Полевой душ был желанным облегчением. Мы разработали собственную систему, установленную в кузове четырехтонного грузовика. В кузове грузовика был установлен резервуар для воды, в который была вставлена бенгазийская горелка — хитроумное нагревательное устройство, изобретенное "Пустынными крысами" времен Второй мировой войны. От верхней части резервуара отходила балка с четырьмя насадками. Пользоваться ею было настоящим искусством. Обычно мы мылись после наступления темноты. Вы раздевались и оставляли свою одежду, оружие, разгрузку и респиратор в таком месте, где их можно было бы быстро найти, а затем босиком пробирались по песку к грузовику.
Стоя под насадкой, вы включали воду, выключали ее, затем намыливались с головы до ног, затем смывали. Однако возникли две основные проблемы. Первая — что делать с мылом? Вы должны были попытаться положить его обратно в мыльницу в темноте, а затем убедиться, что не перевернули ее. Если вы уронили мыло в песок, у вас были проблемы. Это было все равно что мыться наждачной бумагой.
Вторая проблема заключалась в том, что делать со своими ногами. Как только вы сходили с настила, они покрывались песком, который набирался в полотенце по полфунта, когда вы вытирались. После нескольких различных уловок я наткнулся на удачный прием — просто не беспокоиться. Если вы оставите ноги мокрыми и вернетесь к своей одежде, то к тому времени, как вы доберетесь туда, они высохнут и вы сможете стряхнуть песок. В очередной раз я столкнулся с трудностями из-за отсутствия личной жизни, но не из-за смущения, а из-за того, что солдаты постоянно выпытывали у меня информацию в душе, и, стоя голым рядом с ними, я чувствовал себя уязвимым. Когда ты голый, тебе некуда повесить свое звание.
После мытья была проблема с формой. Когда мы впервые прибыли в Саудовскую Аравию, все мы были одеты в боевую униформу для джунглей — облегченный вариант обычного зеленого и коричневого камуфляжа. Они были крайне неадекватны не только из-за неподходящей цветовой гаммы, но и из-за того, что ткань, изготовленная вручную, могла вызвать у людей потертости в промежности, и это болезненное состояние ничуть не улучшалось из-за песка, который попадал повсюду. Новая униформа в пустынном камуфляже, которой каждому из нас выдали по три комплекта, была намного лучше, они были хлопковыми и удивительно классными. Но и с ней были свои проблемы. После стирки она садилась, и первая партия очень быстро начала распадаться на кусочки. Кроме того, каждому из нас выдали шемаг, большой платок в палестинском стиле, который оказался незаменимым средством защиты от солнца и песка. Когда в январе и феврале погода начала портиться, мы надели парки и все остальное, что смогли найти.
Столь же разнообразны были и головные уборы. Когда на мне не было кевларового шлема, я большую часть времени носил берет. Изначально это был темно-синий берет Бронетанкового корпуса со значком штабного офицера. Но охрана посоветовала мне носить коричневый пехотный берет, который, по-видимому, пришелся им по вкусу.
Солдаты предпочитали широкополые панамы, которые выдавались вместе с пустынной униформой. Офицеры ирландского гусарского полка носили свои уникальные пилотки, довольно изящные, зеленые с золотым кантом. У всех нас был нарукавная нашивка 7-й бригады в виде красного тушканчика.
Позднее к нашему гардеробу добавились кевларовые бронежилеты. Они были немного громоздкими, но легкими. К ним быстро привыкаешь, и осознание того, что тебя от пули защищает нечто большее, чем просто слой хлопка, оказывает огромное психологическое воздействие. Кроме того, в них было тепло в прохладную погоду.
Несмотря на то, что каждый день был особенным, у всех были общие принципы. Подъем происходил незадолго до рассвета, после чего сразу же начиналось дежурство. Все, кто не дежурил у рации, отправлялись на свой пост. Для водителей это означало сесть за руль и быть готовыми немедленно тронуться в путь в случае необходимости. Для всех остальных это был окоп с противогазом, РПС и заряженным оружием. В течение получаса, пока солнце из красновато-розового зарева над горизонтом превращалось в ярко-желтый шар, мы сидели и ждали.
