— Я слышал, ты поднял это место собственными руками, — сказал Кесоян.

— Собственными, — согласился Кулым. — Это стоило мне немало сил и крови.

— Надеюсь, чужой, — сказал Мамикон, ковыряя в зубах после съеденного им длинного кебаба на шампуре.

— Своей тоже, — хмыкнул Кулым, доканчивая свою мясную тарелку. — Ну, мы поели, выпили, стало быть, пора поговорить о делах. Я рад, что ты заглянул в Армавир после стольких лет, но думаю, что ты приехал не просто погостить здесь.

— Правильно думаешь, — медленно кивнул Мамикон.

Развалившийся на стуле, он казался Кулыму одной сплошной массой человеческой плоти.

— Так в чем причина?

— Дедушка в Краснодаре, Кулым. Прибыл пару дней тому назад.

— Приехал погреться под нашим южным солнцем? — Спросил Кулым, впрочем, зная, что на самом деле Хасан прибыл отнюдь не на отдых. Его появление грозило проблемами.

— И это тоже. Но в большей степени он здесь, чтобы навести в крае порядок.

— Порядок? — Кулым удержался от того, чтобы нахмурить брови.

— Да, дорогой мой Кулым. Порядок. И Армавира это тоже коснется. Тут, у вас, нет согласия. Нет согласия между черемушкинскими, мясуховскими, кланом погибшего Маленького Чобы. Вы деретесь тут, как неразумные дети в песочнице.

Кулым не ответил. Он просто смотрел в равнодушные глаза Мамикона, стараясь разглядеть в них хоть какую-то эмоцию.

— И теперь этому придет конец.

— Уже пришел, — сказал Кулым. — Сейчас между основными группировками города установился мир.

— Шаткий. Этого мало. Нужно установить союз.

— Союз? — Теперь Кулым не удержался от того, чтобы нахмуриться.

— Именно. Союз. Дедушке очень нравится юг России. Особенно Сочи. Он бы хотел и здесь пустить корни. А для этого нужно, чтобы между людьми не было ссор. Чтобы они не делили свои вотчины, грызя друг другу глотки.

— И?

— И поэтому он прислал сюда меня, Кулым. Дедушка хочет, чтобы я стал смотрящим за вашим городом. Отныне любая ссора, что возникнет между местными группировками, будет решаться через меня.

— Я понимаю намерения Дедушки, — покивал Кулым. — Он хочет порядка. Но мы сами уже навели тут порядок.

— Порядок?

Мамикон Кесоян в первый раз за вечер проявил хоть какую-то эмоцию — он хмыкнул.

— Порядком это назвать нельзя. Черемушкинские потеряли все свои верхи, кроме тебя. То же самое случилось и с Мясуховскими. Умер маленький Чоба. Вы слабнете в этой бессмысленной войне против друг друга. Это, уже не говоря о том, что покойные Комар, Слива и Седой не вернули Дедушке долг. Потеряли наш товар.

При упоминании наркоты, которую Кулым отобрал у Седого и приказал сжечь, у авторитета засосало под ложечкой. Он не выдал этого неприятного чувства Мамикону.

— Нет, тут твориться настоящий беспорядок. И я с ним расправлюсь.

Кулым знал, что спорить с Мамиконом бесполезно. Авторитет Деда Хасана слишком велик. Любой, кто выступить против Деда, обречет себя на смерть.

— Я понимаю, Мамик, — кивнул Кулым.

— Очень хорошо, что понимаешь. Но прежде чем я помогу вам, хочу, чтобы вы помогли мне.

— Как помогли? — Спросил Кулым.

— Подчиненный какого-то местного бизнесменчика убил тут, в городе, моего человека. Очень хорошего человека. Убил дерзко, — толстяк вздохнул. — Как ты понимаешь, наезд на одного из наших — это наезд на всех. Это не говоря об убийстве. А такие дела нельзя оставлять без ответа. Я хочу, Кулым, чтобы ты помог мне отомстить.

— Да, конечно, Мамик, — кивнул Кулым. — Ты же знаешь, что я уважаю Дедушку. И столь же сильно уважаю его людей. Мой дом — ваш дом. Если надо кого-то убрать, я дам вам своих ребят.

Мамикон Кесоян расплылся в улыбке, смотревшийся на его широком и жирном лице, так неестественно, будто Кулыму улыбнулся свинкой холодец.

— Очень хорошо, Кулым, — медленно и хрипловато протянул Мамикон. — Этим ты, кстати, кое-что докажешь.

