— А что, если я умру здесь? — эта мысль постоянно давит на меня.

— Тогда я тоже умру. И ты сможешь раздражать меня, куда бы мы ни отправились после этой жизни. — Его голос не дрожит. Он не сводит с меня глаз. Он говорит искренне.

Он готов умереть за меня. Он и эта нежность. Это может мне понравиться.

— Моя работа — защищать всех гражданских лиц, — продолжает он. — Даже если они реально усложняют мне жизнь и думают, что я какой-то перевоплощенный дьявол.

— Я не думаю…

— Ага, думаешь.

Он прав, иногда я так и думаю.

— И это тебя беспокоит?

— Не-а. Меня это совсем не беспокоит. Я не несу ответственность за твое мнение. — Он лжет. Я могу сказать, что это так.

— Думаю, что это тебя беспокоит.

— Быть невиновным, пока вина не доказана, — неотъемлемая часть нашей правовой системы. Полагаю, твоя система перевернута с ног на голову и несовершенна.

Возможно, так оно и есть. Но я не знаю его настоящего, а он не знает меня настоящей.

— Ты веришь, что после смерти мы попадем в Рай?

— Ты не умрешь. — Хаггерти зевает. — Но если это то, во что ты веришь, тогда конечно.

— Я слишком молода, чтобы знать, во что я верю.

— У тебя будет достаточно времени, чтобы разобраться в этом, потому что с тобой все будет в порядке.

— Хорошо. — Я поверила ему на долю секунды. В этот момент я верю каждому слову Хаггерти. Он пытается поступить со мной правильно. Он изо всех сил старается устроить меня поудобнее с новым постельным бельем, моими любимыми блюдами и кучей чистящих средств, которые я использовала, чтобы избавиться от пыли, от которой я чихаю. Он проявил ко мне больше сочувствия, чем кто-либо из парней в кампусе или даже из тех немногих, с кем я встречалась. Хаггерти не так уж плох. Он совсем не плох.

— Теперь можешь повернуться, чтобы мы могли поспать? Или тебе все еще нужно поговорить?

Звук приближающихся к нам тяжелых шагов заставляет Хаггерти прижать мою голову к своей шее.

— Не двигайся, — тихо говорит он. — Обувь, — шепчет он. — Салли.

Как он мог узнать, что на этот раз это Салли, а не Рэйв, услышав тот же стук ботинок по бетонному полу?

— Мне жаль. — Он ослабляет давление на мою голову и приподнимает мой подбородок. — Я поцелую тебя еще раз, хорошо?

Я киваю.

Его большие, мягкие губы с силой прижимаются к моим. Он целует меня с той же нежностью и страстью, что и раньше, но на этот раз в его поцелуе больше силы и голода.

Ощущения проносятся по моим конечностям, как молнии, и я стону в ответ, хотя мои конечности дрожат. Хаггерти поворачивается так, что половина моего тела скрывается под ним. Мое дыхание становится тяжелее, а сердце так сильно колотится в груди, что, боюсь, его слышно в коридоре. Я не уверена, возбуждена ли я так же сильно, как тогда, в кладовой, или оцепенела, или и то и другое вместе, но я не могу остановить то, что происходит.

Хаггерти берет мои волосы и наматывает их на кулак. Он прижимается ко мне всем телом, и в издаваемом им звуке есть что-то животное.

Мы двигаемся вместе в ритмичном танце. Хаггерти дышит тяжелее, его тело двигается быстрее, прежде чем он перекатывается, полностью накрывая меня собой.

— Думаю, он ушел, — выдыхает он мне на ухо, прежде чем поцеловать в шею. — Еще немного, я просто должен убедиться, — говорит он, прежде чем слегка приподняться и широко раздвинуть мои ноги. Он встревает между ними, обдавая своим дыханием мою шею. — Он стоит в дверях. Мне так жаль.

Я задыхаюсь, когда Хаггерти прижимается своей эрекцией к моей промежности. Он заглушает мое удивление своим ртом, и интенсивность нашего предыдущего танца усиливается с каждым движением его бедер напротив меня. В комнате становится жарче. Мое желание возрастает.

— Ты занимаешься чем-нибудь, кроме секса, Джо?

Салли. Дрожь пробегает по моей спине.