После окончания дежурства бригада приступала к своим обычным обязанностям. Первые часы, когда день был еще относительно прохладным, были временем для физической нагрузки. Физические упражнения были необходимы, поскольку общее потребление калорий составляло более трех с половиной тысяч калорий в день. Среднестатистическому человеку, занимающемуся небольшими физическими упражнениями, требуется всего две тысячи восемьсот калорий. Каждый день, когда было возможно, мы совершали пробежку, вероятно, всего на две мили. Если пробежка была невозможна, мы что-нибудь делали, даже если это были всего лишь приседания и отжимания. Бывали моменты, особенно когда было много работы, когда требовалось приложить огромные усилия, чтобы заставить себя выдержать несколько минут физической пытки, но мы знали, что если попытаемся это пропустить, то очень быстро потеряем физическую форму.
Затем начиналась дневная работа, будь то учения, инструктаж, встречи с морскими пехотинцами или что-то еще, что нужно было сделать. Мы не делали различий между буднями и выходными, единственным исключением были полевые службы по воскресеньям.
Каждый вечер в семь часов мы проводили совещания по "Птармиганам". "Птармиган" — это система связи, наполовину радио, наполовину телефон, военный эквивалент сотового телефона. Его большим преимуществом является наличие встроенного шифратора, так что, если кто-то перехватит вызов, невозможно будет понять, о чем идет речь. Одной из очень полезных функций была возможность совершать конференц-звонки. Связисты набирали специальный код, и один за другим подключались командиры — Юэн, Робби, Мартин Уайт и еще целый список людей. Это был самый эффективный способ передачи информации. Поскольку у нас были комплекты оборудования и в штабе, и в моем танке и "лендровере", а также в лагере № 4, я мог присоединиться к вечернему совещанию, где бы я ни находился.
После первых учений с боевой стрельбой, когда мы уложились в установленные сроки, стало невозможно поддерживать прежнюю интенсивность тренировок, и нам пришлось позволить всем немного расслабиться. Тренировки должны были продолжаться, чтобы мы были готовы, но на более низком уровне, с упором сначала на проверку личных навыков, а затем на отработку в ходе учений эскадрона, роты или батареи. Также было жизненно важно, чтобы все были заняты. Длительные периоды с небольшой активностью были серьезной угрозой для морального духа. Солдаты стали бы скучать, и тосковать по дому.
Одна из потенциальных проблем была быстро устранена в зародыше. В свободное от учений время полки вставали и ложились спать по солнцу, и каждый день было по двенадцать часов темно. Несмотря на то, что солдатам предстояло нести караульную службу и дежурство у рации, у большинства солдат не было иного выбора, кроме как лечь спать, а поскольку освещение было запрещено, им ничего не оставалось, как лежать в своих спальных мешках и пытаться заснуть или подумать. Моральный дух начал падать.
Нам пришла в голову идея установить палатки с затемненными окнами, но с генератором для освещения внутри. Они стали чрезвычайно популярны. Солдаты могли слушать Всемирную службу, читать, играть в карты или писать письма. Или просто разговаривать. Со временем эти палатки становились все более совершенными, и в конце концов нам удалось раздобыть видео.
Но самым большим стимулом для поднятия боевого духа были "голубые" конверты, авиапочта вооруженных сил. Они были бесплатными, и мы все воспользовались ими по максимуму. Каждый день бригада отправляла тысячи писем и, в свою очередь, получала столько же. К середине ноября солдатам бригады было выдано четверть миллиона "голубых" конвертов. Огромное количество людей, живущих в ангарах доков, создало для меня необычную проблему. Однажды я был возмущен, услышав, что бульварная газета якобы предлагала солдатам по 300 фунтов стерлингов за каждое опубликованное письмо — и желательно, чтобы там было нечто большее, чем просто "погода хорошая, но очень песчаный день". По какой-то причине она хотела, чтобы солдаты поворчали. Начальника почтовой службы попросили проверять, куда отправляются письма, но не читать их, у нас не было таких полномочий. Цензура любого рода разрешена только после объявления войны; до этого мы ничего не могли сделать. Я настоял на том, чтобы он обращал внимание на почту, отправляемую на нежилые адреса. Он выяснил, что чаще всего писали в футбольные клубы, где, предположительно, просили прислать фотографии с автографами команд. Кампания по подкупу вскоре сошла на нет.
