— Не знаю. Надо проверить один момент. Оба раза, когда мы проводили эксперименты, ты находился в крайне уязвимом положении, можно сказать, речь шла о твоём выживании. Логично, что шапка «включалась» сразу на максимум, как только ты начинал отбиваться. Но сегодня мы смоделируем другую ситуацию. Ты поставишь вокруг себя небольшую защитную полусферу. Буквально, чтобы тебя закрывала. И усилишь её защитой от магии воды и холода. А я закидаю твоё укрытие льдом и добавлю ещё какое-нибудь заклятие, забирающее силу, чтобы была реальная угроза твоей жизни. Но при этом угроза не критическая. И будешь прорубаться на волю. Посмотрим, даст тебе шапка сил или нет.

— Но разве я не могу с тем же успехом пойти рубить лес? — удивился я.

— Сейчас пойдёшь, если не прекратишь умничать, — с нескрываемым недовольством произнесла бабушка. — Бегом делать укрытие!

Спорить я не стал. Взяв у Дьяниша короткий меч, заранее приготовленный бабушкой, я быстро создал защитную полусферу изо льда, усилил её подходящим заклятием и принялся ждать.

Долго ждать не пришлось — груда ледяных глыб засыпала моё укрытие за считаные секунды. И я начал прорубаться. В принципе делать это, орудуя небольшим мечом, было не так уж и сложно, но я быстро понял, что сравнение с лесом было неудачным. В меня постоянно лупили небольшие молнии. Со всех сторон. Мало того, что при каждом ударе по льду меня словно током било, так ещё и время от времени само по себе прилетало то сверху, то сзади. Это заставляло торопиться.

Правда, шапке моей было всё равно, она вообще никак не реагировала на происходящее. В какой-то момент я так увлёкся, что вообще забыл про неё. Да оно и неудивительно — было крайне неприятно постоянно получать эти жалящие уколы-укусы.

Шапка напомнила о себе сама — в какой-то момент я почувствовал на голове тепло. Сразу же остановился. Чуть было не снял шапку, чтобы посмотреть, не светится ли она. Это была бы несусветная глупость. Но не снял — вовремя одёрнул руки.

Приятное тепло постепенно окутало всю голову — сомнений быть не могло, шапка наконец-то проявила активность. Какую — неизвестно, зеркала у меня не было, но, по крайней мере, хоть какую-то проявила. Ну а что же касается зеркала, то это было делом поправимым — я быстро начитал примитивнейшее заклятие и наложил зеркальную поверхность на кусок внутренней стороны полусферы.

Посмотрелся в отражение. Оно, конечно, было невероятно кривым, но понимание о степени свечения шапки давало. Она светилась довольно ярко.

«Заработала!» — подумал я и принялся рубить ледяной кусающийся завал с утроенной силой.

То ли успех эксперимента меня окрылил, то ли шапка дала сил, но меня просто распирало изнутри — я рубил лёд так, словно всю жизнь только этим и занимался, и с каждым взмахом меча заводился всё сильнее и сильнее. И наконец-то остался один удар до того, чтобы разбить эту ледяную тюрьму полностью.

— Князь, Вы меня слышите?

«Что⁈ Снова?» — с этой мыслью я открыл глаза.

Кровати в этот раз не было, я лежал на траве. Тойво приложил правую ладонь к моему лбу и сказал:

— Он в порядке.

Фраза эта предназначалась бабушке, та стояла задумавшись. Я поднялся и сел на траве.

— Как самочувствие? — спросила бабушка.

— Прекрасно, — ответил я и нисколечко не соврал, чувствовал я себя, действительно, замечательно.

— Ну хоть это хорошо. В общем, я оказалась права — этот артефакт работает на усиление атаки. По крайней мере у тебя. И уже понятно, что он подключается, лишь когда тебе нужна помощь. Правда, для тебя эта помощь слишком сильна, и ты её не вывозишь и теряешь сознание. Вреда для твоего организма в самом факте потери сознания нет, ты полон сил и думаю, даже если тебя не трогать, довольно быстро сам придёшь в себя. Но вот во время поединка такой обморок, мягко говоря, нежелателен. Не думаю, что противник упустит такой прекрасный шанс добить тебя.

— И что делать? — с нескрываемой тоской спросил я.

