Завязался спор. Гази, выступая от нашего имени, эмоционально рассказал о том, сколько семей было переселено, и о том, что на карту поставлена честь эмира, и так далее. Я старался уступать, насколько это было возможно. Я продолжал напоминать всем, что мы все здесь для того, чтобы выполнять одну и ту же работу, защищать свою страну, и мы должны работать сообща. Примерно через полчаса два летчика отошли от стола и посовещались. Затем принц военно-воздушных сил повернулся ко мне и сказал, на этот раз используя переводчика, хотя он безукоризненно говорил по-английски:
— Я думаю, мы можем пойти на компромисс. Какова высота рикошета снарядов, которыми вы стреляете?
Я тупо уставился на него. У меня не было ни малейшего представления. Не выдавая своего невежества, я посмотрел на Джона Ригби. Он едва заметно пожал плечами. Затем, глядя прямо в глаза полковнику, я сказал:
— Пять тысяч футов для снарядов для танков, две тысячи футов для стрелкового оружия.
Два летчика откинулись на спинку кресла и начали обсуждать это по-арабски. Повернувшись обратно к Джону, я прошептал ему на ухо:
— Сбегай, позвони в Эр-Рияд и выясни, какова на самом деле высота рикошета.
Он извинился и ушел.
Моя выдуманная высота, похоже, растопил лед в отношениях с саудовцами.
— Это не такая уж проблема, — сказал принц. — Я уверен, что мы сможем решить эту проблему.
Пока они спорили между собой и с Гази, Джон вернулся.
- Сэр, на пару слов, — прошептал он мне на ухо.
— Не могли бы вы меня извинить? — Сказал я, когда мы оба вышли на улицу.
— Какова реальная цифра?
— Вы были немного не угадали, — ответил он. — Высота рикошета танковых боеприпасов на этой местности составляет пятнадцать тысяч футов.
— Вот же черт! — сказал я. — Хорошо, ни слова об этом. Они никогда не согласятся, если мы им это скажем.
Мы вернулись.
— Мы рекомендуем, чтобы вам разрешалось стрелять дважды в день, по часу утром и по часу после полудня, — сказал принц.
— Сделайте это окно на девяносто минут, и мы договоримся, — ответил я.
— Хорошо, мы рекомендуем девяносто минут. Мы дадим вам знать как можно скорее; я обещаю, это будет позже сегодня.
"Это бы нас вполне устроило", — подумал я, когда мы ехали обратно в Аль-Джубайль. Я не хотел стрелять в разгар дня, и мы могли растянуть эти девяносто минут в любом случае. Высота рикошета вызывала беспокойство, но, поскольку мы знали маршрут воздушного патрулирования, мы могли выставить часовых, чтобы предупредить о любом приближающемся самолете. Когда я вернулся в лагерь № 4, меня ждала стопка сообщений, но ничего о стрельбах.
На следующее утро, 6 ноября, я рано отправился на полигон, несмотря на то, что ни из Дахрана, ни из Эр-Рияда ничего не было слышно о разрешении на стрельбы. Я прибыл, ожидая увидеть все готовым: гвардейцев шотландских драгун на месте и расставленные мишени. Там ждал Джона Шарплза его полк, и поскольку у нас все еще не было разрешения на старт, я решил отвести эскадрон на полигон и провести учения без стрельбы.
Это было фиаско. Я отдал строгие распоряжения относительно того, как я хотел бы расположить цели. Я провел не менее часа, изучая карту со своим штабом, обсуждая, какие цели должны быть расположены прямо по фронту, чтобы заставить танки рассредоточиться, и некоторые из них были расположены так, чтобы танки с одной стороны полигона могли их видеть, а с другой — нет. Идея заключалась в том, чтобы сделать его интересным и неожиданным. Больше всего я хотел, чтобы он был динамичным.
Но каждый раз, когда мы поднимались на возвышенность, в центре полигона появлялся ряд мишеней, похожих на ряд припаркованных автомобилей, и все они были направлены в одну сторону и находились на одинаковом расстоянии. Мы дошли до конца полигона, и тогда я позвал Джона Шарплза к себе в танк. Когда он приехал, я объяснил ему проблему, объяснил, чего я хочу, и предоставил ему самому во всем разбираться. Я знал, что он понял, о чем я.
