На мгновение мне почудилось какое-то большое темное пятно, метрах в десяти от меня. Я мог и ошибаться — из-за недостатка света могли быть иллюзорные искажения. А про глюки я вообще молчу.

— Что ты такое? — спросил я у силуэта, хотя вообще не был уверен в его существовании.

— У меня много имен. А кто ты? — ответили мне.

Ох, ни хрена же себе… Тьма разговаривает.

— И кто я? — спросил я. Мне почему-то стало смешно.

— Вот и я хочу понять, — сдержанно ответила тьма. — Чувствую, ты лишь наполовину орк. У тебя несколько сущностей. Душа разделена. Древняя магия оставила на тебе отпечаток. Ты часть пророчества?

— А ты что за покемон? — снова спросил я. Неожиданно, мне стало смешно. До такой степени смешно, что весь страх куда-то испарился.

Вспышка света чем-то напоминающая молнию, затем еще одна. Я различил стоящий на фоне каменной стены силуэт, смахивающий на человеческий. Это был широкий черный балахон, с глубоким капюшоном. Ни лица, ни его головы я не видел. Казалось, одежда просто висела в воздухе.

— Энакин⁈ Ты, что ли? — пошутил я, вспомнив ситха Дарта Вейдера — Пгедгекали, что ты будешь боготься со злом, а не пгимкнешь к нему! Как же так?

Повисла немая пауза.

— Чего? — спросил силуэт в балахоне. Кажется, такой вопрос сбил его с толку.

— Это я, Оби-Ван! Говогю, что чегные балахоны уже не в моде, — хоть обстановка была странной, я плевать хотел на смертельную угрозу. Юморист из меня так себе, но у меня появилось чувство, из-за которого рот сам собой не мог закрыться.

Снова несколько секунд тишины.

— Что ты несешь? — в голосе неизвестного в балахоне, появилась сталь. — Еще раз спрашиваю, кто ты такой?

— Да я и сам не знаю, — глупо улыбаясь, ответил я. — Еще вчега утгом был спогтсменом, студентом. А сегодня вот это. Говогили, я похож на огка. Только кожа кгасная, а еще, кажется, у меня гемоггой.

— Что-о? Перестань нести эту бессвязную чушь! — заревел силуэт. — Откуда ты взялся?

В его голосе чувствовалась необузданная первобытная ярость и какая-то странная растерянность. В пещере резко стало холодно. Балахон взвился во все стороны и от существа, скрывающегося в нем, понесло чем-то древним, нагнетающим ужас. По ушам ударили плотные звуковые волны.

— Да не вегещи ты, голова и так болит, — скривился я, затем искренне спросил. — Ибупгофена не найдется?

Раздался удивленный возглас. Причем на этот раз, он звучал сразу отовсюду, а не из конкретного места.

— КТО. ТЫ. ТАКОЙ? — заревело само пространство, отчего я чуть не оглох. Голова мгновенно заболела.

— Да никто я, — сморщился я. — Чего докопался до больного человека?

Балахон приблизился. На меня дохнуло тошнотворным зловонием. Жаром.

— Человека? Что это?

И тут меня стошнило. Хорошо так, основательно. Кажется, на собеседника тоже попало.

Черный балахон как-то обмяк. Стало немного светлее.

— Ах… Я зря трачу драгоценное время… — с нескрываемой досадой прошелестела тьма. — Избавьтесь от этого!

Вспыхнул яркий свет и темнота, вместе с силуэтом в балахоне пропали. А я лежал уже не в темной пещере, а прямо на земле, на том же самом месте, где меня нейтрализовали. Только, кажется, уже было раннее утро. Чуть поодаль лежало сразу трое мертвых орков из орочьего спецназа.

Зато рядом оказались сразу трое тех существ, против которых я пытался сражаться ночью. Высокие, худощавые и жилистые. Кожа синеватая. Оружия у них толком не было, только дыхательные трубки, как у индейцев и длинные острые ножи.

Меня резко подняли и поставили на колени.

Самочувствие дрянь. Тошнит. В голове ураган, да еще и крутится дурацкий мотив песенки из детского мультика:

Карусель, карусель

Это радость для нас

Прокатись на нашей карусе-ели…

— Как тебя убить? — тихо спросили меня. — Меня зовут Мидис, и я оказываю тебе честь. Выбирай, красный орк!

