— У нас есть час. Ты подготавливаешь ее? — спрашивает Бретт.

Я вскидываю голову. Свирепо смотрю на Бретта и рычу. Если бы он не позвонил Хаггерти, он бы не убежал и не уронил бы свой телефон в процессе. Я знаю, что тогда не последовала бы за ним. Я не сумасшедшая. Мой гнев усиливается. И я вонзаю кинжалы в душу Бретта.

Это все Бретт виноват, его голубые глаза, как у симпатичного мальчика, и прическа, как у Кена могут сделать его невинным, но он виновен. Виновен в том, что украл мою свободу.

— Почему она смотрит на меня так, будто я убил ее щенка? — спрашивает Бретт.

— Я не уверен, — отвечает Хаггерти.

— Ты! — я тычу пальцем в воздух. — Это твоя вина, ты… свинячья морда.

Бретт фыркает. Хаггерти ухмыляется. Я краснею.

Красный туман рассеялся.

О. Мой. Бог.

Это не вина Бретта или Хаггерти. Это моя вина. Я здесь из-за своих собственных действий. Мне не нужно было бежать за Хаггерти. Я могла бы просто оставить его телефон в бюро находок какого-нибудь полицейского участка. Это все моя вина. Я также могла сбежать, когда Хаггерти сказал мне об этом, но я этого не сделала. Вместо этого я прилипла к земле, как выплюнутая жвачка.

Я виновата. Я здесь из-за себя. И я ничего не могу сейчас сделать, чтобы изменить это.

Я бросаю взгляд на чемодан, стоящий передо мной, чемодан, который доставили, пока я спала, чемодан, который наконец-то вернулся домой после моего воображаемого месяца в Праге.

Этот предмет багажа — продолжение истории, которую, по настоянию Хаггерти, мы будем рассказывать.

Каждый предмет одежды в этой ярко-оранжевой сумке подобран с учетом моего телосложения. Как? Откуда они узнали о моем размере груди, моем предпочтительном стиле нижнего белья или о том, что я ношу обувь седьмого размера?

Это безумие на уровне преследования. Мне нужен судебный запрет, срочно.

— Одевайся. Нам нужно посетить торжественное мероприятие, и они настояли, чтобы ты там была. Тебе нужно сыграть смущенную будущую невесту. — Хаггерти стоит слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно в маленькой спальне, в которую меня привели. Спальня с двуспальной кроватью у одной стены и серым рваным ковриком, расстеленным на бетонном полу. Стул перевернут на бок, демонстрируя отсутствующую ножку. Это место — настоящая свалка.

— Ты можешь отойти? Серьезно, неужели мама не научила тебя хорошим манерам? Личное пространство. Купол защиты человека. Ты вторгаешься в мое.

Дыхание Хаггерти продолжает щекотать мне шею.

— Я не шучу. Я в двух секундах от того, чтобы сойти с ума и взорваться. Дам тебе коленом по яйцам. Я знаю приемы самообороны. Хия.

Хаггерти смеется так, словно ограбил банк средь бела дня, а за ним никто не проследил.

Ну и засранец.

Я бы точно смогла поставить его на колени, если бы захотела. Хия, ублюдок.

— Отойди, — говорю я сквозь стиснутые зубы и делаю шаг назад, сокращая расстояние между тем местом, где я стою, и кроватью.

— Надень черное платье. И черные туфли на высоких каблуках.

— Я не буду этого делать. Я не ношу каблуки. Я не из таких…

— Не спорь. Просто надень эту чертову одежду, женщина.

Женщина? Женщина? Я покажу ему «надень эту чертову одежду», прямо в его раздутое горло своим железным кулаком.

— Приступай сейчас же.

«Такой властный», — думаю я, усмехаясь, хватаю платье, сложенное на чемодане, и бросаю его на покрывало, которое выглядит так, словно его не стирали целый год. Оно цвета яичной скорлупы, но у меня такое чувство, что когда-то оно было белоснежным. Пот, грязь, клетки кожи… отвратительно. Меня начинает тошнить. Эти люди не просто свиньи, они живут как свиньи. Бьюсь об заклад, у них обоих генитальный герпес, и именно поэтому они такие нервные.

— Нам нужно прояснить нашу историю. Будут задавать вопросы. — Хаггерти отходит к противоположной стороне кровати.

Свали уже.

Утащи уже свои лобковые волосики куда-нибудь в другое место.

