— Тебе кто-нибудь говорил, что ты свинья? — огрызаюсь я.

— Миранда, в кровать. — Хаггерти бросает на меня сердитый взгляд. — Я скоро приду.

— Но я…

— Миранда, замолчи. Это была чертовски длинная ночь. Просто иди спать. Ты в безопасности. С этим мы разобрались.

Что пришлось сделать Хаггерти после того, как он ушел отсюда? Как он уладил убийство? Он думает, что нравится мне? Но нет. Он мне не нравится, и я его не люблю…

Но, это так.

Глава одиннадцатая

Кажется, что проходят целые дни, пока я жду, когда Хаггерти присоединится ко мне в постели. Я слышу, как льется вода из душа, и слышу, как она останавливается. Я слушаю, как Бретт и Хаггерти разговаривают, но, как бы я ни напрягала слух, не могу разобрать ни слова. Почему Хаггерти так долго не приходит? Я не могу заснуть, если его нет в комнате.

Дерьмо! Я не могу заснуть, если его нет рядом.

Он — моя броня.

Он — моя защита.

Он — защитник моей жизни.

О, боже. Он нужен мне больше, чем я думала. И если бы я каким-то образом украла его пистолет и сумела сбежать, я бы тоже поняла это, но было бы слишком поздно. Наверное, хорошо, что он так чутко спит.

Он нужен мне. Я хочу его. Возможно, это может быть влюбленностью.

Закрыв глаза, я пытаюсь заглушить свои мысли, но это не работает.

Что происходит сейчас? Мы в большей опасности, потому что Салли мертв? И если да, то как нам из этого выбраться? Выбраться отсюда? Это то, о чем сейчас говорят Бретт и Хаггерти? Они разрабатывают план? Вот вопросы, которые мне нужно задать Хаггерти, но он все еще не в постели.

Рэйв?

Что, если он снова появится сегодня вечером? Или что, если это сделает кто-то из его приспешников? Мне нужна рука Хаггерти, прижатая к моему телу, и пистолет, который он держит надо мной.

Он мне нужен.

Нет, мы не враги. Мы даже не друзья. Мы нечто большее. Здесь происходит нечто гораздо более глубокое.

Я никогда раньше не встречала никого, похожего на Джо Хаггерти. Я никогда не встречала человека, который был бы одновременно сильным и нежным, который мог бы быть одновременно добрым и суровым. Или того, кто готов убить человека и рискнуть своей жизнью, чтобы спасти невинного гражданского человека. Спасти меня.

Поторопись и ложись в постель.

Наконец дверь открывается. Хаггерти больше не покрыт толстым слоем грязи. Он чистый, такой привлекательно чистый, и на нем только боксерские трусы. Однако он все еще выглядит разбитым. На его торсе царапины, на груди большой синяк, а также порезы на руках и ссадина на правом плече. Что произошло после того, как он ушел с ковром? Я хочу, чтобы он рассказал мне и об этом. Черт возьми, я хочу, чтобы он рассказал мне все, что я могу о нем узнать. Откуда он родом. Где он живет. Есть ли у него сестры, братья или оба. Как он решил стать полицейским… Я хочу узнать его изнутри и снаружи.

— Мы можем выключить свет? — он останавливается в дверях.

— Нет.

Он вздыхает:

— Почему ты не спишь?

— Ты в порядке?

— Я в порядке, Миранда. Пожалуйста, ложись спать.

— Не могу. — Я сажусь, затем опускаюсь на колени.

— Не вставай. Ложись обратно, черт возьми. — Его раздражение все еще не прошло.

— Ты ранен.

— Я устал.

— Как ты…

— Хватит задавать вопросы. Больше никаких вопросов. Я ни хрена не могу тебе сказать. Пожалуйста, ради всего Святого, ложись и засыпай.

— Хаггерти… — я сажусь.

— Что?

— Спасибо.

Он кивает и закрывает дверь, прежде чем выключить свет.

Паника охватывает меня. Нет, мне нужен включенный свет.

— Не выключай свет. Хаггерти, открой дверь.

— Миранда. Нет. Не сегодня. Я не хочу видеть… — он замолкает.

— Что ты не хочешь видеть?

— Неважно.

— Меня? — я указываю на свою грудь, хотя это бессмысленно, потому что он, вероятно, не видит меня в темноте.

— Не тебя.

Я вздыхаю с облегчением:

— Так значит, ты не хочешь видеть, где…

— Прекрати болтать, — огрызается он.

