— С этого момента я заявляю, что семья Моретти больше не является нашим врагом. Любой шаг против них — это прямое нападение на меня и моих братьев.

С дальнего конца стола доносится насмешка.

— Итак, ни с того ни с сего ты встречаешь сучку с волшебной киской и забываешь, что действительно важно? Где твоя гребаная верность? Моретти были нашими врагами больше века, и ты ожидаешь, что мы просто подчинимся, потому что ты трахаешься с их новым лидером?

Пистолет вскидывается, пуля проносится по комнате, и голос замолкает.

— У кого-нибудь еще есть возражения против того, что мы заключили мир с Моретти?

Тишина. Абсолютная гребаная тишина.

— Хорошо, теперь это подводит нас к вопросу о нашем отце…

— СТОЙТЕ! — раздается резкий крик, и в комнату врывается женщина, за спиной которой стоит Филипп ДеАнджелис. Ее глаза покраснели, и она выглядит так, словно ее мир был вырван у нее из-под ног. — ЭТО ВСЕ БЫЛИ ОНИ, С САМОГО НАЧАЛА. ОНИ ВСЕ ЭТО СПЛАНИРОВАЛИ. ВСЕ ЭТИ УБИЙСТВА.

Дедушка мальчиков поднимается на ноги, гнев искажает его черты.

— Что все это значит? — выплевывает он, свирепо глядя на своего сына через комнату. — Ты не только опаздываешь на наше семейное собрание, но и приводишь свою жену? Ты что, не уважаешь наши законы?

Женщина шагает вглубь комнаты, все взгляды устремлены на нее, в то время как Филип остается маячить у нее за спиной, как маленькая испуганная сучка.

— Мне насрать на ваши семейные правила. Твоя дурацкая семья разрушила мою жизнь, управляла каждой ее секундой, а теперь я потеряла своих детей из-за этой чертовой войны. Войны, которую развязали эти… эти три монстра, — выплевывает она, указывая на Романа и Леви. — Я хочу, чтобы их привлекли к ответственности. Я ХОЧУ ИХ ГОЛОВЫ.

Роман бросает взгляд на маленького Романа-двойника и, ограничившись простым кивком, он, Тревор и Хулио встают и направляются к женщине. Она мгновенно начинает пятиться, видя угрозу такой, какая она есть, в то время как Филипп просто стоит там, даже не потрудившись защитить свою жену. Этот бесхребетный кусок дерьма. Я знала, что мы должны были убить его, когда у нас был шанс, но мальчики хотели проявить к нему милосердие.

Парни глупцы. Он должен был умереть, особенно после того, что он сделал с Арианой. Если бы это была семья Моретти, и я решала, пуля между глаз была бы единственным приемлемым ответом. Я не потерплю такого дерьма, только не под своей крышей. Все изменится, и я не сомневаюсь, что вызовет волну негатива… но об этом я буду беспокоиться в другой раз. А сейчас я хочу знать, какого черта эта сумасшедшая сука обвиняет моих мужчин в том, что они имеют отношение к ее дочерям.

Трое марионеток хватают женщину и толкают ее вперед, ставя на колени и держа за руки. Роман обходит стол, наблюдая за ней прищуренными глазами, в то время как мужчины за столом наблюдают с любопытством.

— Поскольку я чувствую себя великодушным, я собираюсь дать тебе шанс объясниться, прежде чем решать, насколько жестко я поступлю с тобой.

— Ты убил Антонио, ты и твои бесхребетные братья. Ты убил его и заставил всех поверить, что Роналду сделал это из-за его отношений с его женой. — По комнате разносятся вздохи, но она даже близко не закончила. — Ты все это организовал. Вы знали, что Виктор собирался напасть на Роналду, но вам было все равно. Вы позволили ему убить невинного человека, и все ради чего? Ради двух секунд, проведенных на вершине? Вы жалки, все трое. Вам должно быть стыдно за самих себя.

— С тебя хватит? — Спрашивает Роман скучающим тоном.

— Пожалуйста, — усмехается она. — Почему бы тебе не рассказать им всем, как ты убил Виктора в его доме и сжег его дотла? Или как насчет того, как ты зарезал Луи прямо здесь, за этими самыми стенами? Вы уничтожили всех крупных игроков и отвлекли остальных, пока пробирались сюда и забирали лидерство себе.

Их дедушка встает, на его лице отражается ярость.

