— Каталку! Каталку сюда, быстро! — Кричал полноватый дежурный врач, махая руками медбратьям, торопливо сходившим по ступенькам больницы.

Те, услышав его приказ, тут же бросились обратно к входу.

— Как давно его ранили? — Осматривая зрачки Кулыма, спросил врач.

— Минут двадцать назад, — сказал я.

— Сразу сознание потерял?

— Почти.

— Плохо, — покачал головой он. — Очень плохо. Пульс слабый. Надо срочно в реанимацию. Скорее всего, внутренние органы травмированы.

Когда подоспела каталка, я помог медбратьям погрузить на нее Кулыма. Они торопливо покатили раненого старика к полозьям железного и крутого пандуса, тянувшегося вверх по ступеням.

Я быстро пошел следом.

— А, зараза! — Крикнул врач, когда мы попали в широкий больничный зал. — У него сердце остановилось! Скорее, в реанимацию!

Я пощупал перемотанную голову. Поморщился от боли в черепе. Когда в пустом больничном коридоре раздалось эхо шагов, я обернулся на звук.

Полноватый дежурный врач торопливо шел ко мне. Он выглядел напряженным. Реденькие, но ярко выделявшиеся на красноватом лице брови, он свел к переносице.

Врач приблизился, и я встал со скамейки.

— Вы смогли позвонить кому-нибудь из его родни? — Спросил врач. — Я думаю, при данных обстоятельствах, лучше, чтобы они знали.

— Нет, — спрятал я в карман свой сотовый телефон. Все, кому я мог бы позвонить, вне зоны.

— В двух квартирах есть таксофон… — Начал было врач.

— Я знаю только один номер сотового. Номер его внучки. Ее телефон вне зоны покрытия.

Врач опустил взгляд. Грустно покивал.

— Что с ним? — Спросил я.

— Откачали, — вздохнул врач. — Сердце завелось, но пульс слабый. Давление падает. Он не стабилен. Мы имеем два пулевых ранения. Одно сквозное, вторая пуля застряла в брюшной полости. Нужна операция.

— Так чего же вы ждете? — Спросил я.

— Я уже сообщил кому надо. Главврач в курсе. Через пять минут соберут консилиум. Будут думать, что делать с Маратом Игоревичем.

Я поджал губы, глянул над плечом низкорослого врача, куда-то в даль коридора. Потом спросил:

— Он умрет?

— Если не вмешаться — да, — кивнул дежурный врач. — Но если мы станем резать, вероятность смерти столь же высока. Решать, стоит ли вмешиваться, будут на совещании.

— Стоит ли вмешиваться? — Нахмурил я брови. — Вы что, можете отказаться от операции?

— Виктор Иванович, — испугался врач. — Поймите, я такое не решаю. Решение будет за консилиумом. Как они скажут, так и будет. Возможно, операция все же целесообразна… Но я не уверен…

— Если есть шанс, — сказал я. — За него нужно цепляться.

— Давайте начистоту, — покачал врач головой. — Мы с вами — люди взрослые. Никто не хочет, чтобы в армавирской городской больнице, прямо во время операции умер пациент. Особенно такой… Как Кулымов. Это лишние проблемы для хирурга. Все прекрасно понимают, кого вы привезли. Все знают, чем занимается Марат Игоревич Кулымов. Знают и бояться, что если он погибнет на операционном столе, за его смерть будут мстить.

— Зря бояться. Как бы он ни умер, мстить за него будет уже некому.

— Главврач так не считает.

— Консилиум уже начался?

Дежурный врач глянул на свои черные противоударные Касио, ремешком впившиеся ему в толстую руку.

— Должен был уже начаться.

— Какой кабинет? — Спросил я.

Врач округлил глаза.

— Зачем вам?

— Какой кабинет?

— Вам туда нельзя.

— Как вас зовут? — Вздохнул я.

— Андрей Егорович, — немного испуганно пробормотал врач.

— Андрей Егорович, вам нечего бояться. Я лишь хочу поговорить с главврачом.

— Боюсь уже поздно…

— Все вы тут — врачи. Ваша главная задача — бороться за жизнь пострадавшего человека. Не дать ему умереть раньше времени. Я понимаю, что у Кулыма шансы пятьдесят на пятьдесят. Понимаю, что он может не пережить операции. Но если есть шанс помочь ему, им нужно воспользоваться. И то обстоятельство, что все прекрасно знают, чем этот человек занимается — не оправдание.