Хаггерти весь замирает. Его губы, бедра, тяжелое дыхание. Он отстраняется от меня, и я остаюсь наедине с его глазами, полными дикого голода. На долю секунды я забываю о Салли, стоящем в дверях, потому что Хаггерти смотрит на меня так, словно мы с ним — единственные люди в целом мире, и ничего плохого не случилось.

Я тоже хочу тебя.

— Джо, — повторяет Салли.

— Я занят. — Он рычит, только это рычание не похоже на те, что я слышала от него раньше. Этот звук гораздо более глубокий, гораздо более взрывной.

— Я присяду и посмотрю шоу. — Салли смеется.

— Да пошел ты. — Хаггерти не сводит с меня глаз.

— Мы все посмотрим. — Бретт. Он тоже здесь.

— Может, вы оба отвалите? — В тот момент, когда Хаггерти отводит от меня взгляд, огромная волна страха переползает от моих ног к горлу. У меня перехватывает дыхание, и я дрожу. Взгляд Хаггерти встречается с моим. Мое дыхание замедляется. Я не отрываю взгляда от его больших зрачков.

Я ошиблась. Я не испытываю ненависти к Хаггерти. Он мне очень дорог.

— Бретт, уходи, — рявкает Салли, и дверь захлопывается.

Я подныриваю под Хаггерти, одновременно съеживаясь.

— Хочу попробовать ее на вкус, Джо. Ты позволишь мне полакомиться маленьким кусочком?

— Всего одним? — Хаггерти не сводит с меня глаз. Его зрачки становятся еще больше. Что значит «всего одним кусочком»?

— Может быть, два, — говорит Салли.

— Рэйв знает, что ты здесь? — Хаггерти не сводит с меня глаз.

— Он потребовал, чтобы я пришел. Он немного насторожен из-за этой крошки ванили, которая появилась из ниоткуда, и из-за того, что ты никогда не упоминал о ней раньше. Ему также не понравилось то, что ты сказал, когда он заходил ранее.

Что он сказал? Что это значит?

— Я не хотел делиться, поэтому заставил ее молчать. Не хочу делиться ей. Я сказал Рэйву об этом сегодня вечером, а также о том, насколько она особенная для меня.

Каждый мускул в моем теле напрягается. Мое сердце так сильно бьется в груди, что мне хочется выплакать свою боль, чтобы весь мир стал свидетелем.

— Я понимаю это, слышу тебя, но твоя преданность нам превыше всего. Черт, Джо, последние несколько дней твои мысли витали где-то далеко. Может быть, если мы немного подразукрасим твою сучку, ты перестанешь думать только о том, как трахнуть ее каждую минуту каждого дня, и будешь выполнять свою работу как следует; ты совершаешь слишком много ошибок.

Он совершает ошибки из-за меня.

— Отлично. Я поделюсь ею.

Что он сделает? Что Хаггерти делает? Нет! Я не из тех, кого можно раздавать. Я человек. Испуганная девочка. Он только что сказал, что я особенная. Ничего особенного просто так не раздают.

Хаггерти подмигивает, а затем крепко сжимает мою руку, прежде чем отпустить. Это был какой-то код? И если да, то что это значит? О, боже. Что мне делать? Что мне делать?

— Детка, позволь моему другу хорошо провести время. — Его губы нерешительно растягиваются в улыбке.

Он не шутит. У него есть план. Я с трудом сглатываю и пытаюсь запрятать страх, охвативший мой разум, обратно в запертый ящик.

— Женщина… — Хаггерти слезает с меня. — Хочу посмотреть на тебя. Сделай это.

Мне кажется, я сейчас упаду в обморок. Ох, надеюсь, что упаду в обморок, потому что я не смогу изобразить правдоподобие.

— Так-то лучше, — говорит Салли. Я поворачиваю голову в сторону. Он подходит к кровати.

Этого не может быть. Как такое могло случиться со мной?

Салли забирается на матрас. Я сажусь. Я вздрагиваю, когда на его лице появляется широкая улыбка. Закрываю глаза. Делаю глубокий вдох и издаю беззвучный крик.

— Нет! Отойди, — кричит Хаггерти. Я резко открываю глаза. Хаггерти бросается к кровати и толкает Салли с такой силой, что тот пролетает через всю комнату и тяжело приземляется у противоположной стены.

Хмм…

Тело Салли подпрыгивает, как мячик. Он быстро встает на ноги, делает прерывистый вдох, а затем, шипя, бросается ко мне с демонической скоростью. Его пальцы обхватывают мою лодыжку. Его ногти впиваются в мою кожу.