— В смысле? — моя рука замерла в его волосах, пока я пыталась догнать смысл сказанных им слов.

— Ты мне скидывала песни, и в наушниках у тебя несколько раз слышал музыку. И только русскую. Иностранное из принципа не слушаешь или не нравится?

Вадим внимательно смотрел на меня снизу вверх, застыв взглядом темных глаз на лице.

— Я люблю, когда есть смысл, и когда я его сразу понимаю. Без необходимости искать перевод. Да и перевод тоже, знаешь, не спасение, — усмехнулась я. — Слушаешь иностранную песню, думаешь, как красиво. О любви, наверное. О прекрасном. А потом находишь перевод и понимаешь, что ты многократно по три минуты слушала и томно вздыхала на песню, в которой поётся о такой несусветной грязи, что хочется стереть память и не слышать эту песню никогда. Поэтому, да, я предпочитаю только песни на русском языке. Далеко не все, но со смыслом.

— Только смысл во всех песнях, которые ты выбираешь, грустный. Ничего прикольного.

— Какая жизнь, такой и репертуар, — повела я плечами, продолжая лохматить Вадиму волосы. — Зато ты любишь, чтобы басы были погромче и слова как можно менее понятны.

— Музыка не должна напрягать и мне не нужен в ней смысл. Главное — чтобы было по кайфу.

— Кайфарик, блин, — с легкой улыбкой я закатила глаза и подалась к Вадиму, который в этот момент уже сам тянулся к моим губам.

Нежный почти невесомый поцелуй оборвался вибрацией моего телефона, лежащего почти под Вадимом.

— Не отвечай, — шепнул парень, когда я нащупала под ним мобильник. Снова приник к моим губам, будто в попытке украсть моё внимание в своё единоличное пользование.

— Мне нужно хотя бы посмотреть, кто там, — я резко отстранилась от Вадима и встала с дивана, оставив Колесникова лежать и раздраженно вздыхать.

Красным сигналом тревоги в голове горела лампочка о том, что отчим уже в курсе моего прогула и что-то натворил дома.

Но на экране я увидела номер своей коллеги по работе.

— Да? — ответила я, прочесывая пальцами взлохмаченный волосы.

— Алёнка, выручай! — торопливый запыхавшийся голос Светы паникой прокатился по черепной коробке. — У мужа аппендицит. Я сейчас еду в больницу, на смену не успею. Выйди за меня, пожалуйста! Я отработаю, ты знаешь.

Я прикрыла глаза и шумно вздохнула. Глянула на часы на микроволновке в кухонной зоне. До начала смены осталось чуть больше сорока минут. А у меня тут, вообще-то, свидание! Вадим точно обидится.

— Ладно, — выдохнула я сокрушенно. — Я выйду. Не переживай только.

— Спасибо, моя хорошая! Спасибо! — едва не всхлипнула Света. — Я отработаю.

— Не думай сейчас об этом. Здоровья мужу.

— Спасибо, Алёнка. Спасибо!

— Угу, — буркнула я напоследок и сбросила звонок. Поджав губы, повернулась в сторону Вадима и увидела его уже залипающем в телефоне. Кажется, сегодня было, есть и будет самое тухлое свидание в его жизни. — Вадим, — обратилась я к нему и подошла к дивану. — Мне тут позвонили… Короче, нужно выйти на смену. Сейчас.

— Ты угораешь?! — фыркнул он возмущенно, положив телефон на живот. — Мы ж до восьми договаривались.

— Прости. Обстоятельства. У Светы мужа сейчас в больницу везут. Операция, вроде. И вот… Мне нужно её подменить. Она тоже меня часто выручает. Прости, — я виновато поморщилась, видя, что Вадим уже начал процесс раздувания вселенской обиды.

— Ладно, — выронил он небрежно и сел, зажав телефон в руке. — Отвезу тебя.

— Спасибо, — я улыбнулась уголками губ, но из-за тяжелой атмосферы, повисшей между нами, весело мне не было.

Свидание сорвано, Вадим обиделся и даже не хочет смотреть в мою сторону. Игнорирует то, что я сама беру его за руку и даже щекой прижимаюсь к плечу, пока мы спускаемся в лифте.

— Ты в курсе, что твоя обида взращивает во мне чувство вины, из-за которой мне хочется отдать тебе всё? — спросила я, когда мы сели в машину. — У меня так сестра делала, когда поменьше была.

— Пристегнись, — буркнул Вадим.

— Какие мы суровые, — веселилась я.

До супермаркета мы доехали почти молча. Вадим припарковался, открыл для меня дверь и подождал, когда я выйду из машины.