От его резкого тона у меня по спине пробегает дрожь:

— Мне жаль.

— Все в порядке. — Он вздыхает. — Тебе не за что извиняться. Мне просто нужно выключить свет.

— Ладно. Без света.

— И дверь будет закрыта.

— Ладно. Дверь закрыта.

И тут я чувствую его вес на матрасе.

Я переворачиваюсь на бок. Хаггерти быстро прижимает меня спиной к себе. Его рука ложится мне на бедро. Он крепко держит меня.

— Возможно, я не смогу заснуть, — признаюсь я. — Ну, знаешь, с выключенным светом.

— Закрывай глаза.

— Хаггерти…

— Миранда…

— Я… я… не думаю, что смогу спать с… — я замолкаю, паника душит мои слова.

Пальцы Хаггерти сжимают мою талию. Он с легкостью переворачивает меня на другой бок и гладит по руке. Я вижу очертания лица Хаггерти в темноте.

— Ты в безопасности, — сонно произносит он.

— Я в безопасности, — повторяю я, когда Хаггерти проводит большим пальцем по моей щеке. — Ты… ты не должен был… тебе не нужно было… то, что ты сделал для меня, ты не обязан был делать этого. Я смогла бы это вынести. Я бы сделала это… чего бы это ни стоило, чтобы мы оба вернулись домой. Теперь я понимаю. Понимаю.

Глаза Хаггерти расширяются.

— Я не хочу умирать. Теперь думаю, что из-за того, что ты сделал, я умру, и ты тоже. Я предпочла бы быть живой, чем мертвой, даже если для этого придется жить здесь и позволять кому-то делать это… Хаггерти, это всего лишь моя девственность…

— Если бы он трахнул тебя… — Хаггерти замолкает. Он скрежещет зубами и прищуривает глаза. — Миранда, поверь мне, после того, как он бы прикоснулся к тебе, ты бы захотела умереть. А потом, каждый последующий день, ты бы желала, чтобы твой последний вздох покинул тебя, чтобы обрести покой, и, вероятно, в конце концов ты покончила бы с собой, потому что боль, которую он оставил бы после себя, та, что будет разъедать твою кожу, твою плоть, твои кости, прежде чем забраться глубоко в тебя, в твою душу — это психическая болезнь? — она смертельно опасна. Я знаю о таких вещах, Миранда. Я вижу последствия этого каждый гребаный день. У каждой женщины. В каждой истории. Каждый их крик отчаяния оставляет шрам на моем сердце. Так что, да, ты бы захотела умереть, и у меня не было выбора. Я спас тебя. Я защищал тебя. Вот кто я такой. Вот еще кое-что, обо мне настоящем.

Срань господня!

Я сглатываю. Мое сердце сжимается от боли. Он несет с собой боль, куда бы ни пошел. Боль других.

— Я в порядке. Ты невредима. Давай спать.

— Ты отнял у кого-то жизнь, и это тебя совсем не беспокоит? — знаю, что беспокоит. Знаю, что именно поэтому он захотел выключить свет.

Я вижу тебя, Хаггерти. Я действительно тебя вижу.

От беспокойства у меня поднимаются брови.

— Не-а. Думаешь, Салли бы волновало, как ты чувствовала бы себя после того, как он бы использовал тебя, сломал? А?

— Нет. — Это слово дрожит от страха. Я никогда раньше не слышала такого звука.

— Мне все равно, что с ним случилось. Что меня действительно волнует, так это ты, и то, что я поступаю правильно. Я поступил правильно.

— Хаггерти…

— Прекрати, пожалуйста. Я не собирался позволить этому человеку разрушить все, что в тебе есть. Я сломлен и всегда буду сломлен. — Он прочищает горло. Его рука сжимает мою. — Я не хочу этого ни для тебя, ни для кого другого… Ты слишком прекрасна, чтобы испытывать такую боль. — Он отпускает мою руку и снова проводит большим пальцем по моей скуле.

Он сломлен? О, боже. Что этот мир сделал с ним?

— Просто забудь о Салли и позволь мне позаботиться о том, что нужно делать дальше. Хорошо?

Хаггерти заботится обо мне. Он действительно заботится обо мне, и прямо сейчас я ничего так не хочу, как поцеловать его. Чтобы избавиться от всех ужасных мыслей, крутящихся в моей голове. Почувствовать страсть и нежность. Он нужен мне. Я хочу его. Хватит ли меня, чтобы заставить его забыть обо всех своих мучениях, хотя бы на мгновение?