— Это ты убил моих сыновей? — требует он, сжимая руки в кулаки по бокам.

Роман пожимает плечами, его лицо искажается от раздражения, когда он снова смотрит на женщину, стоящую на коленях.

— Я, блядь, не знаю, откуда ты берешь свою информацию, но если ты не жила в пещере, то тебе должно быть хорошо известно, что мой отец держал меня и моих братьев в качестве пленников в нашем замке. Когда был убит Антонио, да упокоится он с миром, мы были заперты в очень прочных стенах этого замка.

Дедушка усмехается и бормочет что-то себе под нос о том, что мальчики были более чем способны сбежать из своей тюрьмы, в то время как женщина качает головой, ее глаза расширяются от неуверенности, от страха поверить, что она только что обвинила Мрачных Жнецов ДеАнджелис в том, чего они не совершали.

— Нет, — говорит она взволнованно. — Он сказал мне. Он все время говорил, что это были вы трое.

— Кто сказал? — Леви сплевывает. — Мой отец?

— Да, — плачет она. — Он сказал нам прийти сюда и рассказать им всю правду. Он хочет, чтобы они отвернулись от вас, поверили, какие вы все по-настоящему мерзкие. Он забрал моих девочек. Пожалуйста. Он убьет их, если они мне не поверят.

Спина Романа напрягается, он прищуривается, глядя на женщину.

— Когда он их забрал?

— Сегодня рано утром, — говорит она. — Пожалуйста, они же просто дети. Невинные дети.

Тяжелые рыдания вырываются из ее горла, и Роман показывает своим маленьким последователям отпустить ее, позволяя ей свернуться калачиком у его ног, пока она плачет. Он поднимает голову на Филиппа, который все еще стоит у двери, уставившись прямо перед собой, ни на что конкретно, и выглядит так, словно вот-вот все потеряет.

— Как ты мог позволить ему забрать твоих детей? — Роман сплевывает, гнев пылает на его лице. — Ты настолько изголодался по его одобрению, что готов отказаться от всего, что имеет значение? Ты видел, как он обращался со мной и моими братьями, когда мы были моложе, до того, как он научился нас бояться. Они маленькие девочки. Ты знаешь, что с ними станет в его руках, для чего он их использует?

Лицо Филиппа зеленеет, и я в ужасе наблюдаю, как он поворачивается и сгибается пополам, хватаясь за большую вазу и его рвет в нее, пока он не падает на колени.

Роман поворачивается и встречает пристальный взгляд Маркуса с другого конца комнаты, прежде чем повернуться к Леви, они втроем ведут этот долбаный безмолвный разговор, который я всегда хотела расшифровать. Черт, если бы я могла, — это сделало бы мою жизнь намного проще.

Роман переводит взгляд на Филиппа.

— Если мы сделаем это, — ты исчезнешь. Ты заберешь свою семью и забудешь фамилию ДеАнджелис. Ты откажешься от всего, что когда-либо знал. Возьми девичью фамилию своей жены и уезжай. Вернешься сюда снова, даже чтобы просто отметиться, и мы проследим, чтобы ты был должным образом наказан за свои действия против Арианы. Это понятно?

Филипп кивает, с трудом сглатывая.

— Все, что угодно.

Наступает мгновение тишины, единственный звук доносится от плачущей матери на полу.

— Хорошо, — наконец говорит Роман, поворачиваясь к мужчинам, собравшимся вокруг стола. — Каждый мужчина, сидящий за этим столом, виновен в предательстве нашего доверия из-за ваших бесхребетных действий во время свадьбы моего отца с Шейн Моретти. Не обманывайтесь, виновные люди страдают от ужасных последствий, но я предлагаю вам шанс вернуть наше доверие.

Спины всех присутствующих в комнате напряглись, глаза расширились от страха, не понимая, чего от них требует Роман. Вряд ли эти мальчики когда-нибудь в жизни просили о чем-то свою семью, но стоять здесь и просить о помощи — это будет чертовски большая просьба.

— С этого момента новорожденный сын Джованни будет восприниматься как мой собственный. Этот ребенок — мой, и я буду воспитывать его по своему образу и подобию. Сейчас мой сын находится в плену у него вместе с двумя дочерьми Филиппа, и мы собираемся вернуть их. Армия ДеАнджелис восстанет вновь. Однако у нас нет необходимых технологий, чтобы выследить его. По крайней мере, недостаточно быстро.