— Перестроение в боевой порядок «конус»! — рявкнул контр-адмирал Ди Сенна в микрофон, изо всех сил стараясь подавить рвущуюся наружу неуверенность в исходе боя. Голос Горацио звучал хрипловато и чуть дрожал, выдавая его крайнее напряжение. Адмирал злился на самого себя за эти постыдные нотки паники, но поделать ничего не мог — нервы были натянуты, словно струны. — Всей мощью ударим им в центр построения. Видишь, Дастин, — Ди Сенна указал пальцем своему старшему помощнику, хмурому и побледневшему от волнения коммандеру, на то, что казалось ему сейчас единственным уязвимым местом в построение кораблей противника, — там у этой чертовой девки — княжны Таисии стоять лишь эсминцы. Всего ничего, пара птичек колибри против наших орлов. «Конус» легко прорвет их жалкую «линию» в этом месте, а далее действуем по стандартной схеме. Сначала разрезаем боевые порядки противника напополам, дерзко заходим им в тыл, а после уничтожаем русских по частям. Передай на все корабли — никого не щадить! Мы должны стереть этих варваров в космическую пыль!
Дастин молча кивнул, его лицо приобрело зеленоватый оттенок — похоже, старпома в равной степени мутило от всепоглощающего липкого страха перед грядущей схваткой. Но возражать Ди Сенне он не посмел.
С мостика флагманского дредноута «Айова», что возглавлял атакующий строй янки, открывался захватывающий дух вид на приближающуюся армаду кораблей. Исполинские, покрытые шрамами былых сражений линкоры неслись вперед, словно своры хищных псов, спущенных с цепи, алчущих добычи и крови. За их кормой маячили корпуса крейсеров и авианосцев. Казалось, сама преисподняя разверзлась, извергнув из своих недр этих стальных монстров.
Но тут тревожную тишину нарушил истошный вопль одного из операторов, не отрывающего перепуганных глаз от строчек телеметрии на мониторе:
— Сэр, щиты линкора «Мемфис», что идет по правому борту от нас, уже почти на нуле! Они вот-вот откажут… Русские артиллеристы прожгли их насквозь!
Ди Сенна дернулся, словно от пощечины. Чертыхнувшись сквозь зубы, он бросил быстрый взгляд на те самые значения. Так и есть — силовое поле «Мемфиса» мигало красным, индикатор защиты стремительно падал к нулевой отметке. Лицо адмирала исказила гримаса досады и гнева.
— Передайте на «Мемфис» — пусть сворачивают и уходят из первой линии в третью, под прикрытие энергополей авианосцев, — процедил Горацио, морщась так, словно раскусил лимон. Сейчас ему претила сама мысль об отступлении или перегруппировке, несмотря на то, что корабли его дивизии практически неслись навстречу русским на последних процентах выработки фронтальных защитных экранов. Но отступать было нельзя, нельзя показывать врагу свою слабость. — Атаку при этом не останавливать ни при каких условиях. Русские должны увидеть нашу решимость…
Пальцы оператора запорхали над пультом, передавая указания на потрепанный линкор. На какое-то время воцарилась тишина, прерываемая лишь зловещим завыванием сигналов боевой тревоги и переговоров дежурных. Ди Сенна впился немигающим взглядом в тактический экран, наблюдая за стремительным сближением зеленых и синих отметок. Расстояние между ними таяло с каждой секундой. Две эскадры, словно два чудовищных зверя, изготовились к схватке не на жизнь, а на смерть.
Тем временем наша эскадра, пусть и уступающая по совокупной огневой мощи дредноутам адмирала Ди Сенны, действовала на удивление хитро и слаженно. Расставив имеющиеся корабли в один слой, Таисия Константиновна буквально вынудила алчущих мести американцев направить острие своего «конуса» именно в те координаты, где сиротливо жались друг к другу всего два наших эсминца и один легкий крейсер. Казалось бы, вот оно, слабое звено, лакомая добыча, спеши вонзить клыки. Но нет, не все так просто. Ибо рядом с приманкой-наживкой караулили еще несколько наших крейсеров: «Цесаревич Георгий» и «Дербент», которые почему-то не отстыковали от себя трофейные линкоры, захваченные у янки в абордажной сече. Более того, эти два вымпела, «пыхтя» двигателями, держали магнитными тросами сразу по два вражеских трофейных линкора каждый. На первый взгляд вроде бы они просто использовали те в качестве дополнительного щита, ведь собственные силовые поля крейсеров были уже, мягко говоря, на последнем издыхании. Но зачем им такой щит сразу в двух экземплярах? Ведь легким крейсерам такими громадинами невероятно трудно управлять, они же неповоротливые словно утюги! Эти туши своей массой скорее управляют тобой, нежели наоборот, тем более когда их сразу две, да к тому же на столь короткой привязи.
