Гнев горит в его взгляде, когда он бросается к ударной установке, готовый разорвать меня надвое.

— КАКОГО ХРЕНА ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО ТЫ… — его голос затихает, и он останавливается, глядя на меня широко раскрытыми глазами. — Это всего лишь ты.

Леви останавливается, сгибается пополам, чтобы отдышаться, и что-то подсказывает мне, что он, возможно, был на противоположной стороне особняка, но у меня нет возможности спросить об этом, потому что Маркус влетает следом за ним, и на его лице написана паника.

— РОМАН, ОСТАНОВИСЬ. НЕ ЕБИ…

Его слова затихают так же, как и у Леви, когда он видит Романа на другом конце комнаты. Он поворачивается ко мне, а глаза его и Леви встречаются с моими.

— Что, блядь, здесь происходит? — Маркус ворчит, направляясь к бару, в то время как Леви неторопливо приближается ко мне, а его глаза горят, когда он видит меня за своими барабанами.

Роман усмехается.

— Что еще важнее, почему, блядь, он еще не надрал ей задницу, как сделал это с тобой?

Леви оглядывается на своих братьев, и в его глазах пляшут искорки смеха.

— Потому что, в отличие от Маркуса, она выглядит чертовски сексуально, делая это. Кроме того, пока она позволяет мне продолжать трахать эту маленькую тугую киску, я позволю ей играть. Черт возьми, если бы она захотела спустить штаны и насрать на них, я бы отошел в сторону, поаплодировал и дал ей понять, какой шедевр она только что создала.

У меня отвисает челюсть, и я смотрю на него с отвращением.

— Ладно, — говорю я, кладя палочки обратно. — Почему вы, ребята, всегда заходите слишком далеко?

Леви ухмыляется, как будто он только что выиграл в какую-то игру, о которой я и не подозревала.

— Но это ведь отвлекло тебя от моих барабанов, не так ли?

Вот ублюдок.

Он берет меня за руку и поднимает наши соединенные пальцы у меня над головой, помогая мне встать, прежде чем подвести меня к бару и взять наши напитки. Он усаживает меня к себе на колени, и я морщусь, все еще чувствуя Романа у себя между ног.

— Мне любопытно, — говорю я, поднимая взгляд на Маркуса. — Что Роман имел в виду, когда сказал, что Леви надрал тебе задницу? Что именно произошло? Я имею в виду, ты ворвался сюда, как будто испугался повторения истории.

Маркус качает головой.

— Нет. Абсолютно нет. Мы это не обсуждаем.

Леви усмехается, его рука опускается на мое бедро.

— Ты рассказал ей о том, что Роману выстрелили в задницу, и что когда поймал меня за дрочкой, ты предположил, что у меня встал на гребаного клоуна, так почему бы нам не поделиться этой историей?

Щеки Маркуса становятся ярко-красными, и я в шоке смотрю на него.

— ТЫ ПОКРАСНЕЛ? — Я визжу, и мои глаза расширяются, а по лицу расползается злая ухмылка. — Не может быть, блядь. Великий Маркус ДеАнджелис на самом деле покраснел! Теперь ты просто обязан рассказать мне, что произошло.

Маркус смотрит на Романа в поисках помощи, но ему следовало бы знать лучше. Роман просто улыбается ему в ответ.

— В чем проблема, братишка? — спрашивает он, его брови подпрыгивают, а глаза искрятся смехом. — Не хватает смелости рассказать ей?

Леви смеется, и я не могу избавиться от ощущения, что только что пропустила какую-то внутреннюю шутку.

Маркус вздыхает и опускается на один из барных стульев.

— Отлично, — бормочет он, опрокидывая свой бокал и передавая его Роману за добавкой. — Мне было шестнадцать, и Леви был в фазе ‘чертовски зол на все’, поэтому, естественно, как его старший брат, я взял на себя обязанность издеваться над ним как можно больше, — объясняет он. — Однажды ночью он был особенно раздражен, поэтому я разделся до гола и взялся за его барабаны.

Мои глаза вылезают из орбит.

— Хочу ли я знать, что это значит на самом деле? — Спрашиваю я.

Он качает головой, его глаза загораются от воспоминаний.

— Нет, наверное, нет, — говорит он, когда рука Леви сжимается в кулак на моем бедре, — история явно все еще производит на него впечатление. — В любом случае, Леви погнался за мной, и я, блядь, сорвался с места как пуля. Я как раз успел надеть свои боксеры, когда этот ублюдок подошел ко мне сзади и натянул их так высоко как смог.

