцати тысяч тонн бронетехники, и мы ехали по одному из величайших городов Европы, Гамбургу. Все зависело от меня, это было очень круто для двадцатиоднолетнего человека. Все шло хорошо, пока мы не добрались до первого перекрестка. Там никого не было. Я бросил на генерала уверенный взгляд и приказал водителю ехать прямо. За ними, разумеется, последовали триста сорок восемь других танков.

Мы проехали еще несколько перекрестков, на которых не было ни одного человека, и никаких признаков военной полиции. Моя уверенность начала таять и окончательно развеялась, когда я начал узнавать некоторые особенности местности, широко известной как Репербан.

Даже я понимал, что это неподходящее место для парада. Теперь вы поймете, почему генерал покинул мой танк, не забрав с собой вымпел. В конце концов прибыл военный полицейский, и мы попали на парад примерно вовремя, но то, как мы это сделали, ему явно не понравилось. Он даже не поблагодарил меня за то, что я его подвез."

Эта история им очень понравилась, и я был благодарен не только за драгоценный подарок, но и за повод немного разрядить обстановку.

Я продолжил свое выступление на рискованной, хотя и проникновенной ноте. Я прочитал им три строфы из киплинговской книги "Если". Люди слушали, люди улыбались, люди думали. Это был не слишком драматичный, приторный момент, но он казался странно уместным.

И закончил я так:

— Вы должны уйти отсюда и еще раз объяснить своим солдатам, что от них потребуется, когда через несколько дней они отправятся на войну. Это не то, что кто-то из нас хотел бы сделать, да и вообще не хотел бы делать, но мы должны это сделать, если только каким-то чудом этого еще не удалось избежать. Нам в 7-й бронетанковой бригаде очень повезло. Мы проработали вместе два года и собрали команду действительно выдающихся командиров на всех уровнях. С момента нашего прибытия в Саудовскую Аравию мы стали единым целым. Я знаю, что мы справимся со всем, что от нас потребуется, и добьемся успеха. Нам еще предстоит провести некоторые учения в подразделениях; подробностей мы пока не знаем. Но, вероятно, это последний раз, когда мы все вот так собираемся вместе. Я точно не знаю, когда начнется наземные боевые действия, но я желаю вам всем удачи.

В преддверии наземных боевых действий в дивизии было запланировано два сорокавосьмичасовых учения. Они были задуманы отчасти для того, чтобы занять солдат, но также и для того, чтобы еще раз проверить наши методы прохождения через американскую дивизию и минное поле.

Первое из этих упражнений называлось "Марш Дибдибаха", что в переводе с арабского означает "песчаная равнина". Все началось почти трагически: взорвалась самоходная пушка М109 из 40-го полевого полка, а транспортер боеприпасов М548, который шел с ней, был уничтожен. Самым крупным обломком было сиденье водителя. Электрический разряд в башне, по-видимому, привел к воспламенению боеприпасов. Удивительно, но никто не пострадал.

Проведению учений препятствовало ограничение расстояния, которое мы могли преодолеть из-за нехватки запасных частей, а также проблема с расположением, поскольку теперь мы были зажаты между сирийской и египетской дивизиями. Компромиссным решением было провести учения по большому кругу вокруг зоны сосредоточения и закончить примерно там же, откуда мы начали.

Учения "Марш Дибдидаха"

Направляясь к местам сбора, к дорожкам, ведущим к минному полю, я наткнулся на очередь машин, явно не достигших своей цели. Двигаясь вперед, я обнаружил одинокого младшего капрала с красной повязкой на рукаве, который стоял посреди дороги и останавливал каждую приближающуюся машину.

— Подожди здесь, — сказал я Ричарду Кемпу, который стоял в башне рядом со мной. Я слез с "Базофта" и подошел к капралу.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, кто я такой, поскольку мой костюм РХБЗ скрывал мои знаки различия бригадного генерала.

— Направляю машины в нужном направлении, сэр, — ответил он голосом человека, который знал, что делает что-то не так, но не был уверен, что именно.

— Тогда, черт возьми, прекратите это. В колонне, которую вы только что остановили, около четырехсот машин. Если вы будете продолжать в том же духе, нам потребуется время, чтобы проехать до следующего Рождества.

— Извините, сэр, но мне сказали…

— Это не твоя вина. Не волнуйся. Но каждая машина должна знать, куда она едет. Все, что вам нужно сделать, это помочь, если кто-то не уверен. Вам не нужно останавливать каждую машину.

— Но я должен сообщать своему диспетчеру, когда мимо проезжает каждая машина.

— О, ради всего святого.

И тут я допустил большую ошибку. Я начал сам регулировать движение, размахивая руками, как Паттон. Мне следовало бы сидеть сложа руки и беспокоиться о гораздо более важных вещах. Это привело меня в дурное расположение духа, чего я снова и снова твердил себе избегать на этом критическом этапе.