— Несколько слов, бригадир, — сказал один репортер, пытаясь отвести меня в сторону.

— Послушайте, — сказал я, — вы здесь для того, чтобы освещать принца, а не меня, так что, пожалуйста, давайте просто сосредоточимся на главном событии.

Я встретил принца, который прилетел вместе с генералом де ла Бильером, и проводил их обоих к моему танку. Наш план состоял в том, чтобы проследить за ходом сражения на полигоне. Мой экипаж был хорошо проинструктирован; в подходящий момент принц, уже сидевший в кресле командира, отдавал танку приказ атаковать любые цели, которые он видел. Я инструктировал принца о том, что и когда говорить, но он сам отдавал команду на открытие огня.

— Бригадный генерал Кордингли, для меня большая честь быть сегодня с вами, — сказал он на безупречном, хотя и несколько официальном английском.

— Спасибо, генерал, — ответил я, — но это честь для нас.

— Скажи мне, — спросил он, когда мы шли по песку, — когда ты учился в Сандхерсте? Я имею в виду, в на каком курсе?

— Тридцать пятом, — спросил я, — который был сформирован в 1963 году.

— Тридцать пятый, — задумчиво ответил он. — Тогда мы не были там вместе. Я был на сорок втором.

Значит, он поступил туда в 1967 году.

— Сорок второй? Значит, Ваше продвижение по службе произошло быстрее, чем мое.

Он покатывался со смеху, когда мы тронулись в путь, он в командирском кресле, а я висел на кормовой части башни. Мы наблюдали, как шотландские гвардейские драгуны совершали впечатляющий боевой марш, преодолевая препятствия, стреляя по мишеням, вызывая артиллерию. Когда мы приблизились к концу полигона, я сказал принцу по внутренней связи:

— Теперь вы берете прицел, сэр.

Я быстро объяснил ему, что нужно говорить, прекрасно понимая, что экипаж сделает необходимый перевод. Однако принц очень хотел, чтобы все было правильно. Два выстрела были сделаны один за другим, и две цели были поражены.

Капрал Маккарти, наводчик, прицелился в следующую цель.

Все шло как-то слишком гладко.

— Огонь! — крикнул принц.

— Открываю огонь! — строго по уставу ответил капрал Маккарти и нажал на красный спусковой крючок, зажатый в левой руке. Вместо огненного шара, дыма и мощного взрыва была тишина.

Осечка. Инструкция, что при этом делать в мирное время, вполне понятна. У вас есть две попытки выстрелить. Если патрон по-прежнему не срабатывает, вы должны подождать тридцать минут, не двигая танк и не открывая затвор, а затем вынуть заряд из патронника. Это мера предосторожности на случай, если заряд подожжен и горит очень медленно. Я заглянул в башню. Руки Маккарти мелькали как в тумане, когда он проверял свои пусковые цепи, автоматические выключатели и показания компьютера. Капрал Шоу, заряжающий, так же яростно проверял затвор.

Все, казалось, было в порядке. Я бросил на него взгляд, полный отчаяния. Он пожал плечами.

— Отдайте приказ еще раз, сэр, — сказал он. — Я думаю, мы нашли проблему.

— Хорошо. Огонь.

Капрал Маккарти повторил упражнение еще раз.

— Открываю огонь! — крикнул он и нажал на спусковой крючок.

Раздался мощный взрыв, поднялось огромное облако дыма и пыли, танк отбросило назад, и снаряд вылетел из ствола абсолютно нормально. Облегчение было ощутимым.

После пробега на танке был неизбежный вызов прессы и сотни фотографий, которые нужно было сделать. Мне как никогда хотелось поскорее покончить с этим, потому что, как только принц уехал, у меня было что-то вроде отпуска.

Еще до истории с потерями я договорился с генералом де ла Бильером, что возьму отпуск на пару дней и отправлюсь в Бахрейн. На самом деле, в начале ноября он написал мне письмо, в котором дал совет по этому поводу:

"Как только вы пройдете предварительное обучение и освоитесь на своих новых должностях, у вас появится больше времени, чтобы осмотреться и подвести итоги. Я хочу еще раз подчеркнуть вам важность обеспечения того, чтобы ваши старшие командиры и вы сами, в частности, оставались свежими и готовыми к бою, когда и если настанет подходящий момент. Вы не должны стыдиться или испытывать угрызения совести, если видите возможность отвлечься от всего этого на два-три дня."

