Внезапно чья-то рука ложится на мою голую задницу. Стринги скользят по моей щелке под развевающейся черной юбкой, когда меня вталкивают на ступеньку.

— Прекрати. Убери руку с моей…

— Поднимайся. — Его единственное слово пронизано решимостью. Он не отступит.

Я карабкаюсь.

Скрип, скрип, скрип.

Ох, боже мой. Эта лестница вот-вот оторвется от стены бетонного здания и упадет. Я знаю, что так и будет. Пожалуйста, пускай все это прекратится. Мне не нужны ни торты, ни город, ни телефон парня в куртке, в которого стреляют. Я хочу домой.

Я на полпути к вершине. Наклоняю подбородок, пока не смотрю через плечо. Земля далеко. Я смотрю на небо. Небо слишком близко.

— Двигайся. Не останавливайся. — Хаггерти прямо за мной.

— Я не могу. Она сейчас сломается.

Бах, бах.

Я кричу. Хаггерти во второй раз запускает руку мне под юбку и подталкивает меня вверх. Мои ноги спотыкаются. Руки соскальзывают. Сейчас упаду.

— Держись за лестницу. Перестань оглядываться назад.

— Я не смогу этого сделать.

— Сможешь. Миранда, верно? Именно так ты сказала в магазине.

— Ага.

— Ты можешь это сделать. — Его пальцы сжимают мою плоть. — Просто продолжай.

Бах, бах.

Я снова кричу, но на этот раз передвигаю ноги так, словно маньяк-убийца пытается меня пристрелить.

Холодный ветерок касается моей щеки. Запах соленой воды щекочет мне нос. Мои глаза расширяются. Океан. Я вижу океан в нескольких километрах отсюда. Вот черт! Я так высоко.

— Залазь на крышу и ляг плашмя.

Я переваливаюсь через выступ и прижимаюсь к земле, как сплющенный блин.

Закрываю глаза. Молюсь Богу, прося у него прощения за каждую ужасную мелочь, которую совершала в своей жизни. Например, что схватила человека на улице, чтобы удовлетворить свою жадность.

Мое запястье внезапно начинает пульсировать. Так сильно давит, что моя кожа начинает гореть, словно какой-то придурок скручивает ее в китайский жгут. Он подхватывает меня руками под ягодицы и поднимает с ног, кряхтя, когда принимает мой вес.

— Будет больно, но это лучше, чем быть застреленной, — спокойно инструктирует Хаггерти, так спокойно, что я начинаю сомневаться, не супергерой ли он какой-нибудь.

— Ма-а-а-а-ать твою-ю-ю! — я ору, когда Хаггерти бросает меня в узкую дыру. Реальную дыру в крыше. Я падаю. Глаза крепко зажмурены. Я кричу, как маленькая сучка. — Я же сейчас умру!

Бам.

У меня перехватывает дыхание. Я словно пораженная падением на поверхность, которая не совсем мягкая или твердая.

Хаггерти падает рядом со мной.

Тишина.

— Ты дышишь? — говорит он едва слышно.

Думаю, да.

— Что-нибудь болит? — спрашивает он.

Все. Все болит.

— Можешь открыть глаза?

Я слишком напугана.

— Здесь мы в безопасности. Когда будешь готова, сядь.

— Когда буду готова? Когда я буду готова? Сесть? Не думаю, что смогу пошевелиться в течение нескольких дней. Ты только что сбросил меня с крыши в чертову дыру.

Он чуть не убил меня. Кто, черт возьми, этот человек? Неужели я умру из-за потерянного телефона и бесплатного торта.

Глава вторая

Хаггерти отводит меня в комнату. Там стоит грязный серый диван, старый телевизор с антеннами в виде заячьих ушей и деревянный журнальный столик, у которого не хватает большого куска на одной из четырех ножек. Это место — настоящая свалка. Не уверена, чего я ожидала, когда шла за этим высоким мужчиной по жуткому коридору, но только не этого.

— Не двигайся. — Челюсть Хаггерти напрягается, а губы сжимаются в тонкую линию.

Я стою, застыв посреди этой старой пыльной комнаты, и больше всего на свете хочу уйти.

— Почему ты преследовала меня? — Он проводит рукой по своим каштановым волосам.

Я не отвечаю. Вместо этого меня внезапно начинает бить дрожь. В этой маленькой сырой комнате пахнет несвежим элем. Мужчина передо мной огромного размера и роста… В меня только что стреляли.

Боже. Что здесь происходит? Что я наделала?

— Глупая девчонка. Сколько тебя лет? Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…

— Двадцать, — прерываю я дрожащим голосом.