— Я вам ничего не говорил, — пробурчал врач, подумав пару мгновений. Потом добавил: — третий этаж, кабинет сто двенадцать.

Я аккуратно постучал в тяжелую деревянную дверь. Когда за ней не ответили, просто вошел в большой серый кабинет. Там сидели три человека. За рабочим столом расположился худощавый мужчина под семьдесят. Его обтянутое кожей лицо с впалыми щеками походило на череп. На лысой, покрытой редкими седыми волосами голове, темнели старческие пятна.

Другие двое были гораздо моложе: темноволосый мужчина за тридцать и полный солидный врач с шикарной окладистой бородой сидели на стульях. Все трое уставились на меня.

— Вы кто? — Спросил хрипловато худощавый старик.

Насколько я понял, это был главврач.

— Друг Марата Игоревича.

— Очень хорошо, — главврач поправил на крючковатом носу очки. — Выйдете, пожалуйста. У нас срочное совещание. Речь идет как раз о Марате Игоревиче. А вы нам мешаете.

— Потому я и пришел, — сказал я. — Я знаю, как обстоят дела. Что нужна операция, а Кулым может ее не перенести. Я хочу, чтобы вы все равно попробовали спасти его.

— Это решать не вам, — покачал головой мужчина. — Мы сделаем все, что будет в наших силах. Но вопрос о целесообразности операции еще не решен.

— Кто будет оперировать? — Спросил я, и в кабинете тут же повисла гробовая тишина.

Взгляд бородатого мужика на миг скакнул на черноволосого. Когда я тоже посмотрел на молодого хирурга, его глаза округлились от страха.

— Я бы не пришел, — сказал я, — если бы вопрос был сугубо медицинским. Но я знаю, вы боитесь оперировать Кулыма не только потому, что он может умереть прямо на операционном столе, но и потому, что просто боитесь. Боитесь, что кто-то может предъявить вам за то, что якобы вы сделали не все, чтобы спасти Кулыма. Что умер он в том числе, по вашей вине.

Черноволосый нервно сглотнул.

— Как вас зовут? — Спросил я молодого хирурга.

— Вячеслав, — пробормотал он. — Эм… Вячеслав Сергеевич.

— Вячеслав Сергеевич, я прошу вас провести операцию. Меня зовут Виктор Летов. Я начальник охранного агентства «Оборона». Если вы согласитесь, я обещаю вам личную охрану. Бесплатно. Если причина только в том, что вы боитесь бандитов, то уверяю вас — к вам никто и на десять метров не подойдет.

Мужчина задумчиво опустил взгляд.

— Вы Виктор Летов? — Спросил Главврач. — Наслышан, наслышан. Говорят, ваш бизнес неплохо развивается в последнее время. И про ваши заслуги в операции по пресечению торговли оружием я читал в газетах. Очень приятно познакомиться.

— Взаимно, — кратко бросил я.

В кабинете снова повисла тишина.

— Вам говорили, что шанс — пятьдесят на пятьдесят? — Спросил наконец хирург.

— Да.

— Вас обнадежили, — вздохнул он. — Вы со мной прямолинейны, я тоже буду прямолинеен с вами. Чтобы мы ни предприняли, Марат Игоревич, скорее всего, умрет.

— Шансы?

— Семьдесят на тридцать, — глянул на меня хирург. — Мы думали отправить его в Краснодар. Но решили, что в этот раз перелет он не переживет. Да и если б пережил, его шансы и там никак не изменятся. Марат Игоревич немолод, а ранения серьезные.

— Его нельзя так оставлять, — сказал я. — Если есть шанс спасти, надо спасать. Свое слово я вам сказал.

— Вячеслав Сергеевич? — Главврач строго посмотрел на молодого хирурга. — Возьметесь?

Хирург молчал долго, хмурился. Задумчивым, отсутствующим взглядом упирался в пол.

— Возьмусь, — решительно выдохнув, наконец ответил тот.

— Мля! Сука! Ну пи#дец!

Шелест, схватившись за голову, попятился от трупа Бубна, валявшегося там, где буквально полминуты назад стоял мерс, на котором уехал Летов. Когда бандит слабо зашевелился, Андрей понял, что труп все еще не был трупом.

Бубен с трудом перевалился на спину. Все его лицо вымазала кровь. Слипшиеся от нее волосы потемнели.