Мое сердце бешено колотится. Год назад мысль о том, чтобы быть замужем за одним из братьев ДеАнджелис, напугала бы меня до чертиков… ну, если быть до конца честной, мысль о том, чтобы быть замужем за кем-либо вообще, пугает меня. Мне всего двадцать два, я и близко не готова к такому важному шагу в своей жизни, но какой у меня остался выбор? Оставаться замужем за Джованни или стать женой Романа?

У нас нет гребаного выбора.

Я опускаю пальцы к поясу его брюк, и притягиваю его ближе.

— Ты действительно хочешь жениться на мне, Роман ДеАнджелис?

— Я бы вечно горел в аду за одну лишь возможность назвать тебя своей женой.

Комок нервов поселяется глубоко в моем животе и быстро начинает расти, прежде чем превратиться во взрослых бабочек, сеющих хаос в моем организме.

— Я имею в виду, ты же знаешь, что я могу быть стервой по утрам, верно? И я не очень хорошо воспринимаю требования, к тому же я сплю с твоими братьями, так что не могу гарантировать, что каждую ночь буду находиться в твоей постели. Ты уверен, что это то, чего ты действительно хочешь от жены?

Роман берет меня за подбородок, приподнимая его, пока наши губы не оказываются на расстоянии всего вдоха друг от друга.

— Ты — все, чего я хочу, — шепчет он. — Ты заставляешь меня снова чувствовать себя целым, и просто быть рядом с тобой напоминает мне, что мне есть ради чего жить. Все страдания и боль из моего прошлого не имеют значения, когда я с тобой, Шейн Моретти. Я уверен в тебе, блядь, как в самом себе, независимо от того, женаты мы или нет.

Я киваю и наклоняюсь еще немного, прикасаясь своими губами к его в нежном поцелуе.

— А ребенок? — Спрашиваю я его, отстраняясь, чтобы встретиться с ним взглядом. — В конце той встречи ты сказал, что собираешься воспитать его как своего собственного. Я люблю тебя и знаю, что уже неравнодушна к этому ребенку, но не думаю, что из меня получится хорошая мать.

— Я не прошу тебя быть его матерью. Какую бы роль ты ни хотела сыграть в его жизни, меня это совершенно устраивает, но мы с тобой оба знаем, что как только он вернется домой и ты будешь держать его в своих объятиях, зная, что нет ничего, что бы ты не сделала, чтобы защитить его, ты войдешь в эту роль, потому что ты такая, какая ты есть.

Мои глаза расширяются от страха. Быть его мамой? Срань господня. Я не могу нести ответственность за то, что испортила жизнь другому человеку, я едва справляюсь с собой. Черт, за последний год меня похищали по меньшей мере пять раз. Роман, конечно, не считает меня хорошим примером для подражания для своего ребенка.

— Ты уверен?

Роман кивает.

— Я вижу это по тому, как ты усыновила Дилла и Доу. Ты стала их семьей. Ты заботишься о них и защищаешь. Когда пострадал Дилл, это чуть не убило и тебя тоже, — настаивает он. — Я знаю, что ты еще не готова, и если ты решишь, что это слишком для тебя, я не буду тебя заставлять. Какую роль ты захочешь сыграть, зависит только от тебя. Я просто думаю, что ты втянешься в нее, даже не задумываясь об этом. Это будет так же естественно, как просыпаться по утрам.

— Ему придется называть меня мамой?

Роман смеется и качает головой.

— Пусть он называет тебя гребаной королевой, мне все равно.

Улыбка растягивает мои губы, и я снова наклоняюсь, позволяя ему захватить мои губы и держать их в заложниках столько, сколько он захочет.

— Так… мы это делаем? — спрашивает он, отстраняясь. — Я внесу изменения в документы?

Я тяжело сглатываю, волнение пульсирует в моих венах.

— Да, — отвечаю я ему. — Мы сделаем это, но не раньше, чем поговорим об этом с твоими братьями.

В его глазах мелькает неподдельный страх, и я смеюсь, снова притягивая его к себе.

— Если ты хочешь быть формальным в этом вопросе. Мы поженились почти три недели назад, что означает, что мы еще не консумировали наш брак, и, честно говоря, я удивлена, муженек, — поддразниваю я. — Я всегда считала тебя человеком, который покончит с этим еще до окончания церемонии.