— Двадцать. Дерьмо. Тебе не стоило следить за мной.

Ну да, конечно. Я уже и сама это поняла.

— Что мне с тобой делать? — он делает шаг вправо, затем влево, прежде чем остановиться. — Думаю, я могу отдать тебя под охрану полиции или, в худшем случае, отдать под защиту свидетелей. — Кажется, он разговаривает скорее сам с собой, чем со мной, но я все равно слушаю. — Сука! Это пиздец. Что, если мне придется… — Я вижу, как дергается его кадык, когда он сглатывает. — Что, если я не смогу вытащить тебя отсюда, и ты надолго застрянешь во всем этом? Они видели тебя. А я понятия не имею, кто они такие. Возможно, я не смогу защитить тебя, если ты не будешь со мной.

— Защитить меня? О чем ты говоришь? Я тебя не знаю. Со мной все будет в порядке. Мне нужно успеть на автобус и вернуться домой. — Я резко разворачиваюсь на пятках и направляюсь к двери, через которую мы вошли.

Рука Хаггерти сжимает мое плечо. Его дыхание касается моего уха, прежде чем он шепчет:

— Если ты пойдешь домой, Миранда, тебя убьют. Эти люди, мои люди, все эти подонки, которых я пытаюсь убрать с улиц… у них повсюду есть информаторы. Кто-нибудь узнает, что мы были вместе в том магазине.

Я с трудом сглатываю, звук такой же громкий, как стук моего сердца, отдающийся в ушах.

— Хочешь жить? — его голос мягок. Он ослабляет хватку.

Я киваю.

— Хорошо. Тогда садись и слушай.

Я подхожу к серому дивану и падаю на него, кашляя от облака пыли, которое витает вокруг меня. Вытерев лицо руками, я кашляю в ладони. Я дрожу. Страх пронзает мой желудок, как реактивный истребитель.

Я хочу домой.

Хаггерти достает неизвестно откуда старый расшатанный стул и ставит его передо мной. Он сидит так близко, что его джинсы трутся о мои голые коленки. Наклоняет плечи вперед и упирается локтями в бедра.

Я смотрю на него, надеясь, что мой взгляд такой же холодный, как тот, которым он смотрел на меня на улице.

Наступает тишина. Это не очень комфортно и не обнадеживает.

Он собирается говорить?

Он ничего не говорит.

Я окидываю взглядом его лицо. Впервые по-настоящему оцениваю внешность Хаггерти. Раньше я была так увлечена свадебными тортами Алессандро, что обратила внимание только на очевидные детали этого мужчины: черная куртка, темно-карие глаза, каштановые волосы. Но теперь я вижу его отчетливо, и меня сразу привлекает тонкий шрам на его скуле.

Кто ты такой, Хаггерти?

Опустив взгляд, я осматриваю его щетину, пока она не исчезает под подбородком. У него точеная линия подбородка. Он определенно грубоват, но неотесанно красив.

— Миранда. — Он медленно произносит мое имя.

Наши взгляды встречаются.

— Ты попала в адскую переделку.

Так и есть. Я поджимаю нижнюю губу, обнажая верхние зубы. Почему у меня такое чувство, будто я вернулась в старшую школу и получаю выговор от директора? Может быть, потому, что Хаггерти явно намного старше меня. На его лбу пролегли тонкие морщинки, вокруг глаз залегли гусиные лапки, и в его поведении чувствуется зрелость или властность.

Хаггерти сидит прямо. Он протягивает руку в моем направлении, пока его пальцы не обхватывают мою правую ладонь.

— Кольцо. — Взгляд Хаггерти останавливается на кольце с сапфирами и бриллиантами, которое мой отец подарил мне на восемнадцатилетие. — Сними его и надень на безымянный палец левой руки. — Он замолкает, не сводя глаз с моего кольца. — Да, пока этого достаточно. Пока я не выясню, кто в нас стрелял и что мне с тобой делать.

Я качаю головой.

— Тебе нужно обручальное кольцо, а у меня в кармане его точно нет.

Обручальное кольцо? Что?

— Зачем?

— Потому что до тех пор, пока я не смогу вытащить тебя отсюда, ты моя невеста. Мои ребята, на которых я работаю, ни за что не поверят, что ты моя девушка; они могли видеть нас в магазине свадебных тортов. Не сомневаюсь, что кто-нибудь видел. — Он вздергивает подбородок и, кажется, погружается в свои мысли, пока не говорит: — Только так тот, кто стрелял в нас, мог узнать, что Бретт пошел на дело один.