— Тренироваться. Или ждать. Или… — бабушка призадумалась. — Впрочем, для этого мне надо всё ещё раз хорошо взвесить.

Александр Петрович встретил меня, как обычно, приветливо, но мне сразу же бросилась в глаза усталость кесаря — её было видно невооружённым глазом. Даже улыбка Романова выглядела хоть и искренней, но при этом невероятно вымученной. Видимо, кесарь работал круглосуточно, и уже никакие заклятия и артефакты не помогали ему держаться бодрячком.

Глядя на такое состояние Александра Петровича, я постарался очень быстро рассказать ему о встрече с Эджертоном и о том, что на этой встрече обсуждалось. Так как с меня никто не брал слова держать в тайне факт наших переговоров и полученную на них информацию, я считал себя вправе поделиться этим с кесарем. Более того, я был уверен, что Эджертон лишь обрадуется, узнав, что я передал Романову пожелания британского премьера решить конфликт Англии и России миром.

Александр Петрович внимательно меня выслушал и многозначительно произнёс:

— Значит, вот оно как.

Что это значило, я не понял, но на всякий случай кивнул.

— Мира ему захотелось? — уточнил кесарь, усмехнувшись. — Кто бы мог подумать.

— Мне кажется, у него просто нет выбора, — предположил я. — Потому как нет достаточных сил для войны.

— Для войны, к которой привыкли британцы, — уточнил Романов. — На чужой территории и чужими руками.

Некоторое время Александр Петрович молчал, о чём-то думал, а затем задал мне совершенно неожиданный вопрос:

— Ну и как думаешь, что нам теперь делать?

— Не верить Эджерторну, — сказал я. — Это всё, что я могу посоветовать, потому как видел его, разговаривал с ним, и уверен, что он лжёт. А во всём остальном не мне давать Вам советы.

Романов снова устало улыбнулся и произнёс:

— Слишком уж ты умный для своих лет.

— Я не очень умный, — возразил я. — Но отличить ложь от правды уже умею, да и бабушка тоже не верит Эджертону, а уж она поумнее меня и намного.

— И что думает Екатерина Александровна на этот счёт?

— Если Вы про войну, то она и Вильгельм Пятый дали слово держать нейтралитет, если Россия нападёт на Англию, и помогать России, если, наоборот, Англия первой начнёт войну. И они собираются это слово держать.

— А ты?

— А я дал слово Вам — помогать защищать нашу страну, и тоже собираюсь держать своё слово. И, учитывая, что Эджертон не планирует выполнять условия ультиматума, я уже морально готовлюсь к войне. Её ведь не избежать?

Романов утвердительно кивнул и сказал:

— К сожалению, не избежать. Вопрос лишь в том, в какой момент она начнётся, и каковы будут силы сторон. Пока преимущество на нашей стороне, и мне очень не хотелось бы его растерять. А вот Эджертон тянет время, и я прекрасно понимаю, для чего.

— А можно растерять наше преимущество? — спросил я.

— Можно всё, — ответил кесарь. — Сейчас у нас есть союзники, а Британия, мягко говоря, своих союзников неплохо подставила. Да, всего двоих, но другие-то не слепые. Но и люди, и орки, и эльфы склонны довольно быстро забывать как всё хорошее, так и всё плохое. Поэтому ситуация может измениться в любой момент. Тот же Вильгельм, сейчас обещает одно, но кто знает, что он решит завтра? Я не очень-то доверяю немцам, не такие уж они белые и пушистые.

— Мне о немцах ничего рассказывать не нужно, я был в центре «Ост» и еле выбрался оттуда, — сказал я.

На эти слова Романов снова улыбнулся, а я задал ему очередной вопрос, очень уж меня интересовавший:

— Раз уж речь зашла о союзниках, скажите, а нельзя «бабочек» в Лондон отправить? Или Хуссейн не согласится?

— Хуссейн-то согласится, — ответил Александр Петрович. — Но, к сожалению, на берегах Темзы недостаточно песка для создания этих существ. Да и нелегко их создать — Хусейн две недели проторчал в пустыне на границе, когда готовил их. «Бабочек» очень трудно использовать для атаки, их задача — защищать свою территорию. Что и произошло на границе. «Бабочки» привыкли к этому месту за две недели, а потом туда вторглись китайцы.