Посох жреца летал вокруг, то метя уязвить чудовище острым железным жалом, то стремясь ударить массивным навершием. Если бы Оле Сван увидел это, умер бы от зависти. Или от восторга.

При этом Орм еще умудрялся говорить:

– Тебя ведь не было в этом городе. Кто тебя выпустил?

Хлына что-то рыкнула, и провалиться мне на месте, если жрец не разобрал в этих звуках ответ! Храни нас судьба от выучки в храме багряного Дода.

Я так и не понял, что случилось с Ормом. Скорее всего, какая-нибудь проклятая мелочь из тех, что погубили ни одного искусного бойца. Подвернется вдруг под каблук льдинка, выглянет не вовремя из-за туч солнце, раздастся за спиной тихий вскрик, и кончится битва, а вместе с ней и жизнь.

Орм вдруг припал на колено. Я думал, что это очередной обманный трюк, но очень уж неловко подставил жрец посох под удар когтистой лапы.

Я давно уже топтался со шпагой наизготовку, примеряясь вклиниться в стремительную круговерть битвы, и не заметил, что Орм и хлына отдалились уже на три шага. Целых три шага. Не успеть.

– Ларс! Стреляй!

Я обернулся к Герде. Она стояла в странной позе, вытянув руку вперед, указывая пальцем на сражающихся, а другую руку подняв вверх. Ладонь раскрыта и обращена к потолку.

В подземных пещерах нельзя шуметь. Даже громко сказанное слово может разрушить тонкие связи, удерживающие вместе каменные глыбы, нависающие над темными коридорами. Случись обвал, и не выживет никто. А уж от выстрела… Но все-таки Герду сейчас нельзя было ослушаться, все равно как Оле Свана в Белом Поле. Почему – не берусь объяснить. Нельзя было, и все.

С такого расстояния промазать смог бы разве что слепой или больной трясучкой. Знать бы еще, куда надо попасть, чтобы убить хлыну с одного выстрела…

Раздумывать и примеряться было некогда. Вскинув руку, я поймал в прицел мертвящий красный глаз. И в долю секунды, когда ничего нельзя было изменить, потому как палец уже ломал тугое сопротивление курка, понял, что промахнулся – хлына прыгнула.

Щелкнул боек пистолета. Ахнули своды подземелья, удивляясь незнакомому прежде звуку выстрела.

Ахнули и вновь замолчали. Слишком долговечен камень, слишком многое повидал он, чтобы долго изумляться чему-то новому и вообще обращать на него внимание. Только почудилось вдруг, что кто-то незримый стоит рядом и, загибая пальцы, спокойно подводит итоги: я убил хлыну; Орм жив; каменный коридор не обрушился.

– Ларс, получилось? – тихонько спросила подошедшая сзади Герда.

– Получилось, получилось, – проворчал Орм, пытаясь перевернуть посохом хлыну. – Нашумели-то… А ведь считается, что в эту тварь стрелять бесполезно, все равно не попадешь. Эх! Что это было? – жрец в точности повторил жест Герды. – Сама не знаешь? Никогда прежде так не делала? А наставницей твоей, значит, была рыжая ведьма, сумевшая потушить пожар? Хм, занятно…

Я был согласен со стариком.

Глава 16

Вот застрелите меня, не понимаю, в чем удовольствие от курения горькун-травы. Я один раз попробовал, так еле прокашлялся и тошнило потом часа два. Еще и дома попало, когда бдительный стражнический нос учуял запах дымка, и Оле Сван, самолично обхлопав мои карманы, обнаружил запретную в семье трубку. Сестрин муж сам не курит и другим не дает.

Но тот, кто сидел сейчас в подземном храме, дымок горькуна явно любил.

Хельга рассказывала, как в последний год ее обучения в Университете студенческая братия была озадачена неким объявлением. Вроде бы обычное указание огнеборцев, как вести себя в случае пожара, вот только реагировать народ призывали на «дым видимый и осязаемый». С видимым понятно, а осязаемый? Тот, который можно потрогать? Это как же надо надымить… Хвала Драконам, до эксперимента тогда дело не дошло.

А вот Гест Гастис в создании дыма весьма преуспел. Коварный купец сидел подле когтей хищного Дракона, покуривал трубочку и смотрел на нас как хозяин на нерадивых работников, заставивших его ждать – ну и где вас фунсы носят?

Н-да… Тут можно и растеряться. Но смутить жреца багряного Дода сложно.

– Этот? – спросил нас Орм, коротко кивнув в сторону Геста Гастиса.