— Ты можешь просто прогуляться, ну, знаешь, отвалить от меня?

— А ты можешь просто делать то, что тебе говорят?

Я качаю головой.

Хаггерти прикладывает ладонь к виску и трижды хлопает себя по лбу, бормоча:

— Вот почему я решил остаться холостяком. У женщин на все есть ответ.

Чертовски верно подмечено. Мы намного умнее вас, обезьян.

— Ты можешь выслушать нашу историю? — Хаггерти опускает руку на бедро. — И могла бы ты просто запомнить ее, чтобы мы пережили этот ужин… это все, о чем я прошу?

Я могла бы. Я могу, но на своих условиях.

— Если я сделаю все, что ты скажешь, ты позволишь мне уйти домой?

— Нет.

— Агрх. — Я откидываю голову назад и закрываю глаза, но попытаться стоило.

— Ты собираешься слушать?

— Хорошо. — Я открываю крышку чемодана и заглядываю внутрь.

— Ладно, хорошо. Итак…

— Здесь нет никакой косметики. Почему я должна быть в красивом атласном платье и на высоких каблуках, но без макияжа? Что-то не сходится.

Хаггерти пожимает плечами.

— Где моя сумка? Та, что была у меня с собой. У меня там есть блеск для губ.

— Ее нет.

— Нет? Что значит нет? — Мои глаза сужаются в замешательстве. В этой сумке бабушкины часы. Он не может просто выбросить их, как ненужный хлам. Эти часы очень важны, и именно по этой причине я оказалась в городе.

— Она осталась у нашего куратора, человека, который принес нам твой чемодан. Она тебе не нужна. Но спасибо, теперь я знаю, где был мой телефон.

— Ты его уронил.

— Я так и понял, и поэтому ты побежала за мной, верно?

Я киваю.

— Что ж, теперь это кажется более разумным.

Более разумным? Иначе зачем бы я побежала за ним? Из-за торта? Я не настолько тупа.

— Мы придумали тебе новую личность. Пока мы не думаем, что кто-то знает, кто ты на самом деле, так что, пока у нас получится скрывать ее, будем это делать. Так все работают под прикрытием.

— Значит, Джо Хаггерти — это не твое настоящее имя? — Я упираю руки в бока и поджимаю губы.

— Нет.

— И как тебя зовут на самом деле?

— Если бы я тебе сказал, мне пришлось бы убить тебя.

— Ха. Конечно, ты бы убил. Откуда я вообще могу знать, что ты полицейский?

— Я детектив Федеральной полиции Австралии. Не просто полицейский.

— Покажи мне свой значок.

— Не могу. — Хаггерти закатывает глаза.

— Почему?

— Потому что я работаю под прикрытием. У меня нет при себе значка, чтобы показывать его всем.

Я опускаю руки и фыркаю:

— Все, я ухожу. Ты можешь надеть черное платье и туфли на каблуках, как у проститутки, — бьюсь об заклад, они будут смотреться на тебе потрясающе, — а после можешь идти нахрен. — Я поспешно отворачиваюсь, но едва успеваю сделать шаг, как Хаггерти обхватывает меня руками за грудь. Он несет меня задом наперед, пока не оказывается на кровати, а я не сажусь к нему на колени.

— Отпусти меня, здоровяк. — Я отвожу руку назад.

Он быстро сжимает мое запястье:

— Успокойся.

— Нет. — Я извиваюсь и сопротивляюсь, но он слишком силен.

— Прекрати, или прижму тебя к кровати. Это будет нетрудно.

Я не останавливаюсь. Он толкает меня вниз и с легкостью прижимает к матрасу. Я словно беззащитная тряпичная кукла перед созданным из кирпича ублюдка.

— Хия! — кричу я.

— Может уже прекратишь это?

— Я отделаю тебя.

Его большие ладони быстро поднимают мои руки над головой. Он обхватывает меня за талию и наклоняется ко мне всем телом.

— Жизнь или смерть, помнишь? — Его рот слишком близко к моему.

— Я готова рискнуть. Я ведь понятия не имею, кто ты такой.

— Я не могу позволить тебе это сделать, потому что моя жизнь в твоих руках так же, как и твоя в моих. Если ты исчезнешь, клянусь тебе, что я тоже исчезну, без следа. И мне совсем не нравится такой исход. Я не собираюсь становиться из-за тебя приманкой для акул.