С того дня, как командир корпуса позвонил мне в Зольтау и сообщил, что мы отправляемся в Персидский залив, я работал семь дней в неделю без перерыва. Но, несмотря на это, я не без чувства вины отправился в четырехчасовую поездку на юг на "лендкрузере" с Марком и капралом Даем. Это было путешествие, которое мало чем можно было рекомендовать: миля за милей тянулись песчаные холмы и нефтяные месторождения. Утомительное однообразие нарушали только частые блок-посты на дорогах Саудовской Аравии.

В какой-то момент, приближаясь к Дамману, мы проехали место первого нефтяного фонтана в Саудовской Аравии, нефтяную скважину № 7. Я смотрел на нее, когда мы проезжали мимо, и думал о правах человека и международном порядке. Но нефть в равной степени виновата в нашем присутствии. Не то чтобы в этом было что-то неправильное. Позволить Саддаму Хусейну контролировать западную нефть означало позволить ему приставить пистолет к нашим головам, что имело бы ужасные последствия для всех нас, включая страны третьего мира.

И вот мы подъехали к контрольно-пропускному пункту. Бахрейн — островное государство на побережье Саудовской Аравии. Эти два государства соединены мостом длиной в четырнадцать миль, с военными контрольно-пропускными пунктами на обоих концах. После долгих проверок паспортов и выборочных проверок нам разрешили пересечь границу.

Бахрейн был более зеленым, чем Саудовская Аравия. Повсюду росли пальмы и финиковые деревья, пышные и зеленые. Но архитектура была во многом похожа на Эр-Рияд — роскошная, современная и впечатляющая. Мы направились в наш отель "Дипломат", пятизвездочный комплекс на берегу моря.

И снова на нас обрушилась волна кондиционированного воздуха, когда вы проходили через чрезмерно вычурные двери и входили в вестибюль, отделанный мрамором и позолотой. Как и в Эр-Рияде, в вестибюле было многолюдно. Традиционно одетые арабские мужчины в длинных белых одеждах и элегантных готрах смешивались с западными жителями в деловых костюмах.

Однако больше всего выделялись военнослужащие Королевских ВВС. Некоторые из них были одеты в тропическую форму — бледно-голубые рубашки с синими знаками различия на погонах и вышитыми крылышками спереди. Но больше всего нас раздражали те, кто был в штатском. Одетые в футболки, шорты и шлепанцы, они выглядели очень неуместно.

— И эти ублюдки получают двенадцать фунтов в день за то, что живут здесь как в трущобах, — пробормотал капрал Дай.

В интересах межведомственных отношений я ничего не сказал, но он был прав. Почти все наши двенадцать тысяч солдат жили в пустыне и не получали ни пенни дополнительного содержания. Королевские ВВС разместили своих пилотов и наземный персонал практически в каждом четырех- или пятизвездочном отеле на Ближнем Востоке, а также получили дополнительные надбавки. Это было источником постоянного раздражения солдат. В глубине души я был рад, что пилоты хорошо высыпались, но теперь, когда я увидел реальность, меня поразило, что наземной команде не выдали брюки и приличные рубашки. Их дискомфорт был слишком очевиден и я им немного посочувствовал.

Мой номер, или, скорее, апартаменты, выглядели так, как я, вероятно, больше никогда не увижу. Там была огромная гостиная, обставленная роскошными глубокими диванами и креслами. За ней находилась столовая, где двенадцать стульев в стиле арабского рококо были расставлены вокруг массивного стола французской полировки. Затем вы попадали в главную спальню, размером примерно с первый этаж нашего лондонского дома. Одну стену занимала огромная кровать с балдахином. За ней располагалась гардеробная, а за ней — огромная ванная комната, отделанная мрамором и позолотой, которая больше походила на вестибюль.

Мы с Марком встретились за ужином. Не носить форму и не есть сухой паек было настоящим праздником. Единственное, что нужно было решить, это не слишком ли дорого заплатить двенадцать фунтов за обычное мюскаде, поскольку в Бахрейне разрешен алкоголь.