— Всё ещё дуешься на меня? — спросила, я не спеша пока уходить.

Колесников глянул на небо с белыми облаками, а затем неожиданно обхватил мой затылок пятерней, притянул меня к себе и горячо поцеловал, отчего по украм побежали мурашки.

— Не дуюсь, но злюсь. Завтра вечером у меня дома вечеринка. Соберу всех своих, с тобой познакомлю.

— Завтра вечером у меня, скорее всего, моя смена. Вряд ли Света завтра сможет выйти.

Вадим нервно дернул головой и стиснул челюсти.

— Я за тобой заеду после смены. Напиши, — сказал он и, обойдя машину, сел в неё и уехал, резко сорвавшись с места.

В магазине я переоделась в униформу и, не выходя и каморки, позвонила маме, чтобы сказать, что вернусь домой после восьми, так как вышла на смену.

— Продуктов купи, — стояла мама на своём. — Отец сегодня дома, — едва ли не с гордостью заявила она.

— Пусть сам и купит продукты. Он же нас всех обеспечивает, вот пусть и обеспечивает. У меня денег нет.

Деньги у меня, конечно, были. Немного. Но каждую копейку я старалась откладывать и беречь. Да, и в конце концов, работают дома все совершеннолетние, но покупка продуктов, почему-то, лежит чаще всего на мне. Хотя у меня меньше всех зарплата.

Смена шла стандартно и уже подходила к концу. Ещё час, и я могу быть свободна. Заодно помирюсь с Вадимом.

Купить ему что-нибудь сладкое, чтобы не обижался, что ли? Киндер, например.

Веселясь от своих же мыслей, я увидела, как на ленту кто-то водрузил ящик вина. У кого-то намечается веселый вечер, похоже.

Я рефлекторно выпрямила спину и нацепила на губы фирменную дежурную улыбку.

— Здравст… — подняв взгляд, я увидела отчима, который к ящику вина ставил ещё стяжку пива и какие-то мясные закуски.

— Что застыла? Пробивай, — повелительно бросил отчим.

— Пакет нужен? — задала я стандартный вопрос.

— Свой есть, — он демонстративно вытянул из кармана куртки старые помятые пакеты.

Я пробивала пойло и понимала, что «веселый» вечер теперь гарантирован мне, Кате и маме. Кажется, завязка в пару недель сегодня официально завершена.

Что вино, что пиво он взял одни из самых дорогих. Мясо на закуску тоже дешевым не назовёшь. Я знала ценники всех этих продуктов и не понимала, когда отчим успел так разбогатеть.

— С вас двадцать одна тысяча семьсот. Картой или наличными?

Стиснув челюсти, я смотрела на его самодовольную жирную морду и ждала, когда он поскорее заплатит и свалит.

— Плати, — он повелительно кивнул на терминал.

У меня внутри всё упало и загорелось от злости.

— У меня нет столько денег.

В ответ отчим лишь оскалился, покачнулся в мою сторону и обманчиво спокойно прошелестел.

— Либо плати за это, либо я сейчас разнесу весь твой сраный магазин, но штраф за меня платить будешь ты. Из своего кармана. Двадцать одна? Или… сколько? Сто? Двести?

Несколько секунд глядя в его глаза, я пыталась понять, насколько он серьёзен в том, что говорит.

На все сто.

Ненавидя себя за слабость и невозможность дать отпор. Ненавидя его за его же существование, я вынула из кармана телефон, открыла приложение и приложила к терминалу.

Оплата прошла, деньги списались. Меня ещё на месяц откинуло от мечты о побеге. Месяц аренды квартиры, даже больше.

— Денег у неё нет, — надменно фыркнул отчим, забирая свои пакеты. — Пиздоболка.

Хочется плакать. Убежать куда-нибудь, забиться в темный тихий угол и прореветь час-другой.

Но я, как обычно, глотая эмоции, душу их в себе и делаю вид, что всё у меня относительно нормально.

Когда-нибудь я всё равно уеду из этого ада. Когда-нибудь я научусь давать отпор, даже если отчим внезапно появится в моей жизни спустя сколько-нибудь лет. Когда-нибудь я стану по-настоящему сильной. Но, похоже, не сейчас. Каждый раз, когда рядом отчим, главенствующую роль во мне занимает не взрослая Алёна девятнадцати лет, а забитая девочка Алёна лет десяти-двенадцати, которая до смерти боится отчима и не умеет ему перечить. Она вжимается в угол, трясётся от страха, выставляет руки вперед и умоляет отчима не бить её. А потом…