Вздох срывается с моих губ, пока я наблюдаю за унижением, омывающим лицо Маркуса. У меня никогда не было братьев и сестер, которые вытворяли бы со мной такое дерьмо в детстве, и, к счастью, я никогда не испытывала даже небольшого натяжения, которое не было бы нанесено самостоятельно из-за плохо сидящих стрингов, но я могу только представить, каково это было бы. — А что именно должно произойти, чтобы это было насколько плохо как я представляю?

— Скажем так, — говорит он, опрокидывая второй стакан виски. — Ткань натянулась до самой моей головы, а потом разорвалась в клочья. Я получил ожог задницы, и этот ублюдок чуть не оторвал мне правое яичко.

Я громко втягиваю воздух, мои глаза расширяются, а рука летит ко рту.

— НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ.

Его голова опускается, губы сжимаются в жесткую линию.

— Да. Я отсутствовал все лето и неделями не мог нормально ходить.

— Вот дерьмо.

Леви усмехается у меня за спиной.

— Так тебе и надо, брат. Я предупреждал тебя, что ты пожалеешь, если возьмешься за мои барабаны, и тебе просто нужно было проверить меня.

Маркус закатывает глаза, протягивая свой стакан Роману, чтобы тот налил еще, а я сжимаю губы в жесткую линию, чувствуя тошноту от того, что мне предстоит им сказать, и одновременно легкое волнение. Я не знаю, как все пройдет, но в любом случае никто из нас не покинет эту комнату, пока я не скажу то, что должно быть сказано.

— Эээм… в общем, мы с Романом вроде как хотели кое-что обсудить с вами.

Глаза Романа вылезают из орбит, когда он держит в руках напиток Маркуса, отказываясь давать ему в руки что-либо, что можно использовать в качестве оружие.

— Сейчас? — спрашивает он. — После того, как ему пришлось поделиться этой историей? Нет, выбери другое время, императрица. Сейчас не тот момент.

Маркус выхватывает стеклянный бокал из рук Романа и смотрит на меня прищуренными глазами.

— Если ты хоть на секунду подумаешь что-то утаить от меня, я буду сдерживать каждый твой гребаный оргазм, пока ты не расскажешь мне, что, блядь, происходит.

Я нервно смотрю на Романа, который просто пожимает плечами, как будто это мой бардак, и теперь это моя проблема — выбраться из него.

— Эээм… так вот, Роман думает, что, возможно, нашел лазейку, чтобы расторгнуть мой брак с вашим отцом.

Рука Маркуса останавливается на полпути к лицу, стакан зависает в воздухе над стойкой.

— Правда? — спрашивает он, и его глаза светятся надеждой.

— Да, — медленно произношу я, ненавидя себя за то, что именно я разрушу в нем эту надежду. — Эээм… это не столько лазейка, сколько поправка. — Его брови хмурятся, и он смотрит на меня в замешательстве, а Леви напрягается подо мной, уже понимая, к чему это приведет. — Итак, я уверена, ты в курсе, что Роман носит одно имя с твоим отцом, и мы подумали, что…

— БЛЯДЬ, НЕТ. АБСОЛЮТНО НЕТ! — выплевывает Маркус, вскакивая на ноги и немедленно принимаясь расхаживать по комнате. — Ты хочешь выйти замуж за этого мудака? ЧЕРТ. — Он поворачивается к Роману, и я вижу, как в его глазах нарастает гнев, но прежде, чем я успеваю что-то с этим сделать, Маркус уже переваливается через стойку, и его кулак летит прямо в челюсть его старшего брата.

Раздается тошнотворный хруст, прежде чем Роман сильно толкает Маркуса, отталкивая его на шаг в сторону и позволяя ему в этот момент ясности обрести контроль. Он свирепо смотрит на своего брата, качая головой и стискивая челюсти.

— Я, блядь, должен был догадаться, что ты вложишь эту гребаную идею в ее голову.

Роман потирает челюсть и сплевывает кровь в раковину бара.

— Дело не в том, что я пытаюсь ее увести. Черт, Марк. Ты должен знать ее лучше. Если бы это было так, она бы никогда даже не подумала об этом. Речь идет о том, чтобы освободить ее от брака с нашим отцом.