Вот и что ответить на такой бездарный вопрос? Как я хочу умереть? В Нью-Йоркском пентхаусе, в тепле и комфорте. Чтоб рядом был бассейн и бутылка самого дорогого виски. И еще сигара в руках. Оформим?

Я через силу поднял голову, с усталостью посмотрел на того, кто задал мне этот вопрос. Промолчал, не ответил — все равно это недоразумение с собачьей головой не поймет.

Зажмурился, проморгался.

Действительно у него деформированная собачья голова, значит, мне не показалось. Узкая грудная клетка, такие же плечи. Но почему на их телах нет никакой брони? Я бы не сказал, что это воины, скорее какие-то диверсанты. И что, армия таких вот вторглась на Лианор и сейчас уничтожает расу уреев? Им подвластна магия, они пользуются парализующим ядом… И тот силуэт в балахоне. Что это, блин, было?

— Я принял решение, — задумчиво произнес Мидис. — Двойная доза паралича. Ты будешь умирать долго и мучительно. А потом тебя сожрут падальщики. Или кое-что похуже…

Он поднял дыхательную трубку, вложил в нее что-то и приставив ко рту, резко выдохнул. Пшикнуло.

Затем он повторил процедуру снова. Отравленные иглы одна за другой впились мне в грудь, пробив тонкий кожаный нагрудник. Мне снова стало плохо, голова закружилась. Кажется, даже парализовало. Я мешком завалился на бок, морда ткнулась в пыль. Поразительно, но сознание почему-то не отключалось.

— Отнесите это тело в лес. Пусть его сожрут! — шумно вздохнув, приказал собакоголовый. Два его спутника принялись выполнять указание.

— Как закончите, выдвигайтесь обратно! А мне пора, господин ждет отчета…

Меня ухватили за руки и потащили. Самочувствие было настолько хреновым, что я еще раз блеванул. Но сознание прочно закрепилось за телом, поэтому я все слышал, чувствовал и понимал и при этом, совершенно ничего не мог сделать.

Время шло, а меня все тащили и тащили. Лицо и рот забило пылью. Стерлась кожа на коленях.

Наконец, меня отпустили. Оставили лежать на боку, сил не было даже для того, чтобы просто глаза открыть…

— Тормози, тормози! — с выпученными от страха глазами, дико верещал Бензобах, с ужасом осознавая, что их покоцанный гномами «Панцирь» несется прямо к обрыву.

Но увлекшийся и оглохший на одно ухо Трах-Бабах, продолжал наращивать скорость, вращая рычаги. Броня, громыхая и лязгая железными ногами, бежала вперед, ломая редкие кусты и деревья.

По ним все-таки выстрелили. Чугунное ядро долбануло в спину, отчего гоблины приобрели серьезное такое ускорение. И хотя сама броня выдержала, часть механизмов, включая паровую машину, вышла из строя и перестала фунциклировать так, как оно требовалось. Одновременно взорвался контейнер, в котором Бензобах приготовил дымовую смесь, но так и не использовал ее. В итоге, за лязгающей и хрустящей металлом броней валил столб едкого белого дыма, скрывая их от посторонних глаз.

Была уже глубокая ночь.

Вылетев наружу, они бегом бросились дальше, ломая мелкие деревянные постройки, ограды. Перепуганные гномы даже стрелять не стали.

Еще несколько секунд они бежали, когда, наконец, Трах-Бабах пришел в себя и начал торможение. Нереально усиленная магией толстая броня, на паровой тяге, нерешительно остановилась. Верхняя часть «Панциря» с грохотом отвалилась и наружу вылез мокрый и грязный Николай.

— Ми выбрались? — прилетело снизу.

— Да. — Бензобах быстро осмотрелся по сторонам. — Поздравляю, теперь у нас есть почетная грамота Шоушенка. Вылезай, алкаш чертов!

— Я ничаянна! — Трах-Бабах вылезать не хотел. Он уже отрезвел, хотя слова все еще коверкал. Любопытная особенность его организма, ага.

— Из-за тебя мы десять раз чуть не разбились! — Бензобах все еще злился, но его быстро отпускало. — Кто говорил, что знает, где выход? Натыкались, то на стену, тона печь. А если бы сейчас не затормозил? Мы бы полетели вниз и разбились нафиг. У-у, алкаш зеленый. Если бы ты не бухал, все прошло бы гораздо проще!

— Не ругайся. Моя все понял. Больше пить не буду.