В десять часов вечера, когда еще один день был потрачен впустую, а крайний срок начала нашей работы — 16 ноября — выглядел крайне неопределенным, мне позвонили. Мы могли вести стрельбы завтра в течение двух периодов по девяносто минут, в восемь пятнадцать утра и в три часа дня.
Глава 5. Среда, 7 ноября — пятница 16 ноября 1990 года
— Огонь!
В саудовском утре прогремел взрыв. На мгновение шар белого пламени вспыхнул ярче, чем и без того яркое солнце. Из того места, где только что вспыхнуло пламя, вырвалось облако черного дыма.
Секундой позже раздался еще один взрыв, еще один огненный шар, а затем и третий. Ранее сонные стервятники отчаянно забили своими огромными крыльями и в панике взлетели.
— Зеро, это Дельта Два-Ноль, цели уничтожены, прием.
— Зеро, вас понял, Дельта-Один-Ноль, идем дальше, конец связи.
Еще до того, как эти слова слетели с губ Артура Денаро, четырнадцать танков эскадрона "А" ирландских гусар майора Хью Пирсона, как один, двинулись в путь. Двигатели взревели, и шестидесятидвухтонные "Челленджеры" развернулись, съезжая со склона, который они занимали всего несколько минут назад. Резко увеличив скорость, они задним ходом оказались в облаке дыма и песка. Через несколько секунд, все еще двигаясь задним ходом, они прорвались сквозь него. Внезапно сначала один танк, затем другой, затем третий, а затем все они резко повернули влево и вправо, резко тормозя при этом. Они на мгновение остановились, когда водители переключили передачу с заднего хода на передний. Затем "Челленджеры" с ревущими двигателями помчались по низине. Когда их корпуса вращались, сровняв с землей насыпи песка под гусеницами, башни оставались неподвижными, а орудия были направлены на уже исчезающие из виду горящие остовы машин, уничтоженные эскадроном "B" майора Дэвида Суонна примерно в тысяче ярдов впереди.
Мчась изо всех сил, два передовых взвода эскадрона "А", по три машины в каждом, сомкнулись в клещи, вынырнув на противоположных концах оврага, прежде чем развернуться и с ревом устремиться к следующему склону. Когда они миновали эскадрон "В", сеть снова ожила.
— Зеро, Дельта-Один-Ноль, контакт, танк, ожидайте, конец связи.
Слева, выезжая из-за небольшой дюны, один из ведущих танков Пирсона увидел цель. Движение немного замедлилось… Еще один взрыв. Танк покачнулся, и перед ним поднялось облако пыли и дыма, когда снаряд, выпущенный из орудия, разорвался и мгновение спустя пробил фанерный экран, подняв высоко в воздух град обугленных деревянных щепок.
— Отличное попадание, — раздался по радио голос Артура. — Уничтожен. Дельта Два-Ноль приготовиться к движению.
Танки эскадрона "А" замедлили ход, приближаясь к следующей линии хребта, и проползли последние несколько ярдов до огневых позиций. Как только они оказались там, они открыли огонь. В двух тысячах ярдов впереди, прямо по фронту, была "иракская позиция" из фанеры и остовов автомобилей. Грохот 120-миллиметровых снарядов, каждый из которых с убийственной точностью следовал по проложенной лазером и вычисленной компьютером траектории, перемежался отрывистым лаем пулеметной очереди. Оранжевый трассер прочертил дугу в воздухе; земля, казалось, взметнулась песком в том месте, где он приземлился.
Вдалеке раздался еще один раскат грома, более громкий и угрожающий. Несколько мгновений спустя над головой с пронзительным свистом пронеслись артиллерийские снаряды. Прямо в центре позиции прогремел мощный взрыв, а затем еще и еще, каждый из которых поднимал в воздух высокие столбы песка и дыма, оставляя зияющие дымящиеся воронки. Это отработали 155-мм орудия артиллерийского полка Рори Клейтона.
— Снаряды попали в цель, задание выполнено, прием, — затрещало в сети.
— Снаряды попали в цель, задание выполнено, отбой — последовал ответ.
Но пока эскадрон "А" продолжал обстреливать позицию, с флангов появились первые танки эскадрона "В". Последний выстрел пришелся прямо над башней мчащегося "Челленджера", и бой эскадрона "А" был приостановлен.
