— Да иду я уже, иду, — буркнула я. — Зен, огоньком поделись. Там темно.

— Лови, мой милый котенок, — щелкнул он пальцами, улыбаясь. — Не усни там.

— Угу.

Я осторожно спустилась вниз, раздумывая, чем мне грозит раскрытие Гаем того факта, что я девушка. Осторожно идя по проходу в поисках черной плиты, вспоминала все свои военные походы. Огонек пламени, данный Зеном, мягко освещал мой путь в темноте.

Ко мне, как к женщине-стратегу, всегда относились с предубеждениями. И даже когда мои тактики боя приносили победы, воины продолжали коситься на меня с мыслью, что женщине не место на поле битвы. Мне каждый день приходилось доказывать, что в моей голове есть извилины. Презрительные взгляды, колкие насмешки, похабные шутки летели вслед, где бы я ни находилась.

Поэтому, когда ребята приняли меня за парня, даже обрадовалась.

Девушке в мужской компании опасно.

Гай, как человек бывалый, может спокойно воспринять этот факт, Йер окатит ледяным презрением, а Зен… Он в конец замучает своими насмешками и придирками. Бр-р, от его пристального внимания и так житья нет!

Мои родители, обычные маги при дворе князя, никак не могли понять, почему их дочь родилась такой. Ребенком я донимала их вопросами, почему идет дождь, почему светит солнце, почему человек двуногий, а искандары не умеют думать.

С возрастом вопросов стало больше, меня притягивал мир, полный загадок и тайн. Когда девушки моего возраста начали выходить замуж, я изучала историю мира. Когда мои сверстницы рожали детей, я жила на поле боя. И каждый раз родители спрашивали: «может, хватить? Почему бы тебе не выйти замуж? Остановись, Лини». Но я уже не могла остановиться. Иногда я жалела, что не родилась мужчиной.

А ведь воспитывали меня правильно.

Мой взгляд зацепился за нечто блестящее под осколками раздробленного камня, и я с радостью кинулась к небольшому завалу. Вскоре я вытащила черный камень и подняла голову, глядя на кусочек звездного неба в проломе, пробитом Гаем. Мощный был удар. Жуть какой мощный. Удивительно, как он вообще половину горы не снес.

От плиты в моих руках, принесшей разрушение огромной пещеры, исходило странное тепло, как от чего-то живого. Забираясь вверх по каменной насыпи, я вглядывалась внутрь черноты плиты, размером с мой локоть. Там что-то слабо светилось бледно-желтым светом. Что он в себе таил? Какую разгадку нес в себе? Надеюсь, мы с ребятами это скоро узнаем.

Выбравшись наружу, я нашла ребят, устроившихся неподалеку вокруг костра. Зен курил, Гай рассказывал что-то, разводя руками в сторону, а Йер слушал, не сводя с него внимательного взгляда. Раздался вой горных хищников, и, вспомнив, что здесь водятся жарты, я бегом направилась к огоньку в ночи.

Было уже темно.

— Я схватил Кото, вытащил его, а дальнейшее ты сам уже видел, — закончил свой рассказ Гай. — А вон и Кото. Ну, что? Нашел?

— А как же! — я подошла к ним и торжественно поставила камень рядом с костром.

Последняя фраза Гая показала мне, что он не рассказал им о моем поле. Дышать стало немного легче, напряжение отпустило.

— Этот? — спросил Йер, поднимаясь с места и беря плиту в руки. — Обычный камень. О, там что-то светится!

Он приложил его к уху и замер, потом с каким-то детским восторгом сообщил:

— Там что-то щелкает.

— Камень щелкать не умеет, — хмыкнул Зен. — Есть хочу. Где у нас вяленое мясо? К кому положили? Гай, в твоем рюкзаке?

— В моем, — кивнул головой Гай. — Вон там он лежит.

Гай указал в ту сторону, где на камне лежал походный мешок. Зен подошел к нему и зарылся внутри в поисках мяса.

— Я тоже есть хочу, — встрепенулась было я.

Гай поднялся с места и подошел ко мне, властно скомандовав:

— Сначала коленки свои покажи, подлечить надо. И что ты вечно спотыкаешься?

— Судьба такая, — пожала я плечами. — Я могу еще и туфли потерять.

— Хилый ты, слабенький, — заметил Зен, отвлекаясь от своего поиска мяса в чужом рюкзаке. — Гай, свет нужен?

