Рассуждая об этом, вернулись в обитель.

Перед входом в храм возвышалась статуя Дода. Создавший ее скульптор высек Дракона Заката из глыбы красного гранита, столь прочного, что за все прошедшие столетия ни ветра, ни снег, ни морозы, ни талая вода не смогли нанести ни малейшего вреда до блеска отполированному камню. Дод опирался на щит с пустым гербовым полем. Был Дракон хорош. Мощный, грозный. И удивительно живой. В чем тут дело, я понял, когда зашел сбоку. Голова каменного Дода была чуть повернута и приподнята, будто Багряный смотрел в небо, но оглянулся на оклик. Троппер говорил, что Дракон Заката попал в подземелье последним. Слишком любил он небо, свободу полета. Дод, истребитель зла, защитник людей и их грозный судья. Принимающий под свое крыло уходящих и дающий им покой. Последний, кто боролся до конца и, возможно, так и не смирился с потерей этого мира. Знал ли об этом создавший статую скульптор?

Что вообще знаем мы о Драконах?

– Герда, а ведь Берне, Леге и Хустри на самом деле Драконессы.

– Да. Баккен говорил мне.

Полюбовавшись на каменного Дода, мы решили подняться на смотровую башню, чтобы взглянуть с высоты на океан и Белое Поле, и долго целовались на лестнице, неумело и очень искренне.

А Орм все не возвращался, и мы с Гердой устроились на освещенном заходящим солнцем храмовом дворе. Я, пристроив на колене сумку хрониста, записывал все, что случилось в последние два дня, Герда, заглядывая через плечо, давала советы и указания.

– А про полозов записал? А про то, что в том доме никто не живет?

Так было много лучше, чем в тоске ожидать приезда жреца, отвечающего за клин Гехта, и решения своей судьбы.

Орм прибыл ближе к вечеру, и событие это не сопровождалось ни знамениями в небесах, ни людской суетой. Просто нас разыскал бородатый Тарий.

– Ах вот вы где. Орм приехал. Идите в трапезную, расскажете старому все, заодно поужинаете.

А Гудрун говорит, что только в нашем доме за едой занимаются еще фунс знает чем…

Но и у здешней владычицы кухни были к едокам свои претензии. Уже на подступах к трапезной было слышно, как она ругается:

– Совсем ты, старый, свою нечисть распустил! Сковороду с едой остывать уже нельзя оставить, прямо лезут, ничего не боятся!

– Всякое создание Драконов ищет себе пропитание, – спокойно отвечал мужской голос.

Услышав его, я чуть не споткнулся на пороге. Хотя чему удивляться, где же еще встретить служителя Дода, как ни в храме.

Жрец, шесть лет назад приходивший за мной в Къольхейм, спокойно сидел за столом в трапезной. Двое забавных зверушек, с полосатыми хвостами и кисточками на кончиках ушей, деловито занимались содержимым большого блюдца, но при этом косились на тарелку человека.

– А, Ларс Къоль. Похоже, ты зачем-то очень нужен Багряному, раз уж сам явился сюда. Судьба. Ингрид говорит, ты и твоя спутница чуть не погибли в Белом Поле? Можно было бы предложить вам быть гостями храма, но сейчас мы будем полезнее в Гехте. Лишний час ничего не решает, но лучше поторопиться. Поужинайте, я пока что завершу некоторые дела, и отправимся.

– А разве нас теперь выпустят отсюда? – от неожиданности ляпнул я.

– Почему нет? – изумился (искренне?) Орм. – Вы не сделали ничего такого, чтобы удерживать вас в храме. Или хотите посвятить себя служению Багряному? Нет? Тогда не мешкаем. Асгерд, присмотришь за рёрхвалами?

– Хорошо. Но такого приволья им не будет!

Зверьки, подчистив содержимое своего блюдца, вплотную заинтересовались тарелкой Орма.

Ближе к ночи, как раз перед самым нашим отъездом, вновь испортилась погода. Даже внутри гостевого дома было слышно, как шумит океан, и завывает налетающий с него ветер. Казалось, что пришедшие в движение воздух и воды бьются прямо в двери обители, вызывая на бой или расправу укрывшихся за стенами людей.

