Он на мгновение уставился на меня, не ожидая, что именно это сорвется с моих губ прямо сейчас. Он, вероятно, ждал, что я потребую ответов, буду таращиться на безумные приборы вокруг нас и умолять объяснить, как каждый из них работает, но мы сказали няне, что вернемся за Себастьяном через два часа, и уже потратили один из них на осмотр нашего нового дома.

Время имеет решающее значение.

Маркус делает шаг ко мне, забирая веревку из моих рук, а его член уже выпирает из штанов.

— Твое желание для меня, блядь, закон, — бормочет он, глядя на меня с благоговением. — Но не могла бы ты оказать мне одно маленькое одолжение?

Я внимательно наблюдаю за ним, отслеживая каждый его шаг, пока он не останавливается перед рядом встроенных стеклянных ящиков. Он нажимает на переднюю стенку одного из ящиков, и тот быстро открывается, демонстрируя самые потрясающие комплекты нижнего белья, которые я когда-либо видела.

Маркус просматривает их, прежде чем вытащить черное кружевное изделие на бретельках, идущих повсюду. Достав его из ящика и зажав между своими сильными пальцами, он пересекает комнату, пока не оказывается прямо передо мной, заставляя меня поднять голову, чтобы заглянуть в его темные, голодные глаза. Он вкладывает тонкое белье в мои руки, и его голос понижается до глубокого рычания.

— Надень это, чтобы я мог сорвать его зубами.

И вот я уже вся мокрая, задыхаюсь, когда он обходит меня с веревкой в руках, более чем готовый привязать мою задницу к кровати и трахать меня до потери сознания.

Мы выходим из нашей сексуальной темницы час спустя, и я едва могу ходить по прямой. Мои колени дрожат, и я держусь за Леви, пытаясь перевести дыхание. Я чувствую каждого из них между своих ног, вытекающих из меня и размазывающихся по моим бедрам.

Роман оглядывается на меня, и самодовольная улыбка играет на его теплых губах.

— Ты в порядке, императрица? — Спрашивает он. — Похоже, ты с трудом держишься на ногах.

Я отмахиваюсь от него.

— Я прекрасно справляюсь, спасибо тебе большое. Хотя, если быть до конца честной, после того как вы втроем так меня трахнули, я вообще не должна была ходить. Я разочарована.

Самодовольная ухмылка исчезает с его лица, и я натягиваю на свое лицо собственную, пока Маркус смеется — даже мои бесконечные поддразнивания не могут испортить его удовлетворения. Нет ничего лучше, чем привязать свою девушку к кровати и превратить ее в пончик с кремом. Он будет улыбаться весь остаток ночи.

Роман закатывает глаза, более чем уверенный, что дал мне все, в чем я нуждалась, и гораздо больше. Он никогда не разочаровывал меня во время секса… за исключением того единственного раза в начале, но в этом отчасти моя вина.

— Почему бы тебе не пойти в душ? — Предлагает он. — У тебя в гардеробной куча одежды. Я подумал, что мы могли бы заскочить в дом Моретти, взять Себастьяна и пригласить тебя куда-нибудь. В конце концов, это же твой день рождения.

— Вау, — ухмыляюсь я. — Секс на день рождения и свидание за ужином с моими любимыми мужчинами? Черт, а я, должно быть, счастливица. — Я делаю паузу, обдумывая это и хмуря брови. — Подожди, свидание за ужином? Как будто ты действительно хочешь пойти куда-нибудь поужинать ю… на публике… где буквально все хотят, чтобы на нас надели наручники и приговорили? Что происходит? У местного полицейского управления сегодня выходной? ФБР слишком занято рейдом?

Леви стонет и отстраняет меня от себя, его рука со шлепком опускается на мою задницу, и в воздухе раздается приятный звон.

— Не могла бы ты просто пойти и привести себя в порядок?

Закатив глаза, я направляюсь в свою ванную, слишком взволнованная, чтобы опробовать все что в ней есть. Здесь есть водопадный душ и ванна, которая выглядит просто божественно. Наверное, я могла бы проводить здесь часы, просто расслабляясь, глядя в большое окно на горы и звезды, мерцающие в ночном небе. Но сейчас мне не терпится вернуться к своему малышу.