Огневик, не дожидаясь ответа, подвесил в воздухе огонек рядом с моими коленями. Затем Зен нашел-таки сверток с мясом. Он вынул его, затем вернулся к костру и присел рядом с огнем. По поляне раздалось жадное чавканье — Зен вгрызся в кусок вяленого мяса.

Я помнила, что Гай — отличный лекарь, и не возражала, когда он начал лечить меня. Из его ладоней вырвался белый свет, мои глубокие раны зачесались, когда мечник ускорил регенерацию кожных клеток, но я терпела, кусая губы.

Йер, вертящий плиту в руках, спросил:

— И что с ней делать будем?

— Исследовать, — кратко бросил Гай, не отнимая взгляда от моей раны.

— И как? Здесь есть трещина, от удара о землю появилась, — не унимался Йер. — Кото, что скажешь?

Я задумалась. Если разбить оболочку, то может произойти тоже, что и в пещере, — плита взорвется. А что, если мне протянуть к ней свои нити, которые связывают души? Вспомнив, какой котлован образовался от удара монстра внутри меня, я вздрогнула. Нет, оставлять свое тело без души никак нельзя. Последствия могут быть самыми непредсказуемыми.

Что же может находиться внутри черного камня с гладкой, как стекло, поверхностью? Вряд ли это энергия стихий, или энергия жизни, которая черная и тягучая. Внутри камня сияет светло-желтый свет.

Тогда, возможно, существует какой-то вид энергии, неизвестной нам? Возможно, Древние с помощью своего третьего глазам могли видеть ее? И не эта ли сама энергия привела ирийцев к гибели? Я не знаю ответа.

— Йер, давай завтра подумаем, — ответила я ему. — Я устал, мозги не соображают.

Лучник разочарованно вздохнул, аккуратно положил плиту на один из валунов, на который падал бледный свет полной луны.

Вечер прошел спокойно. Мы перекусили, и устроились в своих спальных мешках на ночь.

Я раньше всех легла спать, выбрав ровный, гладкий камень для сна. Мягкой земли на склоне Селенцины не было, она сплошь была покрыта развалинами замка Кротон. Гай, завидев, что я пристраиваюсь на голом камне, достал плащ из рюкзака и кинул его мне.

— Кото, постели. Камни тепло забирают, простудишься. Тебе нельзя спать на голом камне.

— Спасибо, — откликнулась я.

А я уже и забыла, что он раскусил меня. Вон как заботиться обо мне начал. Закутавшись в тяжелый, теплый плащ, я закрыла глаза и мгновенно уснула, вымотанная до предела.

Но спала недолго, испуганный вскрик Йера вырвал из объятий сна, заставив вскочить с места в поисках врага.

На нас никто не нападал, врагов на склоне горы в темноте не наблюдалось.

— Йер, что случилось? — спросил разбуженный Гай, приподнимаясь из своего мешка.

Громко зевнув, со своего места приподнялся и Зен. Мы поднялись со своих лежанок и подошли к лучнику. Дружно обступив Йера со всех сторон, вгляделись в темноту в поисках опасности. Но ничего, кроме темных силуэтов соседних гор не было видно.

В небе не летали драконы, монстров поблизости не было.

— Камень, — ткнул Йер пальцем в то место, куда недавно поставил черную плиту. — Гай, ты глянь! Я уснул рядом с ним, а проснулся оттого, что он начал трещать, как скорлупа яйца. И из него вылупилось… это…

— Из камня? — не поверила я.

Раздвинув плечи Зена и Гая, я посмотрела туда, куда они смотрели так напряженно. На камне под светом луны стоял мохнатый, восьмилапый паук. Его туловище слабо светилось тем самым желтым цветом, что горел в черной плите. Паук, сбросив с себя крошки черного камня, присел. А затем бросился прочь от нас, замерших от неожиданности. Не успели мы опомниться, как восьмилапый, размером с ладонь, исчез во тьме ночи.

— Удрал, — прокомментировал Зен. — Теперь и не найдешь.

Гай подошел к тому месту, где из камня вылупился паук и поднял с земли блестящий, черный осколок. Серая слизь с противным чмоком упала вниз, а мечник поморщился:

— Воняет. Кото, что думаешь?

Я схватилась за волосы и грустно ответила:

— Думаю, что мы зря потратили время. Этот паук и есть ответ на вопрос, как работал переговорный пункт Древних. Он не вылупился, а уже давно там был, в замороженном состоянии, а ирийцы использовали его особенность, некую силу. У него же тело светилось, видели?