– Да.

Гест Гастис и Орм таращились друг на друга как два кота на каменной ограде. Могут час сидеть статуями, а потом вдруг дикий мяв, стремительный взмах когтистой лапы, и только шерсть летит во все стороны.

Не знаю, сколько бы продолжали они эту безмолвную дуэль или, проще сказать, корчили друг другу рожи, но тут вмешалась Герда:

– А вы что, нас тут ждали?

Мою радость надо забрасывать в тыл противника. Один ее наивный вопрос, и вражеская армия парализована.

В похвалу Гесту Гастису, он опомнился быстро.

– Именно! После того, как вам удалось удрать из храма, проще всего было бы решить, что двое чересчур любопытных щенков так и сгинут в подземельях. Найти выход, не имея точного плана, невозможно. Но вам могло хватить сообразительности вернуться прежним путем.

– И ты решил подкараулить детей здесь? – Орм огляделся и, не найдя ничего пригодного, уселся прямо на пол, скрестив ноги. Посох он положил поперек коленей. – Не боишься, что через несколько минут вслед за нами явится отряд стражи?

– Я был готов к этому, – кивнул Гест Гастис. – Но пришел ты. Вы ведь неохотно делитесь добычей, служитель Дода. Любой добычей. Даже сейчас не торопишься вязать преступника и тащить его на расправу к законной власти. Хочешь выжать меня, как ягоду хвостовника, а своре бросить только ошметки?

На этот раз кивнул Орм.

– Тгда чего тянуть, спрашивай. Заодно и ребятки послушают. Плох тот поводырь, что не использует каждую возможность, чтобы просветить возможных адептов.

Орм скривился.

– Поводырь. А я-то искал ваши следы в Снебъярге. Значит, Ждущие? Почитатели проклятой книги?

– Да. Существует книга, – повернувшись к нам с Гердой, Гест Гастис говорил размеренным учительским тоном. – Очень древняя книга. Она написана еще до того, как люди начали составлять хроники и… придумали «Завещание Драконов». Истинная книга. В ней говорится… Вы слушаете меня, дети? Внимательно слушаете? В этой книге говорится, что когда ледник захватил всю землю Фимбульветер, Драконы еще могли летать, если люди давали им свою кровь. Но крови надо слишком много. Если отдавать свою, служитель обессилит и даже может погибнуть. Посему приходится брать у других.

Гест Гастис безумен. Или же исключительная законченная сволочь. Драконам издавна приносили дары, но это не стоило жизни и боли ни одному живому существу. Даже беспощадный Дод довольствуется жертвами бескровными, ему оставляют на перекрестках дорог нарочно перепеченные хлеба, в горелой треснувшей корке которых люди пытаются углядеть оскаленные пасти тиллов.

– Нет… – прошептала Герда. – Баккен так не может, значит и остальные тоже.

– Откуда ты знаешь, девочка? – вкрадчиво спросил Гест Гастис.

– Баккен… мой друг.

– Вот как… Люди, умеющие призывать Драконов, всегда считались легендой. Когда я волей случая узнал, что в Гехте есть человек, способный на это, долго не верил. Тысячелетиями люди пытались умилостивить божеств этого мира, а приютская девчонка просто считает одного из них своим другом!

– Именно поэтому вы охотились за ней? – никогда не думал, что с тем, кого искренне, до предела ненавидишь, можно о чем-то разговаривать. – Поэтому убили Флорансу? И других? Но ничего у вас не получалось, и вы решили, что Герда… Станет для вас…

– Умный мальчик. Весь в сестру. Жаль, что тебя не было с нами раньше. А то послал за девчонкой болванов, а они все испортили. Напугали. Что значит серьезное дело дуракам поручить.

– Дуракам, конечно, нельзя, – раздумчиво протянул Орм. – А сам-то ты, умный человек, чего ради во все это ввязался?

– Я не хочу власти и не упиваюсь жестокостью. Но… Неужели вы в ордене еще не поняли? Этот мир мельчает и слабеет. Сотня всадников с луками для нас орда, дюжина стеде по раскисшим дорогам – неодолимое препятствие. Нет зверя, страшнее белой росомахи. Ведьмы, умевшие прежде останавливать взглядом пули и стрелы, повелевавшие стихиями, нынче промышляют гаданием и устраивают мелкие пакости соседям. Так пусть Драконы придут и перетряхнут здесь все, пусть дадут нам новые порядки и новую жизнь, а тот, кто не сумеет удержаться в новом мире, пусть катится к тиллам в бездну, туда ему и дорога!