— Что докажу? — Спросил Кулым мрачновато.

Кулымово настроение, которое и так было не очень, после слов Кесояна испортилось окончательно. Кулым уже давно, много лет назад, перешагнул тот возраст, в котором считал себя должным доказывать что-то кому бы то ни было.

Авторитет четко знал, что в его положении подобное неверие со стороны человека Дедушки — проявление настоящего недоверия. Причем недоверия оскорбительного. Правда, оскорбляться было слишком рискованно, а Кулым уже давно вышел из того возраста, в котором мог позволить себе риск.

— Свою преданность воровским законам, понятиям, традициям. Самому нашему сообществу, — проговорил Кесоян.

Кулыму хотелось спросить, о чем же идет речь, однако авторитет не стал рисковать и тут. Он справедливо рассудил, что лишние расспросы будут восприняты Мамиконом как сомнения. Кулым не хотел показывать этому человеку сомнений.

— Нужно больше сведений о том, кого надо убрать, — вместо этого сказал Кулым.

Только Кесоян открыл рот, чтобы ответить, как молоденькая официанточка подоспела к их с Кулымом столу. Она поставила перед толстым бандитом блюдце с внушительным куском торта «Наполеон» и крохотную чашечку кофе.

Молодая белокурая девица явно чувствовала себя неуютно рядом с огромным бандитом. Кулым видел это по ее лицу. Девушка старательно прятала глаза, стараясь не смотреть на толстого авторитета.

— Спасибо, красавица, — Мамикон улыбнулся шире.

На фоне его крупного лица зубы выглядели неестественно маленькими. Ощерившийся ими, теперь Кесоян показался Кулыму похожим на большую хищную акулу, усаженную в кресло.

— Приятного аппетита, — пискнула девушка.

Она хотела было уйти, но Мамикон схватил ее за тоненькую ручку.

— Ну куда же ты бежишь, такая красивая?

Официантка аж побледнела, когда жирная ладонь сомкнулась на ее запястье. Правда, она не подала виду, что боится. По крайней мере, не выдала этого голосом.

— Вы хотите заказать еще что-нибудь? Может, принести меню? — Добродушно прощебетала девушка.

— Да нет, что ты, я просто хочу полюбоваться твоей чудесной красотой, — еще шире разулыбался Мамикон. — Знаешь, таким красавицам не место в ресторанах. Хочешь, я из тебя знаменитую певицу сделаю?

— Спасибо, — ответила спустя пару мгновений растерявшаяся девушка. — Но я и петь-то не умею.

— А зачем тебе, такой красавице, петь, а? Ты только скажи, сладка. Завтра же я увезу тебя с собой в Сочи. Познакомлю с московским продюсером. Он из тебя сделает, как это сейчас говорят, звезду.

— Леночка, можно тебя, — решил вмешаться Кулым. — Сердце пошаливает. Накапай мне Корвалолу, пожалуйста.

— Конечно, Марат Игоревич, — поспешила ответить девушка, деликатно выбравшись из хватки толстяка.

Когда официантка уходила, она обернулась, благодарно взглянула на Кулыма.

— Я ей понравился, — снова заулыбался Мамикон, бесстыже рассматривая попу девушки. — Вон как смотрит.

Кулым только натянуто улыбнулся.

— Ну так кого убирать будем? — Спросил он, чтобы перевести тему.

— Ах, ну да, — Кесоян уставился на торт. Неуклюже стал ковырять его ложкой, стараясь захватить кусок побольше. — Мы тут немножко навели справки. Нашего наглеца зовут Виктор Летов. Он начальник местной охранной организации под названием «Моя Оборона». Его и будем убирать.

— Ты знаешь, дорогой, что будет, если не явишься по повестке, — проговорил следователь Мкртичан на том конце провода.

— Я не говорю, что не явлюсь, — ответил я. — Я лишь прошу перенести допрос. Можно провести его прямо сейчас. Можно на завтра в любое время.

— Э-э не. Так у меня никак не получается. Думаешь, ты тут у меня один такой? Думаешь, я сижу только над одним твои делом, Летов? У меня тут стол ломится от этих папок, — сказал Мкртичан и добавил еще что-то на армянском. — Так что извиняй. Тебя могу только на сегодня поставить.

Степаныч с Женей переглянулись. Шнепперсон, подставивший ухо едва не к трубке, чтобы тоже услышать наш разговор, сделал недовольное лицо. Хмуро заглянул мне в глаза.