Контр-адмирал Ди Сенна задумчиво теребил подбородок, пытаясь разгадать логику противника. Он чуял подвох, но никак не мог понять, какой именно. А упускать что-то явно важное, Горацио очень не любил. Ответ на мучивший его вопрос последовал совершенно неожиданно. Произошло это как раз тогда когда грозный «клин» дивизии «Джерси Блюз», ведомый флагманом «Айова», под непрекращающимся огнем плазменных орудий русских, приблизился к «линии» капитана-командора Романовой на критическое расстояние в какие-то пятьдесят тысяч километров. Именно в этот судьбоносный момент, когда, казалось, до вожделенного прорыва оставались считанные минуты, наши крейсера «Дербент» и «Цесаревич Георгий» вдруг сорвались с насиженных координат и, врубив маршевые на полную мощь, начали лихорадочно буксировать зацепленные тросами трофеи с явным намерением поставить их прямо на пути следования вражеского «конуса».
Ди Сенна мгновенно сообразил, к чему клонят эти ребята. Адмирал с ужасом закусил губу, глядя, как его корабли на всех парах мчаться, чтобы собственными же бронированными носами протаранить, разрушить и разметать в космическую пыль линкоры своего же авангарда, которые сейчас подобно безвольным марионеткам волочили эти проклятые русские крейсера к месту предполагаемого прорыва. Горацио, чувствуя как на лбу выступает холодный пот, прекрасно понимал — приказ о стремительной атаке нужно срочно отменять. Иначе его идущий единым строем «конус» на полном ходу неминуемо врежется в заслон из собственных же линкоров, ставших теперь живым щитом в руках противника. Этот чудовищный таран грозил обернуться катастрофой.
— Передать по всем кораблям — немедленно разрушить «конус»! — в отчаянии взревел контр-адмирал, брызгая слюной. Его лицо покрылось багровыми пятнами бешенства и ужаса одновременно. — Повторяю, всем вымпелам — разделиться и рассредоточиться… Иначе нас размажет в лепешку о наши же корабли, будь они прокляты!
Дастин, вмиг ставшего белее полотна, сорвал голос, лихорадочно передавая приказ по эскадре. Он то и дело сбивался и осекался, путал кнопки, чувствуя, как к горлу подступает комок дурноты. Однако медлить было нельзя ни секунды, и Дастин со всей возможной поспешностью закончил раздачу приказов. Спустя одно долгое мгновение стройные ряды грозного «конуса» американской дивизии дрогнули и начали стремительно распадаться на отдельные разрозненные группы. Маневр, надо признать, был исполнен четко, без лишней суеты, столкновения с используемыми в качестве живого щита линкорами удалось избежать буквально в последний момент.
И все же, несмотря на мастерство штурманов «янки», легче им от столь резкого маневра уклонения не стало. Едва корабли Горацио начали перестраиваться, как тут же попали под сосредоточенный огонь орудий «Дербента» и «Цесаревича Георгия» с примкнувшими к ним ближайшим крейсерами и эсминцами русской эскадры. Яркие росчерки плазменных зарядов уже неудержимо устремились навстречу разлетевшимся кто куда американским кораблям, алчно вгрызаясь в их и без того ослабленные энергощиты и обнуляя из вконец.
— Защитное поле «Айовы» упало до 20 процентов, сэр, — голос оператора с мостика звучал почти испуганно, в нем явственно слышались нотки паники. Его побелевшие пальцы судорожно плясали по клавиатуре, вызывая на мониторы все новые и новые данные телеметрии. — Линкоры «Монтана-2» и «Небраска-4» докладывают о критических повреждениях силовых установок в результате прямых попаданий вражеских плазменных зарядов! Их энергощиты практически истощены, силовые установки вот-вот откажут… Многочисленные пробоины в корпусах, пожары в отсеках, потери среди экипажа…