Себастьяну сейчас тринадцать месяцев, и он уже самый крутой малыш, которого я знаю. Я официально стала его мамой в прошлом месяце, и у меня есть документы об усыновлении, подтверждающие это, но, честно говоря, я стала его мамой в тот момент, когда взяла его из кроватки и убежала, спасая наши жизни.

Быть родителем вместе с Романом оказалось непросто. Я чрезмерно опекаю его и боюсь, что он может пострадать, в то время как Роман подталкивает его к любому опыту и стремится показать ему все, что может предложить эта жизнь, даже если это означает бежать и бросаться в глубокий бассейн в темноте ночи, просто чтобы заставить его смеяться. Нет никаких сомнений, мы оба приняли правильное решение, взяв его к себе. Даже если что-то случится и наши отношения рухнут, я всегда буду мамой Себастьяна, несмотря ни на что.

Выйдя из душа, я подошла к гардеробной и заглянула в нее. Я не заглядывала сюда, когда мы совершали грандиозный тур, полагая, что она такая же, как и все остальные шкафы в особняке, с которыми я сталкивалась за последние полтора года, но я ошибалась. Эта гардеробная такая же большая, как моя старая квартира. В ней есть отдельные комнаты — одна для сумок, затем для обуви, платьев, аксессуаров и повседневной одежды. Это безумие. Никому не нужно столько одежды, но с учетом того, как мальчишки норовят сорвать ее с меня, возможно, она мне все-таки понадобится.

Я наряжаюсь в серебристое бандажное платье, которое как раз облегает мое тело, демонстрируя изящные изгибы и приподнимая сиськи. Обув ноги в туфли на каблуках с красной подошвой и подобрав подходящую сумочку, я выхожу из своего личного крыла и пытаюсь понять, как, черт возьми, мне найти мальчиков.

Снизу доносится тихая музыка, и я хватаюсь за кованые перила — все еще находясь под таким чертовски сильным впечатлением от них — прежде чем осторожно спуститься по лестнице и последовать за тихими голосами в ночь.

Когда я выхожу через большие двери во внутренний дворик, оглядывая наш потрясающий дом, я вижу своих парней в костюмах, маленького Себастьяна на бедре у Романа и священника, стоящего между ними.

У меня перехватывает дыхание, когда все мои мальчики смотрят на меня с гордыми улыбками на лицах, а Дилл и Доу вдалеке приближаются сквозь деревья.

— Что это, черт возьми, такое? — Я шепчу, уже слишком хорошо зная ответ, но шок, проходящий по моему организму, вытесняет слова изо рта.

Маркус направляется ко мне, его глаза сверкают, а его братья и Себастьян наблюдают, как уже посвященные в тайну. Я приближаюсь, чтобы взять Маркуса за руку, но он останавливается вне пределов досягаемости, и опускается на колено, смотря на меня снизу вверх, а в его глазах сияет сердце.

— Шейн Александра Моретти, я знаю, что не могу проводить свои дни, любя тебя как муж, и, возможно, никогда не удостоюсь чести называть тебя своей женой, но ты именно такая для меня. Я люблю тебя каждой частичкой своего существа, ты — продолжение меня, моя душа, моя вторая половина и свет, который вытащил меня из тьмы. Ты спасла меня, Шейн Моретти. Ты спасла меня от самого себя и от ада, в котором я жил. Ты научила меня, что значит любить, впускать свет в свою жизнь и что в этом мире есть добро. Я не знаю, где бы я был без тебя, и поэтому я прошу тебя, Шейн, любовь всей моей жизни, позволить мне дать тебе торжественную клятву, предстать перед моими братьями и предложить себя тебе всеми возможными для человека способами. Я твой от всего сердца, и настало чертовски подходящее время, чтобы я прокричал об этом всему гребаному миру.

Я опускаюсь перед ним на колени, и слезы наворачиваются на мои глаза.

— Абсолютно да, — говорю я ему, обхватывая его лицо ладонями и прижимаясь губами к его губам.

— Я так чертовски сильно люблю тебя, Маркус ДеАнджелис, — говорю я ему, и мои губы прижимаются к его губам. — Для меня будет величайшей честью предстать перед тобой и всем миром и поклясться тебе в своей любви.