Жаль, но с этой прекрасной статуи постоянно лепят грубые дешевые копии. Ремесленники раскрашивают свои поделки в какие-то несусветные цвета, и то, что в храме выглядит трогательно и нежно, становится слащавым и пошлым. Зверенышей нет вообще, а у детей щекастые тупые лица. Девочка держит руку так, будто ковыряет в носу.

Один такой «шедевр» стоял в домашнем храме приюта благого Берне.

Приютским, как и всем малышам, рассказывали про Девятерых и читали «Завещание Драконов». И дети верили. Верили так же, как их сверстники в Гехте, и по всей земле Фимбульветер, а в канун праздника Нюсне, а то и просто так оставляли возле Дракона Рассвета записки с просьбами о подарках и рассказами о своих мечтах. Только вот дети, у которых были семьи, обежав утром по первому снегу вокруг дома, находили в золе очага жестяные колыбельки с загаданным, а живущие в приюте – никогда. Не исполнялись и другие их желания. Даже если очень-очень попросить.

Время шло. Повзрослевшие дети ругали обманщика Берне и смеялись над теми, кто еще верил ему. Особым шиком считалось прокрасться к статуе ночью и вымазать Дракона пеплом. За это полагалось наказание, но приютские власти ни разу не поймали ни одного шкодника, а испачканную скульптуру всегда отмывали малыши и малахольная замарашка Герда. Герда-Привидение, дочка рыжей бродяжки Флорансы, всеобщее посмешище. Это ж надо додуматься – жалеть идола! Дура она дура и есть.

Но Герда продолжала заботиться о каменном Берне. Сама изгой, она жалела тех, кого обижали. Пусть статуя не чувствует ничего, но ведь где-то есть живой Дракон, и ему неприятно.

Герда не боялась Девятерых и не стремилась заслужить награду. Она робко тянулась погладить кхарна, привозящего горючие кристаллы, обнимала большого пса добродушного пожилого каменщика, приходившего в приют починить развалившееся крыльцо, и Драконы для нее были сродни этим славным существам, а вовсе не могущественными владыками, правящими миром, но не принадлежащими ему. Потому она не удивилась и не испугалась, когда в поисках нового жилища пришла в заброшенный дом, где молодой лиловый Дракон, перебирающий когтями оставленные человеческие вещи, оглянулся на скрип открывающейся двери.

– Это был дом, который потом сгорел. Но мы с Баккеном уже не встречались там. Мы вообще очень давно не виделись. Старшие были бы недовольны, что он общается с людьми. Потому я раньше никому ничего не говорила.

«Это все, что я могу вам сказать». Короткое слово «могу» может с равным успехом означать «имею право», «имею возможность» и «имею желание». Ай да Герда, девочка из приюта, глазки невинные! Не солгала, но провела саму Хельгу Къоль.

Хотя правильно делала, что скрытничала. Что стало бы с этим миром, узнай люди, что Драконов на самом деле десять, и обычная девчонка запросто общается с одним из них? Больше радости или горя принесло бы это? И кому? За знание, доставшееся нам год назад, пришлось заплатить Торгриму Тильду, моему учителю.

– Герда, Герда, подожди. Старшие Драконы запретили Баккену подниматься в город?

– Нет! – она замотала головой, и блестящие темные волосы веером рассыпались по плечам. – Они бы наверное запретили, если бы он им сказал, но он не говорил. Просто Баккен рос, и старые ходы наверх стали для него слишком тесными.

Драконы не могут долго жить на поверхности, вдали от жаркого чрева земли. Холод лишает их сил. Очень давно, когда они поняли это, серый мастер Мед сузил пути, ведущие из подземелий, чтобы никто из Девятерых не мог подняться навстречу гибели.

– Я искала для Баккена новые ходы. Тот добрый старик в приюте, каменщик, рассказывал, что многие дома в Гехте имеют подвалы, а там дыры неизвестно куда. Его часто приглашали эти норы заделывать, но должны же были еще остаться.

Вот почему Герда так ловко проникла в подвал хессы Кёб. Вот почему была вечно в чем-по перемазана. С одежды грязь стряхивала, а что творится с лицом, без зеркала не видно. Вот почему метельщик Кори назвал мусор, разбрасываемый неуловимым пакостником, «подвальным».