Глубокое рычание вырывается из его груди, а его рука опускается на мой затылок. Он притягивает меня к себе и прижимается своими губами к моим, в то время как другая его рука обвивается вокруг моей поясницы, подтаскивая меня прямо к краю стола, пока я не чувствую, как он прижимается к моей сердцевине.

Я стону ему в рот, острая потребность в нем врезается в меня, как гребаный шар-разрушитель. Я чувствую, как его член твердеет под штанами, и он прижимается ко мне, только заставляя желание разгораться еще ярче.

Он хватает подол моей майки и срывает ее через голову, его глаза опускаются на мое тело и пылают желанием. Его рот находит мою шею, и я задыхаюсь от удовольствия, когда его умелые губы скользят по моей чувствительной коже.

— О, черт, Роман. Мне нужно почувствовать тебя внутри себя.

Его руки блуждают по моему телу, пока я тянусь к его футболке, срывая ее через голову. Я перекидываю ее через его плечо, пока мой жадный взгляд задерживается на его теплой коже. Он — это все, его идеальные татуировки, танцующие по всему телу при каждом движении, четкие линии пресса и грудных мышц, мышцы на руках, и, черт меня побери, этот V-образный изгиб мышц.

У меня текут слюнки, и я заставляю себя не задерживать взгляд на зловещем красном шраме на его животе. Вместо этого я закрываю глаза и просто чувствую.

Руки Романа обвиваются вокруг моего тела, и простым движением его запястья мой лифчик расстегивается, и бретельки быстро спадают с моих рук. Он срывает кружевную материю и отстраняется от моей шеи, в то время как его член продолжает тереться о мою сердцевину.

— Эти гребаные сиськи, — бормочет он, его тон искажен желанием, а его пальцы спускаются вниз и касаются изгиба моей груди, его большой палец останавливается, чтобы провести по моему торчащему соску. — Чертовски великолепно.

От его прикосновения по моей коже бегут мурашки, и хриплый стон срывается с моих губ, в предвкушение того, что должно произойти, и это согревает меня изнутри. Не в силах больше ждать, я протягиваю руку вниз, нащупываю пуговицу на его брюках и быстро расстегивают ее, прежде чем спустить брюки с его узких бедер.

Его неистовый толстый член высвобождается, и я жадно хватаюсь за него, наслаждаясь глубоким рыком, который раздается в его груди, и огнем, горящим в его глазах. Я тут же начинаю двигать рукой вверх-вниз, а большим пальцем скольжу по его кончику.

— Черт возьми, — ворчит он, упираясь кулаками в стол рядом с моими бедрами и роняя голову мне на плечо. Он стонет, его мягкое дыхание касается моей кожи, и не проходит и секунды, как ощущения становятся слишком сильными, и его руки снова оказываются на мне.

Роман крепко прижимает меня к своему телу, его губы впиваются в мои, а руки находят пояс моих брюк. Он опускает их вниз, обхватывая рукой мою талию и приподнимая меня достаточно, чтобы стянуть их с моей задницы. Мои трусики следуют за ними, и через мгновение одежда разбросана по залу для собраний, а я обнажена перед ним, готовая принять все, что он готов дать.

Его пальцы спускаются по моему телу к раздвинутым бедрам и находят мою киску, задевая чувствительный клитор и заставляя меня вздрогнуть, когда электричество пробегает по моему телу. Я задыхаюсь, шире раздвигая ноги, отчаянно желая большего, пока Роман улыбается мне в губы.

Он снова кружит вокруг моего клитора, и я крепче сжимаю его жилистый член, мои глаза закатываются от неоспоримого удовольствия, но он даже близко не закончил. Его пальцы опускаются ниже, смешиваясь с влагой прямо в центре моего естества, прежде чем медленно проникнуть глубоко в меня.

— О Боже, Роман, — стону я ему в рот, чувствуя, как он раздвигает пальцы, двигаясь по моим стенкам, когда они сжимаются вокруг него, пытаясь удержать его в заложниках.

Он входит снова и снова, его большой палец прижимается к моему клитору и поддерживает огонь глубоко внутри меня.

— Ты будешь моей женой, Шейн, — говорит он мне в губы глубоким и голодным тоном. — Вся, блядь, моя.