– Ничего, – сказала Ингрид, – храм стоит здесь с начала времен, но потопа не было ни разу.

Они с Гердой сидели у камина. Эфтер вольготно разлеглась у ног ведьм. В отсветах огня они казались фигурами старинного витража. Я не был чужим или лишним в этом собрании женщин, но все же решил выйти из комнаты. Тихо беседующие колдуньи не обернулись, не прервали разговор. Только собака, подняв большую белую голову, проводила меня взглядом всезнающих карих глаз.

У каждого, наверное бывает так: возникает вдруг пауза перед важным делом, времени слишком много, чтобы просто ждать, но слишком мало, чтобы затевать еще что-то. И тут вдруг понимаешь, что тебе отчаянно хочется сделать нечто, чего точно не успеть, но потом за всю жизнь такой возможности может больше не представится, и стоишь, раздумывая и прикидывая, а драгоценные секунды утекают и… А, фунс!

По всем законам этого мира Орм явится за нами ровно через минуту после моего ухода, и надо будет срочно отправляться в дорогу, все будут ждать меня, и нервничать, и ругаться. Но я не могу отказаться от того, что задумал.

Ворота снова были открыты. Из святилища багряного Дода я вышел беспрепятственно.

Склоняясь под ветром, обогнул стену с западной стороны и оказался перед океаном.

Он больше не был похож на смятое полотно. Темно-серые, блестящие, словно чешуя полозов, огромные волны вздымались где-то за горизонтом и неслись к берегу, как если бы сами горы обрели вдруг подвижность и отправились на разбой. Они набегали на берег, яростно обрушивались на него, тянулись дальше, но, не в силах преодолеть некую преграду, теряли мощь и со злобным ворчанием отползали назад.

Ветер ярился над волнами, хватал их за загривки, швырял вперед. Луна в ужасе пыталась спрятаться за тучами, но те неслись прочь по пятнистому небу. Море и ветер, объединившись, шли на приступ воздвигнутой людьми крепости.

Святилище Дода насупилось и припало к земле, грозно ощерив зубчатые стены и угрожая тучам острым шпилем храма. Ни на пядь не сдвинется оно. Ни на секунду не замедлят своего движения волны и ветер.

Заметили ли противники дерзко вставшего между ними человека?

Я сбросил перевязь, раскинул руки и повалился вперед. Почти ждал, что упаду лицом в воду, но упругий ветер уперся в грудь, удерживая меня в странной позиции, и вдруг с неистовой радостью подумалось, что я могу взлететь, парить над океаном, как одна из тех больших белых птиц, про которых поют люди корабельных кланов, и которую – наверняка! – мы с Гердой видели сегодня у горизонта. Подниматься все выше и выше, добраться до самого теплого солнца, которого так и не сумел достичь Дод. Дело за малым, остается только опереться о ветер.

Прав Рагнар Лъольм, есть восторг в созерцании бешеных игр стихий, но еще большая радость, если, не испугавшись, выйдешь к ним, и вечные примут тебя.

Задыхаясь от ветра, захлебываясь холодными брызгами, я рассмеялся, и смех мой слился с голосами моря и неба.

Глава 15

Когда я вернулся в святилище, Орм на пороге храма благодушно расспрашивал о чем-то Герду. Ни дорожной сумы, ни оружия у жреца не было, только длинный посох с изогнутым навершием. Немногое же потребовалось ему в дорогу.

Стоп! А ведь отправляться в Белое Поле на ночь глядя да по такой погоде – чистое самоубийство, легче прямо здесь, в обители, повеситься.

И почему не видно на дворе оседланных кхарнов?

Поманив нас за собой, Орм вошел в храм. Помолиться об удаче в пути?

Но жрец, проследовав мимо алтаря, открыл дверь прямо за ним. Уж не на крышу ли мы полезем? Неприятно вспомнился храм Хандела в Гехте.

За дверью и вправду оказались ступени, только вели они не вверх, а вниз. Жрец в алой мантии с фонарем в руках походил сейчас на саму смерть, спускающуюся в Безмолвную Бездну, где по краям злые тиллы с жаровнями, а что глубже, и вовсе представить страшно. Казалось, обернись он сейчас, и под низко надвинутым капюшоном окажется не живое лицо, а скованная льдом маска мертвеца.