– Герда! Хорошо, ты раскапывала эти дыры, но зачем мусор-то на улицу кидала?

– Ну не у дома же было оставлять… – потупилась моя радость.

Что тут скажешь? Да ничего. Люби ее, Ларс Къоль, такую, какая есть. А лучше все равно во всем Видимом мире не сыщется.

– Ты только не говори Хельге, – попросила Герда. – Я сама все расскажу. Как-нибудь потом.

О, Герда! Сбежав от кровожадной секты, которая почему-то очень интересуется тобой, находясь в храме Дракона, служители которого уничтожают или навечно забирают в свою цитадель все и всех, что может угрожать этому миру, дружившая с неизвестным никому десятым Драконом, за много стеде от родного города, как легко и уверенно говоришь ты «потом»!

– Вот и поговорили, а теперь спать, – Герда опавшим красным лепестком слетела с лежанки на пол. – Ложись нормально, я тебя укрою, а ты закрой глаза и спи. Эй, куда! Хотя бы камзол сними. Ах, тебе же с больной рукой неудобно. Сейчас помогу.

И лучшая из девушек решительно потянула мою руку из обшлага.

– Не надо, Герда, я сам.

– Сам будешь, когда без меня.

Не знаю, как Герда, а я остаток ночи не спал. Просто лежал, как уложила моя радость, глядел в потолок и до глупости счастливо улыбался. Задремал только на рассвете, зато и пробудился, когда солнце давно уже миновало зенит. Так, как здесь, не дрых даже дома.

Осторожно высунулся в коридор и увидел Герду, такую же заспанную и встрепанную, выглядывающую из своей комнаты.

– Ларс, а где здесь можно умыться?

Рукомойню мы не нашли, зато встретили Тария, бодро поспешающего куда-то через двор. Обе руки лекаря были заняты гроздьями склянок, пустых и наполненных чем-то непонятным. Остановившись и притоптывая на месте, как резвый скаковой кхарн, бородач просветил нас, где в обители находится рукомойня, трапезная и еще несколько полезных и интересных мест, куда мы можем сходить, «пока старый Орм не приперся».

В трапезной нас встретила дородная степенная кухарка. Странно было видеть белый фартук с рюшами и веселой вышивкой, повязанный поверх алой рясы служительницы Дода. Время обеда давно миновало, но владычица местной кухни спокойно, без ругани и недовольства спросила, что мы будем есть и предложила на выбор несколько блюд. Вся еда была вкусной, свежей и горячей. Похоже, в храме Дода не следили за временем, а просто подстраивали его под свои нужды.

После обеда Герда попыталась отыскать Ингрид, но, к сильному разочарованию моей радости, ведьма исчезла куда-то вместе с Эфтер.

Найденный Тарий на нас только руками замахал:

– Идите, идите, некогда! Погуляйте пока что. Рука болит? Нет? Ну и прекрасно.

Мы решили, пользуясь разрешением жреца, поглядеть на обитель Дода изнутри. О том, что нам, вполне вероятно, придется провести тут остаток жизни, я старался не думать.

Здесь есть гостевой дом. Значит ли это, что к грозному Доду можно просто прийти самому, по доброй воле, помолиться Багряному или побеседовать с его служителями, и вернуться домой, как из любого другого святилища? Узнаем после. Как любит говорить Оле Сван, беспокойся только о том, что можешь изменить, и в то время, когда тебе представится возможность действовать, а в остальное не порть настроение себе и людям.

Никто не препятствовал нам, и мы вышли за ворота обители, к океану. Постояли у самой кромки его, огромного, похожего на смятое серое покрывало, но при этом невероятно величественного, попытались разглядеть хоть что-нибудь у горизонта, подивились на никогда прежде не виденные волны, еле успели отскочить, когда коварная вода вздумала вдруг залить наши сапоги.

Изловчившись, я подставил волне ладони. Мы по очереди попробовали из пригоршни горько-соленую воду. Фу! Зачем этому миру столько невкусной воды?